Наряду с ним в сочинском Зимнем театре будут солировать народный артист России и выдающийся российский виолончелист Александр Рудин, лауреат премии Президента РФ для молодых деятелей культуры за 2016 год, трубач-виртуоз Владислав Лаврик, молодые и талантливые музыканты – скрипачка Анастасия Тимошенко и флейтистка Александра Зверева. Прозвучат шедевры Вольфганга Амадея Моцарта, Антонио Вивальди, Йозефа Гайдна, Иоганнеса Брамса, Жан-Батиста Арбана, Петра Чайковского. А в Краснодарском музыкальном театре при участии Тимошенко и Зверевой, помимо сочинений Моцарта и Чайковского, можно будет услышать музыку Иоганна Баха, Жоржа Бизе, Эдварда Грига. Сам же великий альтист исполнит Концертино ля минор Никколо Паганини.
Корреспондент «Кубанских новостей» побеседовал с Юрием Башметом о классическом «осеннем поцелуе после жаркого лета», который продлится… с сентября по май и согреет сердца жителей 50 городов на 5 континентах.
ЗИМНИЙ ФЕСТИВАЛЬ В СОЧИ
– На Большом осеннем концерте в сочинском Зимнем театре вы огласите программу X Зимнего международного фестиваля искусств, который состоится в феврале 2017-го и вновь соберет прославленных музыкантов, звезд мировой величины и молодые дарования… Символично, что в основе этого масштабного системного проекта лежал юбилейный тур «Солистов Москвы», первый концерт которого был запланирован в Сочи!
– Плюс необходимость создания культурного фона для сочинской Олимпиады и аргумент: «Зимой курорт замирает, надо что-то делать». Если бы не спонсоры, у которых тоже есть семьи, дети и мысли о будущем, фестивалю пришлось бы туго. Но банкиры решили 1 процент прибыли заносить в строку «Поддержка культурных проектов». Средства были направили в фестивальный бюджет...
Теперь это фестиваль искусств, а не классической музыки, хотя музыкальной классики в программе – 50 процентов. Приезжают Валерий Гергиев, Денис Мацуев, Театр Петра Фоменко, Эмир Кустурица, Пелагея, проходят ретроспективы фильмов и различные выставки – все жанры, кроме скучного.
– Примечательно, что эстафету ведения академических фестивальных концертов у Святослава Бэлзы принял сочинский ведущий…
– Да, Дима Фоменко из ГТРК «Сочи». Его называют сочинским Левитаном. У него приятный бархатный баритон, гармоничное сочетание внутренней и внешней культуры и, несмотря на юный возраст, статус академика Международной академии телевидения и радио. Я искренне рад, что наш фестиваль стал катализатором пробуждения талантов в разных областях и направлениях искусства.
– «Солисты Москвы» практически всегда с достоинством несли гордое звание служителей искусства. Даже когда наличие денег в кармане и товаров на прилавках катастрофически не совпадало во времени и пространстве. Вы как солист и до создания оркестра были в полном порядке, но оркестр…
– Оркестр – воплощение моих идей! Музыканты молодые, податливые, из них можно еще «лепить». Конечно, мы не купались в золоте, но выживание было интересным и престижным. С новым составом у меня уже тогда за рубежом было «в кармане» 80 концертов! И на первый – из серии «Выдающиеся интерпретации года», организованный Жаком Фонтеном – мы выехали сразу в Париж! Через неделю – Афины…
– …А в 2008-м – «Грэмми» за исполнение произведений Игоря Стравинского и Сергея Прокофьева в составе малого ансамбля. Понятно, что, не будь у «Солистов Москвы» записей и аншлагов, эта премия стала бы судьбоносной. А так?
– Подтвердила наши амбиции, придала уверенность и значимость. Достижение и успех – не одно и то же, не нужно путать эти понятия. Важно, что мы стали первым российским камерным оркестром, удостоенным этой премии за всю историю ее существования. И еще такая деталь: «Грэмми» в тот год отмечала свое 50-летие.
– Вас тогда поздравил Пласидо Доминго, выступавший в Москве с вашим симфоническим оркестром «Новая Россия»!
– Да, Пласидо сказал, что получившему «Грэмми» есть чем гордиться.
– И есть к чему стремиться! Как насчет «новых горизонтов» в аутентичной манере игры?
– Мне кажется, каждый должен заниматься своим делом и стараться делать его максимально хорошо! А предложения выступить в барочной манере поступают. И за выступления сулят очень хороший гонорар! Как-то один французский менеджер предложил «Солистам Москвы» сыграть концерт на старых инструментах. Мой менеджер – бывший скрипач, прошедший стажировку еще у Ойстраха в Москве, – сделал вид, что не понимает, о чем речь. Дескать, у Юрия Абрамовича альт Тесторе, есть и Амати. Француз не унимается: нет-нет, всем музыкантам нужно играть на старых инструментах в барочном стиле, с низким строем. Потом, видя тщетность своих попыток уговорить, заторопился на самолет. А мой менеджер поинтересовался, лучезарно улыбаясь: «Зачем вам самолет? Это же неаутентично! Можно в экипаже, запряженном четверкой лошадей». Короче, мы тогда отказались. Не привыкли заниматься не своим делом.
Сейчас с подобными проектами грустная ситуация в Афинах – оркестрантов заставляют один концерт играть на одних инструментах, а следующий – на других. И задача менеджмента отнюдь не вывести коллектив к новым исполнительским горизонтам, а уволить половину музыкантов и как-то это обосновать. Ведь для состава барочного оркестра не нужны 30 исполнителей – достаточно 7.
– Инновационная оптимизация!
– Или смена стиля, вдохновленная секвестром. Кстати, Мстиславу Ростроповичу концерт Шостаковича было непросто играть и обычным виолончельным смычком. Там долго идет однообразная «терка», во время которой немеет рука, перестаешь чувствовать пальцы. В таких случаях Ростропович, презрев азы, просто хватал смычок в кулак, чтоб не выронить. Задача – «отчесать» и не потеряться на фоне оркестра, а качество звука – на втором плане. Слава говорил, что пора изобрести новую модель смычка, которую невозможно выронить. Вроде эфеса для рапиры...
– Сталкивались со схожими трудностями при исполнении альтовой музыки?
– У моего профессора – основоположника альтовой школы Вадима Борисовского – был огромный альт Гаспаро де Сало, переданный впоследствии в госколлекцию. Инструмент потрясающий, но мне не по росту – могу на вытянутой руке сыграть две-три ноты, и рука от усталости отваливается. Зато высокий и крупный Вадим Васильевич управлялся своим альтом виртуозно.
ГОЛОД ПО ИСКУССТВУ
– В Москве, Петербурге или в Сочи, где наблюдается переизбыток предложений от представителей всех муз из свиты Аполлона, публика испытывает что-то вроде пресыщения. Но вы, гастролируя по городам и весям необъятной России, сталкиваетесь с голодом по Искусству?
– Разумеется! И дело не в том, что есть культурная провинция, а в изумительных музыкальных традициях. Когда приезжаю в тот же Нижний Новгород или Сыктывкар, ощущаю себя родным, любимым и одновременно… почти инопланетянином (благодаря СМИ).
– Пытались ли вы когда-нибудь повлиять на соотношение «званых» и «избранных» на ваших концертах?
– Конечно. Ставил ультиматумы администрации: «Студенты могут постоять вдоль стен, преподаватели – сесть на ступеньки вдоль центрального прохода. Иначе на сцену не выйду».
В консерваторские времена мы на сонаты Бетховена устраивали прорывы лавиной студентов, сносящей перила. А один из лучших скрипачей планеты Витя Третьяков в юности, чтобы попасть на концерт Ойстраха, Стерна или Менухина, ночевал внутри люстры в Большом зале Московской консерватории, так как пробирался туда по карнизам, через чердак и женский туалет…
– Может, стоит зачеркнуть последний нолик в билетах?
– Пробовали. И тут же сталкивались со спекуляцией. На день моего рождения в качестве подарка публике однажды устроили бесплатную раздачу билетов в кассе. Чуть погодя в ста метрах от входа в Большой зал Консерватории мой менеджер встретил двух молодых людей, которые продавали те самые билеты по 100 долларов, после чего снова шли в очередь за бесплатными. Попытка усовестить не увенчалась успехом: «Мы – студенты, нам нужны деньги».
– У нынешних студентов больше возможностей и иное мировосприятие!
– Им проще увидеть мир – могут посещать мастер-классы за границей. Существуют сборные оркестры, попасть в которые у старательных ребят всегда есть шанс. Но раньше у самой школы был более крепкий стержень, классическая музыка пользовалась большей популярностью и авторитетом среди молодежи.
– И раньше духовное богатство не гарантировало его творцам даже прожиточный минимум. Как тут не вспомнить историю вашего друга Святослава Рихтера?! В 90-е он очень болел, а вы пытались найти ему деньги на хлеб насущный…
– Святослав Теофилович не делал сбережений. Такое и сегодня случается нередко, а тогда… Концерты перестал играть по возрасту и по болезни. Все записи законтрактовало Всесоюзное внешнеторговое объединение «Международная книга», то есть доходы от продажи пластинок к нему не поступали (в отличие от его западных коллег с их персональными контрактами). Все мы были в похожей ситуации, но не у всех получилось с ней справиться.
Меня даже посетила шальная мысль выступить по телевидению и честно сказать: «Люди, Рихтеру нечего есть, у него нет денег на лекарства». Но представляете, насколько это было бы унизительно для Святослава Теофиловича! Поэтому я начал искать средства на стороне, чтобы послать его супруге Нине Дорлиак. Встретил активную поддержку со стороны директора Пушкинского музея Ирины Антоновой. Вместе с Ириной Александровной обратились в правительство, которое тогда возглавлял Виктор Черномырдин, и добились решения о выделении музыканту к Новому году материальной помощи в размере 100 тысяч долларов.
А незадолго до этого я беседовал о спонсорстве с одним предпринимателем из крупной зерновой компании и попутно изложил сложившуюся ситуацию. Мол, покажи, на что способен, – мне завтра необходимо выслать какую-нибудь приличную сумму. Он привез наличными 20 тысяч долларов, которые я немедля переслал Нине Львовне. Позже тему помощи Рихтеру затронул в беседе с другим бизнесменом, моим другом. Он чуть не расплакался: «Как же так?!» Мы с ним скинулись по 25 тысяч (для меня это огромные деньги, я не бизнесмен, хоть и имел какой-то счет) – отправили еще 50 тысяч…
ПИАНИСТ БАШМЕТ?
– Насколько знаю, альт вы выбрали не сразу – неровно дышали и к фортепиано. А, например, Александр Эйдельман, профессор и заведующий кафедрой специального фортепиано Львовской консерватории, услышав, как замечательно юный Юрий Башмет играет на рояле, авторитетно заверил: жизнь вам надо связать не с альтом!
– Иногда жалею, что не стал пианистом. Особенно когда слышу, как кто-то исполняет любимые мною Второй концерт Рахманинова или Второй концерт Брамса.
– И однажды на Канарах вас чуть не наняли на работу в качестве пианиста! Это произошло, кажется, во время ваших гастролей с Квартетом Бородина?
– Да-да, в тот короткий период, когда наш замечательный альтист Дмитрий Шебалин стал невыездным. И музыканты квартета, еще того, классического состава с Валентином Берлинским, попросили меня поехать вместо Дмитрия Виссарионовича. В программу входили два 15-х Квартета – Бетховена и Шостаковича. Прекрасная музыка! И принимали хорошо.
Накануне возвращения в Москву сидим в ресторане ниже уровня океана: окна – с витрину, вокруг за стеклом – подводные чудища, а за роялем – стильный пианист-англичанин в бабочке. Узнав, что мы русские, сыграл «Подмосковные вечера» и «Катюшу». Вот Валентин Александрович и говорит: «Юра, покажи им тоже что-нибудь, но английское». Я подошел и тихо попросил разрешения присоединиться, начал правой рукой подыгрывать. Пианист видит – работаю профессионально, не какой-нибудь пьяный посетитель с песней «Про зайцев» (заулыбался). После завершения уступил место со словами: «Хочешь поиграть?» Я сел и заиграл хиты «Beatles»: «Michelle», «Yesterday»… Играл минут 15. И так, чтобы на одном рояле – за весь оркестр. Хорошее было упражнение.
– Удостоили оваций?
– Хлопали долго и громко, но громче всех – наш стол. И вдруг хозяин ресторана подходит ко мне и предлагает работу: «Буду платить в полтора раза больше, чем ему». И показывает на англичанина, который стоит бледный, как полотно. Пытаюсь объяснить, что я не местный, очень занят и предложение неприемлемо по объективным причинам. Тогда ресторатор с плохо скрываемым раздражением сообщает своему пианисту: «Ты тут бездельничал 15 минут, я вычту это время у тебя из зарплаты». Настал черед проявить характер мне: «Музыка-то звучала, был успех. Заплати за эти 15 минут мне, причем в полтора раза больше, как обещал. А я этот гонорар отдам твоему музыканту». Владелец явно сердится, хоть и не подает виду – улыбается. Положение спасла девушка – организатор наших гастролей. Она что-то шепнула ресторатору, тот начал извиняться и прислал нам от заведения какое-то редкое и дорогущее вино. Наша спутница – дочь местного магната, владеющего всем электричеством на острове, – судя по всему, пообещала отключить свет и уверила, что сотрудничество с Башметом обойдется намного дороже, чем потенциальный работодатель рассчитывал.
МАГИЯ ИМЕНИ
– Сегодня даже одно ваше имя способно кардинально изменить чьи-то судьбы! К примеру, преобразило музыкальную школу в промышленном городке-спутнике Самары…
– Это забавная история. Школа действительно обратилась ко мне с просьбой разрешить носить мое имя. Не отказал. Показали табличку – стильную и блестящую, но никак не гармонирующую со зданием, нуждающимся в капремонте. Или табличку надо снять, или учреждение отремонтировать.
Власти пообещали оперативно провести капитальную реконструкцию. Через год воочию убедился – чин по чину евроремонт. Моими усилиями в школе появилось два новых рояля, высылал струны и волос для смычков, ноты и пару стационарных компьютеров. И все бы хорошо, однако этот дворец искусств оказался в окружении руин – улица подкачала. И недостроенный православный храм по соседству «смотрит» с укором. А ведь это единый культурно-духовный комплекс! Я, естественно, обратил внимание местных властей на диссонанс, попросив попутно привести в порядок вокзальный перрон. Те меня выслушали и дали слово: будем ремонтировать и то, и другое, и третье, а вам… присвоим звание заслуженного строителя!
– Какие проекты лоббируете в президентском Совете по культуре?
– Добиваюсь создания нормальной системы музыкального образования. Простой пример: в специализированную музыкальную школу ребенок мог переходить только в 12 лет, хотя для того, у кого обнаружатся потрясающие скрипичные способности, это уже поздно – максимум в 5 – 6 лет. Вроде очевидные вещи, но не для министерских чиновников…
– Неужели ваша волшебная подпись на кого-то не действует?
– Не всегда, хотя бывают исключения. В Ленинградской области хотели закрыть музыкальную школу, где преподается специальный альт. Если ее не станет, из всей области ни один альтист уже не приедет поступать ни в Петербургскую, ни в Московскую консерваторию. Задело за живое – направил письмо губернатору. В итоге школу сохранили, класс альта жив.
– А скольким талантливым юным музыкантам вы дали путевку в жизнь?! Могу назвать имена двух сочинских виолончелистов – Даниила Калайды и Владислава Смирнова, играющих в вашем Всероссийском юношеском симфоническом оркестре.
– Они прошли строгий отбор, то есть в первую очередь спасибо им самим и их феноменальному педагогу Эмме Налбандян. Эмма Агасиевна многие годы преподает в городской музыкальной школе № 2 и воспитала немало блистательных профессионалов, продолживших обучение в консерваториях Москвы, Санкт-Петербурга, а также дальнего зарубежья.
– Здесь нельзя не отметить одну невеселую тенденцию: наши дети, чуть поднаторевшие в профессии, вскоре покидают страну. И родители безоглядно их поддерживают, не задумываясь: как там, на чужбине, сложится судьба? Юный музыкант должен расти в любви дома.
Когда моя мама привезла меня в Москву к Федору Дружинину, замечательному педагогу, тот прослушал меня и сказал: «Ваш мальчик изумительно играет, мы еще встретимся. Но если он переедет в Москву, начнется другая жизнь, интернат… Пусть взрослеет дома, в вашей любви и в этом качестве жизни». Другой знаменитый педагог Петр Столярский говорил так: «Мне не нужны талантливые дети, нужны талантливые мамы». Ребят надо погружать в музыку, тогда их души будут защищены.
У москвичей часто бывает ощущение заведомой мощи, они же родились в этом городе, однако смею напомнить: Рихтер родился в Житомире, Ростропович – в Баку, Третьяков – в Иркутске, Кремер – в Риге, Спиваков – в Уфе…
– …Вы – в Ростове-на-Дону.
– И при этом мы все впоследствии приехали учиться в Москву. Многие мои однокурсники сходили с дистанции еще в консерватории, не выдержав напряжения. Приходится бороться с самим собой: музыкальная карьера – кровавый спорт. У нас, к сожалению, слово «амбиции» имеет негативный оттенок и подразумевает непременно «ходьбу по головам», а за рубежом считают, что амбициозные люди тянут за собой тех, кто вообще ни к чему не стремится...
Сейчас, когда вибрирует весь мир – в крупнейших мировых столицах бьют окна и сжигают машины, тем более целесообразно исповедовать непредвзятость в отношении ко всему нашему... У нас тоже есть масса возможностей для роста! Мастер-классы в образовательных центрах ведут самые авторитетные в мире музыканты.
– Включая вас?
– Конечно, и я прослушиваю детей, несмотря на большую нагрузку – 200 концертов в год.
Нам нужно заявлять о себе с позитивной точки зрения: мы живем в России и хотим быть лучше! В этом вопросе разделяю позицию Михалкова-старшего. Как-то его обвинили, что он – детский рифмоплет. Сергей Владимирович, немного заикаясь, с достоинством ответил: «С-с-сегодня они дети, а з-з-завтра – народ».
РОВЕСНИК МОЦАРТА!
– Внутренняя культура – отдельная тема. Было время, когда на гастролях организаторы обещали вам поставить штамп в отчетной ведомости, но просили тихонько посидеть в отеле и ни в коем случае нигде ничего не играть. Если в зале – три или пять человек, расходы на свет, гардеробщиц и билетеров выше смехотворного дохода. Трудно себе представить, а ведь когда-то и где-то местные деятели культуры выпытывали у вас: «Альт – это саксофон?»
Меня потрясла относительно свежая история, приключившаяся в некоем провинциальном городе. Устроители вашего концерта подготовили для высокопоставленного чиновника торжественную вступительную речь, содержащую трогательную историю о том, как во Львове юный Юра Башмет сам смастерил себе альт и до сих пор на нем играет... Следуя логике авторов текста, ваша настоящая фамилия – Тесторе, а на вашей скрипке играл сам Моцарт!
– Это правда. Смеялся до слез! К счастью, сенсационного открытия удалось избежать. Курьезные абзацы изъяли из выступления буквально за несколько минут до открытия занавеса.
Правда и то, что играю на альте знаменитого итальянского мастера Паоло Тесторе. Этот инструмент со мной с 1972 года. Его привезли из Одессы, когда я был еще студентом, и передали моему профессору Борисовскому. «Приезжай, твой итальяшка тебя ждет», – сообщил Вадим Васильевич. Инструмент срочно продавали люди, уезжающие на постоянное место жительства за рубеж. Это было счастливое стечение обстоятельств!
Альт Тесторе сопровождает меня весь мой долгий творческий путь: на всех конкурсах, концертах… Когда в рамках каких-то проектов в руки попадали иные инструменты, он очень обижался и потом обычно «хрипел» минут 10 ‒ 15…
– Насколько велика взаимосвязь между мировой культурой и политикой?
– Даже в период напряженных отношений между странами культура не находится в изоляции – сама пробивает себе дорогу и торжествует. «Холодная война» между США и СССР не мешала Давиду Ойстраху, Виктору Третьякову, Владимиру Спивакову и другим выдающимся советским деятелям культуры с успехом выступать в «Карнеги-холле».
Классическая культура во все времена объединяла людей разных национальностей и позволяла понять, что плохо и что хорошо. Она над политикой и на уровне основополагающих категорий человеческого бытия. Основные истины искусства в глобальном разнообразии жанров понятны любому. Поэтому я многократно говорил и повторяю: моя трактовка Баха, Шуберта, Бетховена, Моцарта не зависит от того, кто руководит страной. Главное – искренность и самоотдача!
