Война – везде и всегда война. Красные бьются с белыми, казаки уничтожают казаков, мужчины теряют силы в битвах с женщинами и редко отдыхают от поединков с другими претендентами на тело и душу вожделенной бабы. Бедные сражаются с богатыми, готовы живыми зарыть в землю классовых врагов. Казачий юг мечтает навсегда изгнать мужиков, отделиться от империи в утопическом Донском царстве. «Вонючая Русь у нас не должна править», – уверен Петр, брат Григория Мелехова.
В лучших героях разрастается еще и внутренний конфликт, готовность наказывать самих себя за совершенные убийства, за сотворенную неправду. «Тихий Дон» – роман о тотальной войне, которая и есть наша жизнь. Вечная, всеобщая, обреченная на продолжение Гражданская война. Уйдут белые, изменятся красные. Но не перестанут люди приближать себя и друг друга к смерти. Пожалуй, это главное знание Михаила Шолохова. В природе конфликтов, в их кульминационных точках он разбирался прекрасно.
Самый запоминающийся фронт – женщина. Роман насыщен первобытной энергией любовного соединения, часто близкого к убийству или самоуничтожению. «Рывком кинул ее Григорий на руки – так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу», – главный герой овладел главной героиней – Аксиньей Астаховой. Аксинья, Аксинья… Изнасилованная отцом (тут же уничтоженного братьями), неоднократно битая мужем, потерявшая двоих маленьких детей, измученная до полусмерти любовью к Мелехову, убитая пулей бойца из продотряда. Всю недолгую жизнь она сохла по Григорию, во время коротких беззаконных встреч задыхалась от взрывавшегося в ней счастья, готова была покинуть законного супруга Степана в любую минуту, идти за Мелеховым, стонать под ним до потери разума и памяти о мире.
Но ушел Григорий на войну, скончалась их недавно родившаяся дочь. Подошел к ней элегантный и внимательный Евгений Листницкий… «Падко бабье сердце на жалость, на ласку. Отягощенная отчаянием Аксинья, не помня себя, отдалась ему со всей бурной, давно забытой страстностью. А когда схлынула небывало опустошительная, помрачающая волна бесстыдного наслаждения…» За время отсутствия единственного, по-настоящему любимого человека она «чертовски похорошела».
Григорий узнал и простил. Истинные браки в шолоховской эпопее заключаются не на небесах, а в закономерном аду плотского желания. Именно этого не случилось у Григория с законной женой: «Была Наталья до мужниных утех неохоча, при рождении наделила ее мать равнодушной, медлительной кровью». А жить надо следующим образом: «За две недели вымотался он, как лошадь, сделавшая непосильный пробег». Это об изнурительно счастливой совместности Мелехова и Аксиньи.
Наталья – верная жена, которую не любят. Аксинья – грешница, без которой не могут. Наталья не в состоянии перенести свою участь: косой – по горлу! Окривела, выжила, как-то сблизилась с Григорием, сделав ставку на время, на пребывание в одном пространстве, на добрые отношения свекра и свекрови. Родила двоих детей, приворожила никогда не выбиравшего ее Григория обыденностью, бытом, заботой… Шолохов великолепно показывает, как в дни кратких возвращений с бесконечной войны главный герой врастает в спокойный, предсказуемый сон своего дома, родной семьи.
Но знает Шолохов и о другом: Аксинья ноет в сердце Григория, как застрявшая в теле пуля. Он буквально обнюхивает донские степи, чтобы снова соединиться с любовью. Соединяется. До Натальи доносится слух о новой измене мужа. Она беременна. Она больше не должна рожать, она не будет рожать. Опытная бабка помогла. Кровотечение уже не остановить.
«… Крыл бы и летучую и катучую, лишь бы красивая была… А то тоже с большого ума приладили жизню: всучут одну тебе до смерти – и мусоль ее… нешто не надоисть?» – констатирует последовательный большевик Михаил Кошевой. Под этим высказыванием запросто подписалась бы Дарья, жена Петра Мелехова. Конечно, она воет над его мертвым телом. Но изменяет Петру – живому и распавшемуся в могиле. «Бог мне всю жизнь мешал…» – правдиво оценивает свой путь Дарья. Похотливыми глазами поедает пространство, выхватывая из него очередное потное тело, способное придавить к земле, заставить орать до одури. Поступает замечание от Пантелея Прокофьевича, мужниного отца? «А ты сам, дедуля, потрудись за ушедшего на войну сынка! Или не можешь? Тогда и молчи. Мне без этого никак нельзя. Мне казак нужен…»
Опьянев от расправы над красноармейцами (женщина!), долюбив многих попутчиков до неизлечимого сифилиса, Дарья не собирается охать и ахать с провалившимся носом. Бросается в реку. Вакханке – вакхическая смерть! Да и в целом Шолохов не скрывает от советских читателей: не христианская природа у казака – дионисова! Страсть погоняет воина степей, как сам казак усиливает бешеную скорость слившегося с ним коня.
...
Даже по колено в крови не забываешь о любви. На мгновение огромный «Тихий Дон» может уместиться в эту фразу.
...
«Ты – казак, твое дело – рубить, не спрашивая. В бою убить врага – святое дело. За каждого убитого скашивает тебе Бог один грех, тоже, как и за змею. Животную без потребы нельзя губить – телка, скажем, или ишо что, – а человек… Нечисть смердит на земле, живет вроде гриба поганки», – учит Григория его временный наставник Чубатый. Еще страшнее, когда инстинктивное не хочет быть честным и простым, по-своему животным. Превращается в идеологию, подпитывая мировоззрение, в котором садизм способен прикрыться флагом любого цвета. Под красным знаменем – Мишка Кошевой. Под белым – Митька Коршунов. Разделенные политикой, оба казака исправно служат смерти, отсекая головы безоружным, сжигая стариков, выискивая новых жертв по всем фронтам войны и станичного быта.
Над мирозданием, погрязшим во взаимном пожирании трясущихся от ненависти и вожделения тварей, поднимается Григорий – не всегда уверенный в себе, где-то даже мягкий и чуждый сильной воли, но планомерно созидающий мост между бешенством и сознанием, буйной природой казака и его разумом.
Впрочем, не полностью прав я в предыдущей фразе. Как не правы и те современные интерпретаторы Шолохова, которые находят в его романе только жадно схваченный и разоблаченный садизм. Писатель свободен от высокомерия опытных мироотрицателей, нет у него презрения к жизни. Человек не только ненавидит и вожделеет. В его сложной душе, стиснутой краткосрочностью и телесностью, способна рождаться любовь – к предкам и традициям, к женщинам и детям, к Родине и природе.
Шолохов вместе с героями постоянно всматривается в смерть, символически держит на руке неизбежный череп. Мертвых в «Доне» много – разбросаны и не погребены они по разным дорогам войны. Но так – в присутствии близкого уничтожения – пронзительнее чувство, соединяющее с жизнью.
...
Уйдут белые, изменятся красные. Но не перестанут люди приближать себя и друг друга к смерти. Пожалуй, это главное знание Михаила Шолохова. В природе конфликтов, в их кульминационных точках он разбирался прекрасно.
...
Только Григорий Мелехов способен на изнуряющую войну за правду внутри самого себя. Да, его «бесхитростный ум» бессилен перед проповедниками. Он бьет красных. Потом бьет белых. Снова – с Белой гвардией и Донским войском. Мелькнул кадр – герой командует коммунистической дивизией. При этом совсем не хочет убивать. И не может не убивать. Слабый, флюгероподобный?
Нет, для Шолохова Григорий похож на Ахиллеса и Одиссея XX века. Вместе с первым он понимает, что с этой войны вряд ли удастся вернуться домой. Вместе со вторым пытается найти дорогу туда, где родился, вырос, оставил сына. В Мелехове живет внутренний человек. «Я, Петро, уморился душой… Война все из меня вычерпала. Я сам себе страшный стал… Бога нету… Ежели бы был, не имел бы права допущать людей до такого беспорядка!..»
В этих фразах, являющих формальную слабость, для автора важно движение ума в сторону сложности и личной ответственности за свои главные шаги. Григорий знает, что виноват в смерти Натальи и Аксиньи, и не может скрыть от себя это знание. Григорий понимает: человек не может полностью слиться с идеей, не потеряв душу. Казак должен быть живым – не идейным человеком!
Если ты сегодня расстреливаешь безоружных русских людей, завтра вооруженный русский человек пристрелит тебя. Похоронив деда Сашку из имения Листницкого, Мелехов «долго глядел на величаво распростертое над ним голубое небо». В бесконечной войне он находит паузы, словно создавая время и место для света и грусти из другого мира.
«Острое чувство огромного, ненасытного любопытства к красноармейцам» иногда побуждается у Григория. Самое очевидное для Шолохова в революции – желание бедных и простых стать другими, жить иначе. Многим большевики казались творцами прочного мира, теми, кто вернет казаков с полей войны в родные станицы.
В Ленине могли увидеть человека донских кровей. В «Тихом Доне» часто подчеркивается детское начало в казаках. Они нуждаются в отдыхе и азартной игре, ждут ласки, очень хотят домой, в бабье тепло. Рубить головы – это, конечно, не мешает. Скажем также, что простые казаки в «Тихом Доне» интереснее офицеров, интеллигентов, профессиональных коммунистов. Они гораздо значительнее политики – главной проститутки романа, меняющей и партнеров, и свое внутреннее содержание.
Казак с остервенением имеет женщину. Идея с не меньшей жестокостью насилует ум казака. Эти агрессивные движения можно назвать самыми востребованными в «Тихом Доне». Здесь суровая, почвенная духовность советского человека. Мир простецов, несущих нормальную животность как полковое знамя. Своим грубым хохотом и острым словцом они славят кровавый земной путь, повергая в прах бутафорских аристократов и тусклых интеллигентов.
Переходящая все границы воля, жажда силового присутствия в мире заполняет собой повествование. «… Коротка человеческая жизнь и не много всем нам суждено истоптать травы…» Что ж, нет рая и ада. Пока дышим, будем хотеть – до смерти желать утверждения самих себя как живых и сильных. «Земля – она как баба: сама не дается, ее отнять надо. А кто поперек станет – убить», – звучит в романе.
Даже по колено в крови не забываешь о любви. На мгновение огромный «Тихий Дон» может уместиться в эту фразу.
ЦИТАТЫ ШОЛОХОВА
