Тихим здесь не место. Двенадцатилетний Павка Корчагин, не желая мириться с оскорблениями, насыпает махры в пасхальное тесто попа Василия. Представитель исторического христианства знает о Боге многое, но забыл о необходимости соответствовать высоким нравственным истинам. Хулиганствующий пацан уже перестал верить в Творца и Спасителя, но вся его недолгая жизнь станет поединком со злом, ежедневным отказом от эгоизма и стремлением к совершенству. Пока официальный священник удаляется от любых проявлений святости, к ней приближается неистовый большевик. На этом парадоксе строится ключевой для социалистического реализма текст – роман Николая Островского «Как закалялась сталь».
«Выросший в нищете и голоде, Павел враждебно относился к тем, кто был в его понимании богатым», – таких простых фраз здесь много. В границах романа – жанра сложного и двойственного – Островский атакует современников словом о мире, где есть абсолютно проявленное зло и столь же четко обозначенное добро. Еще он вручает программу действий, призванную сделать из сомневающегося бытовика героя, готового принести себя в жертву строительству идеального общества.
Отрицая русский царизм, автор заявляет: «Монархия и христианство проиграли!» Мы, часто отрицая Корчагина с его рабоче-крестьянским мировоззрением, владеем иной информацией: проиграл коммунизм. Литература может выйти победительницей при любом историческом финале – заметим, что практически всегда, финале промежуточном и неокончательном. Так и в романе «Как закалялась сталь». Можно потешаться над плакатностью повествования, над нежеланием автора видеть психологическую сложность каждого жизненного движения, его несводимость к идейности и пропаганде.
Однако есть и другая возможность: оценить суровую историю о быстро взрослеющем мужчине. Не испытывая интереса к разноцветным шмоткам и праздным удовольствиям, побеждая идиотский смех и долгий сон, разрубая все связи с комфортом, советский герой отождествляет себя с делом. Простым это дело не назовешь. С одного фланга наступают открытые враги революции, со второго крадутся новые бюрократы. Не дремлют прикрывающиеся партией хамелеоны с низкой душой. Бессознательно коварные женщины готовы придушить мягкими подушками. «Он не умел жить спокойно, размеренно-ленивой зевотой встречать раннее утро и засыпать точно в десять. Он спешил жить», – не только для Корчагина, но и для любого мужчины это хорошие слова.
__.__
Любовь в романе – сознательное чувство соратников, поднимающихся над избыточной поэзией и мечтой о безбрежном удовольствии. «Давай условимся в дальнейшем, что ты не будешь пускаться в лирику. Я этого не люблю», – сообщает Рита Устинович товарищу Брузжаку
__.__
Женская тема имеет для Островского специальное значение, словно чувствует он в «прекрасном поле» большой потенциал для контрреволюционной активности. Артем, старший брат Павла, настоящий рабочий человек, умеет учиться и учить, в целом правильно понимает эпоху нарастающей борьбы. И вот сильный Артем женился на девушке из мещанского клана, где повседневность разрастается до единственно существующей Вселенной, а любая яркая идея гибнет на кухне или на скотном дворе. «Какая нелегкая затянула сюда Артема? Теперь ему до смерти не выбраться. Будет Стеша рожать каждый год. Закопается, как жук в навозе…» – сетует Павел. Да и сам Артем, когда придет время вступить в партию, скажет покаянно: «Завалился в домашность…»
Классовый подход при всей своей специфике есть форма кастового сознания, способ сохранения почти религиозной чистоты. Как настойчиво шли навстречу друг другу пролетарий Павел и дочь лесника Тоня Туманова! Нет у нее брезгливости по отношению к вечно чумазому, плохо одетому кочегару, к босяцкой речи и грубым манерам. «Тонкие теплые пальцы ее тихо забрались в его непокорные волосы, ласково теребили их…» – дошло дело даже до ласки, до серьезного взаимного притяжения. Необязательно много говорить о любви, чтобы желать быть вместе, без разделения пройти путь.
Но в решающий момент Корчагин, с каждым поворотом романа все больше напоминающий пылающего аскета, понимает: не то, совсем не та. Слишком жеманная, непозволительно продуманно одетая, «расфранченная» вся. Дело в наряде? Нет, он лишь сигнал о сущности внутреннего мира, о сохранившемся собственническом инстинкте. «И я плохим буду мужем, если ты считаешь, что я должен принадлежать прежде тебе, а потом партии. А я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким… У тебя нашлась смелость полюбить рабочего, а полюбить идею ты не можешь». Бок о бок с «дешевым индивидуализмом», с «замаринованной» мещанкой Павел жить не может.
Николай Островский уверен, что правильное коммунистическое отношение к идейно чужой женщине – брезгливость. «Я бы тебя даже не взял – такую!» – аттестует Павел одну из богатеньких и высокомерных особ, измеряющих качество жизни килограммами дорогой материи. Любовь в романе – сознательное чувство соратников, поднимающихся над избыточной поэзией и мечтой о безбрежном удовольствии. «Давай условимся в дальнейшем, что ты не будешь пускаться в лирику. Я этого не люблю», – сообщает Рита Устинович товарищу Брузжаку.
Корчагин нашел свою Таю в трудной крымской семье, страдающей от комплексов и домашней борьбы за власть. Когда они соединились (даже не в любви – в договоре симпатизирующих умов), Павел был близок к инвалидности. Но искал он не смиренную сиделку, а девушку, способную расти. Если прикован к постели, если зрение исчезло насовсем, говори верные слова, развивай свою вторую половину, проповедуй ей учение о побеждающем рабочем классе. Тогда получишь последнюю радость. Она – в ближнем, который, по мысли Островского, перестал быть рабом.
Читая «Как закалялась сталь», можно подумать о близости советского коммунизма и Средневековья. Не должно быть сомнений в оценке добра и зла. Истина доступна в стабильных формулах. Никакого гамлетизма, полная свобода от «серебряного века». Долой двойственность! Ненависть должна клокотать, она обязана быть направленной, знать цель удара. Пацаном в привокзальном буфете, помощником кочегара ты начинаешь понимать, кто эксплуатирует тебя. «Суровый монтер» Жухрай не только научит драться по-настоящему, но и даст слово о классовой борьбе, все объяснит про единственно необходимую партию большевиков. Корчагин не подведет. Никогда не усомнится в обретенной истине. Воевать будет до страшных ранений, строить железную дорогу до воспаления легких и тифозной горячки, сгорать в райкомах – так, что угасает сознание. Эта категоричность озадачивает, кого-то смешит или злит. Но без полного отсутствия этой простоты жизнь становится зыбкой.
«Павел потерял ощущение отдельной личности. Все эти дни были напоены жаркими схватками. Он, Корчагин, растаял в массе и, как каждый из бойцов, как бы забыл слово «я», осталось лишь «мы»: наш полк, наш эскадрон, наша бригада», – так встречаются Средневековье и коммунизм. «И он убивает для того, чтобы приблизить день, когда на земле убивать друг друга не будут… Но кровожадная тварь должна быть убита», – так они встречаются еще раз.
__.__
Литература может выйти победительницей при любом историческом финале – заметим, что практически всегда, финале промежуточном и неокончательном. Так и в романе «Как закалялась сталь»
__.__
Николай Островский и его герой сделаны жизнью, но и литературой: «Джузеппе Гарибальди», «Овод», «Спартак». Автор и ведомый его биографией Павел Корчагин приходят к словесному творчеству, когда иные формы героического присутствия в мире оказываются невозможными. Надо было сражаться с оружием в руках – сражались. Закончилась открытая война, пришло время для кабинетной битвы с фарисеями, а также с теми, кто принес в новое время личные безобразия. Сильные люди несут взрывную волну в себе и никогда не успокоятся в мысли об исчезновении врага. Он никогда не исчезнет! Увы, все меньше здоровья, все больше неподвижности и слепоты. И только теперь, по убеждению и опыту Островского, приходит литература – как продолжение революции. Раз невозможно присутствовать даже на партсобраниях, надо создать свой художественный двойник. Еще при жизни писателя он выйдет в мир и охватит миллионы жизней. Но это не та литература, что приносит отдохновение и нажимает на «паузу». Нет, нужен текст, который объяснит старый и новый миры, ответит на все вопросы и даст флаг, под которым умирать не страшно. Не нужны этим ребятам сто книг. Пусть будет одна. Главное, чтобы путь показала и к правильным действиям привела.
Чувствуя усиливающуюся печаль собственной жизни, стоит Павел на маленьком кладбище: «Здесь мужественно умирали братья… И грусть, великая грусть заполнила сердце. Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества». Поэтому так страстно написано о реакции советских людей на смерть Ленина. Миллионы прежде сомневающихся и выжидающих идут в партию, чтобы заменить вождя коллективным телом. Если же посмотреть на персональное тело, оно может заболеть, износиться – стать предателем, пригнуть к земле. Сердце верующего в идею коммуниста – никогда. Роман «Как закалялась» еще и об этом. О том, что нисхождение тела и восхождение духа – взаимосвязанные процессы.
Возможно, не прав. Но вижу в тексте авторское наслаждение бескорыстным героизмом – без божественных пространств, без надежды на воскресение, рай и вечную жизнь. Бездетный воин революции, твердо знающий, что есть борьба за правду здесь и абсолютное ничто – там, представляется Николаю Островскому совершенным героем. В житие русского коммуниста совершенно нет Творца, Отца и Спасителя. И чем скромнее Бог присутствует, тем больше на первый план выходит тяжелая ответственность человека за создаваемый мир. С трагедией этого коллективного одиночества все мы хорошо знакомы.
ЦИТАТЫ