Кубанские Новости
Культура

Необходимость праздника

Рецензия на «Рождественскую песнь в прозе» Чарльза Диккенса

Представим на миг. В одном зале Онегин и Печорин, Гамлет, Фауст, Анна Каренина, госпожа Бовари, Базаров и Павел Корчагин. Что делают вместе угрюмые герои, покинувшие свое одинокое величие? Празднуют Рождество! Танцуют вокруг елки, лица светлы. Осталась позади борьба с мировым злом, не мутит от перспектив близкой смерти. Если вы скажете, что это праздничное единство невозможно, мне придется согласиться.

Наивный вопрос – чем отличается христианство от литературы, Евангелие от романа или поэмы? Как правило, в качественном произведении искусства нет простого оптимизма, житейской уверенности в том, что хорошая жизнь должна длиться долго, сытно, завершиться поздно-поздно, когда уже и не хочется. Вроде бы нет этой веры и в Священном Писании. Но в литературе мы учимся получать удовольствие от великолепно представленных катастроф, когда на руинах удивительной судьбы нас согревает мысль о величии человека. В Евангелии и христианстве иначе: Христос не просто совершил героический подвиг – он воскрес, телесно победил тление. Литература лишь намекает на символическое бессмертие; церковный человек не забывает о том, что ад и рай реальны. Роман или трагедия черпают в пессимизме источник глубины. Евангелие таких движений не допускает – Рождество и Пасха обязательны!

«Рождественская песнь в прозе», написанная Чарльзом Диккенсом в 1843 году, показывает возможности литературы в прямом утверждении добра и света. Лондон, Сочельник, холод, владелец конторы Скрудж. «Жара или стужа на дворе — Скруджа это беспокоило мало. Никакое тепло не могло его обогреть, и никакой мороз его не пробирал. Самый яростный ветер не мог быть злее Скруджа, самая лютая метель не могла быть столь жестока, как он, самый проливной дождь не был так беспощаден» (перевод Т. Озерской) – с характером главного героя сразу все понятно. Даже в святой вечер он не вылез из футляра дурного начальника: не дал милостыню просящим, племянника вместе с праздничным настроением послал подальше, клерка Боба напугал рассуждением о вреде выходных дней. Съел унылый обед в пустом трактире и отправился спать, не испытывая никакого расположения к Рождеству.

* * *

В литературе мы учимся получать удовольствие от великолепно представленных катастроф, когда на руинах удивительной судьбы нас согревает мысль о величии человека. В Евангелии и христианстве иначе: Христос не просто совершил героический подвиг – он воскрес, телесно победил тление. Литература лишь намекает на символическое бессмертие; церковный человек не забывает о том, что ад и рай реальны. Роман или трагедия черпают в пессимизме источник глубины. Евангелие таких движений не допускает – Рождество и Пасха обязательны!

* * *

Дома его посетил гость из ада, призрак давнего компаньона Марли: «Длинная цепь опоясывала его и волочилась за ним по полу на манер хвоста. Она была составлена из ключей, висячих замков, копилок, документов, гроссбухов и тяжелых кошельков с железными застежками». Вся земная дрянь, которой придавали слишком большое значение, отправилась за усопшим Марли. Он принес Скруджу несколько важных сообщений.

Вечная жизнь есть, избежать ее невозможно. При жизни мы должны помогать людям, участвовать в их судьбе. После смерти ничего исправить нельзя.

Тебя, погибающий Скрудж, посетят три духа. Первый – Святочный Дух Прошлых Лет – возвращает прошлое, заставляет Скруджа оказаться в тех временах, когда начинающая разбег жизнь казалась карнавалом многих возможностей. Стареющий жмот, давно убивший в себе все праздники, начинает понимать, что он потерял. Давно исчезла радость детской игры, умиление перед большим миром и ощущение дружбы. Пропало чувство благодарности. Наступило забвение – перед Скруджем проплывает образ сестры, помогавшей ему и рано умершей. У нее остались дети, да разве дядя помнил об этом в своих профессиональных хлопотах, не имевших никакой возвышенной цели! Можно оправдаться тем, что был добросовестным работником? Нет, если душу забыл при этом. Если потерял первую любовь. «Ты поклоняешься теперь иному божеству – деньгам, и оно вытеснило меня из твоего сердца, сделало мою любовь ненужной для тебя», – говорит невеста, не ставшая женой.

… Приведем русский пример – рождественский рассказ Достоевского «Мальчик у Христа на елке», равновеликий прозе Диккенса. Страшный холод, но Рождество – в огромном городе. В темном подвале не ощущается приближение праздника. Мальчик лет шести не может понять, почему так долго не просыпается мама, почему она холодная, как стена. Почему нет даже хлебной корочки, зачем они приехали в чужое место, где мама захворала, потом перестала разговаривать. Мальчик выходит на улицу – мороз, суета, много огней. Очень болят пальчики на руках и ногах, в больших, ярко освещенных окнах видны елки, игрушки, счастливые дети, окруженные веселыми родителями. Почти бессознательно зашел в одну из дверей – сразу вывели. Вскоре ударил по голове большой мальчик, толкнул и украл картуз. От страха забежал в подворотню, забился за дровами. Пришел сон, стало тепло, укутала смерть. Тихий голос Христа позвал на прекрасную елку. Кружатся, обнимают и целуют только что пришедшего ребенка души детей, которые умерли от холода, голода, удушья. На земле – замерзший мальчик и его мама, скончавшаяся часами ранее. На небе – чистые души замученных людей, которым только теперь хорошо…

Вернемся к Диккенсу. Дух Настоящих Святок посещает Скруджа. Герой видит, как радуется мир в сиянии рождественских огней, взрослые и дети забывают о проблемах, возносятся над эгоизмом и счастливым смехом славят не только Христа, но саму жизнь, которую стоит прожить. Скрудж попадает в дома тех, кого почти не замечает, кому никогда не помогает, только использует. Перед ним семья клерка Боба – большая, бедная, радостная. Увы, здесь скоро умрет малютка Тим – если ход жизни не изменится. Скрудж хочет, чтобы мальчик остался жить! Пребывая невидимым, Скрудж попадает в семью племянника и слышит, как его – забывшего о движении сердца, о страданиях ближних – готовы почтить тостом, согласны простить. Скрудж мечтает вместе с ними закружиться в веселом танце!

Понятно, что Диккенс пробивается к сердцу замкнутого человека и кричит ему: «Очнись, пока не поздно! Не вынашивай собственную меланхолию, вырви печаль и профессиональную суету! Хотя бы в праздник радуйся – не вульгарной истерикой, не угаром и безумием, а уверенностью в том, что жизнь – благо и ты многим можешь помочь, войти в память других ангелом, а не молчаливым зверем!»

А к Скруджу приходит Дух Будущих Святок. Нигде герой не может найти следов самого себя, иные люди ходят по улицам, участвуют в делах биржи, сидят в его рабочем кабинете. Где он? Где я? Могила на кладбище, горе отца – это умер малютка Тим, не дождавшийся перемены судьбы мальчик. Еще один гроб, над которым не услышишь доброго слова. Алчные мужчины и женщины, напоминающие демонов, растаскивают имущество покойного и заодно превращают в пыль память о нем. Скрудж понимает, что в ближайшем будущем нет его, это он сам умер, его гроб.

* * *

Диккенс пробивается к сердцу замкнутого человека и кричит ему: «Очнись, пока не поздно! Не вынашивай собственную меланхолию, вырви печаль и профессиональную суету! Хотя бы в праздник радуйся – не вульгарной истерикой, не угаром и безумием, а уверенностью в том, что жизнь – благо и ты многим можешь помочь, войти в память других ангелом, а не молчаливым зверем!»

* * *

«О, Смерть, холодная, неумолимая Смерть… Но если человек был любим и почитаем при жизни, тогда над ним не властна твоя злая сила, и в глазах тех, кто любил его, тебе не удастся исказить ни единой черты его лица! Пусть рука его теперь тяжела и падает бессильно, пусть умолкло сердце и кровь остыла в жилах, – но эта рука была щедра, честна и надежна, это сердце было отважно, нежно и горячо, и в этих жилах текла кровь человека, а не зверя. Рази, Тень, рази! И ты увидишь, как добрые его деяния – семена жизни вечной – восстанут из отверстой раны и переживут того, кто их творил!» – этот гимн не про Скруджа.

… Еще один русский пример. «Временами Сашке хотелось перестать делать то, что называется жизнью…» – так начинается святочный рассказ Леонида Андреева «Ангелочек». Тринадцатилетний мальчик живет в плохой квартире с отцом (пил, буянил, теперь стал смирный – умирает от чахотки) и матерью (пьет, бьет – мстит мужу и сыну за незадавшуюся жизнь). По характеру – волчонок, из гимназии выгнали, кормить почти перестали. Но – Рождество. Оказавшись на празднике у богатых покровителей, Сашка хотел дерзить и хулиганить. Однако был зачарован восковым ангелочком, смотрящим с елки. Простая игрушка своей кроткой красотой сообщила мальчику все, что должны были рассказать искусство и религия, высокая литература и добрая домашняя печаль. Даже можно встать на колени, чтобы строгая женщина нарушила правила и отдала фигурку странному мальчику. Вдвоем с отцом Сашка смотрит на знак небесной красоты и думает – о возможном счастье. Отец просто плачет – о том, что уже не вернешь, никогда не изменишь. Они верят, что ангелочек останется, утром снова будет. Отец и Саша засыпают. Ангелочек, повешенный у печки, скоро станет восковыми каплями, совсем исчезнет…

Снова «Рождественская песнь». Здесь нет нашего Андреева, да и Достоевский смотрится печальнее. Финал у Диккенса – торжество добрых перемен. Небесные силы оценили раскаяние Скруджа, желание вернуться для исправления почти захлопнувшейся судьбы: «Я буду чтить Рождество в сердце своем и хранить память о нем весь год. Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим…» Клерку Бобу – лучшего рождественского гуся. На благотворительность – огромные деньги. Племяннику – любовь и помощь. Горожанам – доброта и щедрость. Малютка Тим не умер, Скрудж стал для него «вторым отцом». Пока жив, можно избежать окончательной смерти души. В «Рождественской песни» все хорошее сбылось.

Улыбнуться и кивнуть на условия праздника? Думаю, мысль Диккенса сложнее. Лечиться нужно не во времени, лечиться следует самим временем. Завяз в настоящем, твои депрессии продолжают корежить каждый миг существования? Обратись к прошлому, чтобы там найти счастливые дни. Ушедшая радость когда-то была живой, и ее можно воскресить, сделать оружием против не покидающего тебя уныния. Обратись также к будущему. Испугайся по-настоящему видения собственной могилы! Тогда уже не помогут тебе. Но еще страшнее, что никому не поможешь ты. Пока не настал этот час, все исправимо. Более того, самое тяжкое ждет исправления, готово использовать страх перед пустотой для терапии сегодняшних недугов. Диккенс не согласен, что смерть уравняет всех. Она, по мнению писателя, всех разделит. Именно поэтому он создает героя, который заплакал о прошлом, ужаснулся от ближайших перспектив. Как итог, исправил настоящее. Правильно понял философию Рождества.

Цитаты

  • Болезнь и скорбь легко передаются от человека к человеку, но все же нет на земле ничего более заразительного, нежели смех и веселое расположение духа.
  • Так уж устроен мир – всегда найдутся люди, готовые подвергнуть осмеянию доброе дело.
  • Тебе ли решать, кто из людей должен жить и кто – умереть? Быть может, ты сам в глазах небесного судии куда менее достоин жизни, нежели миллионы таких, как ребенок этого бедняка.
  • Ох уж эти женщины! Они никогда ничего не делают наполовину и судят обо всем со всей решительностью.
  • Чем больше он думал, тем больше ему становилось не по себе, а чем больше он старался не думать, тем неотвязней думал.
  • Люди неробкого десятка, кои кичатся тем, что им сам черт не брат и они видали виды, говорят обычно, когда хотят доказать свою удаль и бесшабашность, что способны на все – от игры в орлянку до человекоубийства, а между этими двумя крайностями лежит, как известно, довольно обширное поле деятельности.
  • Забота о ближнем – вот что должно было стать моим делом. Общественное благо – вот к чему я должен был стремиться. Милосердие, сострадание, щедрость, вот на что должен был я направить свою деятельность. А занятия коммерцией – это лишь капля воды в безбрежном океане предначертанных нам дел.