Прочитав эпопею Льва Толстого в Европе или Америке (еще как читают!), трудно сказать, что Россия не имеет своего особого смысла, не обращается к миру с неповторимым духовным словом.
Приходящий к нам враг не найдет местного Наполеона или Александра Македонского. Многое будет казаться агрессору проявлением слабости, согласия с незавидной участью. Мы будет отступать, избегать сражения и даже отдадим Москву.
На время покинем столицу, чтобы очередная жертва гордыни почувствовала смысл Кутузовской войны. Охаем, но постепенно собираем силы, готовя размах народной дубины. Мало высоких слов – горят наши дома, и лучшие защитники напоминают смиренных мужичков. Французы, пришедшие без приглашения, всматриваются в своего наглого кумира. Мы, спасающие свое, слышим подсказки Бога. Это значит, что оккупанты будут жрать лошадиное мясо, замерзать в полях, задыхаться в русских объятьях.
Роман Толстого, сообщающий об успехе русской оборонительной войны, заставляет западного человека полюбить народ, побеждающий Запад и нравственно превосходящий его.
Борьба с нечистым – одна из важнейших толстовских задач. Решается она на всех фронтах. С семейством Курагиных все ясно, они отвратительны: князь Василий, Элен, Анатоль. Интереснее тот, кто сложнее. Например, старый князь Николай Болконский. Достойный человек – воин, хозяин, мыслитель. Как же ему тяжело, как далек он от счастья! Старший Болконский – мученик неслиянности с миром. Его катастрофа – ошибка сильного мужчины, разбившегося об иллюзии своей воли и власти, которые обернулись самодурством. Вытащи, пока не поздно, занозу себялюбия и недоверия к жизни.
Долохов или Денисов не могут выдвинуться на позиции главного героя – нет в них задумчивости о собственной судьбе. Гусарской удали, аристократической нервности, а у Долохова еще и циничного шалопайства – много. Боли о недоразвившейся душе нет. Как будто нет этой проблемы и у тех, кого Толстой готов записать в подлинные герои. «Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову», – в этой характеристике простого капитана со «слабым, тоненьким голоском» нет места сложности. У «круглого» Платона Каратаева нет ни дружбы, ни любви. Нет у Платона важных «сюжетов». Есть, как и у Тушина, спокойное, бездумное пребывание в истине, без страха ее потерять, без намека на рефлексию и столь важный для образованных людей взгляд со стороны.
Каратаевым, Тушиным и даже Тихоном Щербатым Толстой извиняется за своих аристократов – очень больных людей. Крест умного человека – искать смысл, научиться быть радостным, закрепиться в гармонии, как на священной для решающего боя высоте. Толстовские простецы не ищут, а обладают. И Лев Николаевич, преодолевая многие печали разных романов XIX века, хочет сказать нам: не стыдно быть счастливыми!
«Герои жизни» для Толстого – маленькие иконки в едва заметном углу. «Герои романа» выглядят иначе. Князь Андрей Болконский – интеллект, аристократизм, большие планы. Уже женат, супруга Лиза беременна, скоро родит мальчика. Она сильно волнуется – не только предчувствует близкую смерть, но и ощущает незаинтересованность мужа. Князь Андрей не любит Лизу? Его сознание далеко от нее, его сердце – в молчаливом высокомерии, в презрении ко многому.
Слава стоит смерти, за восхищение и любовь можно заплатить небытием. Лишь бы взойти на пьедестал, где царят Наполеон и те избранные, кто при жизни стал сверхчеловеком.
Рана под Аустерлицем исцелит на время. «Как же я не видал прежде этого высокого неба?» Наполеон станет «маленьким и ничтожным», приоткроется жизнь – в смерти жены, в рождении сына, в мыслях о собственной конечности. Однако Бог еще далеко. Пока князь Болконский настаивает на негативном определении счастья: не испытывать угрызений совести, не быть больным…
А потом придет время для двух любовей. Первая – Наташа Ростова: чудо юности, полноты простого существования. Ему бы схватить и не отпускать, стать по-настоящему горячим! И ведь любит! Да внутренний лед управляет дистанцией. И не без любования своим величием дает избраннице право оставаться свободной. Наташа не выдержала – Андрей не удивился. Опять кривая усмешка, вспышки злобы… Вторая любовь придет после ранения в Бородинском сражении. Наташа, полная раскаяния и нежности, появится снова. Уже не как страсть и красота, она другою войдет в новую для Андрея картину мира. Здесь солидарность и братство, прощение и Бог. «Пробуждение от жизни» тоже здесь.Давняя готовность к героической смерти, размышления об отсутствии счастья соединятся с философией покоя – и Болконский умрет.
Не Болконского соединит Толстой со своей любимой Наташей, а графа Безухова. Шансы Пьера на счастье невелики. Обладатель огромного наследства, он оказался в лапах координаторов нечистоты и обнаружил себя мужем смертоносной Элен. Наверное, должен погибнуть. Спиться и пропасть в очередном загуле – раз. Быть убитым на дуэли с Долоховым – два. Провалиться навсегда в масонские абстракции – три. Разорваться под ударом ядра в Бородинском сражении – четыре. Исчезнуть в оккупированной Москве или получить пулю во французском плену – пять.
Если Болконский – жаждущее совершенства сознание, которое не может не подниматься над миром людей, то Безухов – некрасивый, незаконнорожденный – не боится быть смешным, полностью свободным от ловкости, элегантности, любой власти. Андрей – лидер, и ему тяжело. Пьер – аутсайдер, пожелавший жить совестью и найти правильный путь. Ему тоже тяжело, но легче, чем князю Болконскому, признать величие кротких – Платона Каратаева, Наташи Ростовой и всего русского народа.
Чтобы полюбить без условий, Пьеру можно обойтись без смертельного ранения. «Верите ли в будущую жизнь?» – с масонских времен этот вопрос остается с графом Безуховым. Иногда замирает, но всегда сохраняет готовность прозвучать снова. Бога он находит не в ритуалах. Душа хочет чистоты! И Пьер отдаляется от Элен. Душа хочет подвига! И Пьер в зеленом фраке ходит по Бородинскому полю. Душа хочет веры и правды! Пьер склоняется перед Платоном Каратаевым. Душа хочет счастья! Пьер шагает навстречу Наташе.
Наташе Ростовой необходимо радоваться, пока молода. Прекрасная дурочка, прочно сидящая в Наташе, – это сама жизнь человеческая, в тот момент, когда хочет обольстить нас, заставить полюбить самое простое. Даже грех Ростовой, ее бегство к Курагину – знак воодушевления, поднимающего искреннее над мертвым. Жизнь, по Толстому, не ритуал под контролем разных умников, а подлинный, сложный роман. Конечно, он нуждается в Наташе Ростовой.
Как, помня о смерти, хорошо и честно построить жизнь земную, которая станет для себя и других благословением? В чем, по Толстому, смысл истинной религии? Она – правильная жизнь. Не профессионалы спасения интересны автору, не монахи и кабинетные ученые, а русские люди, растворившие Христа в повседневности, как бы забывшие о его специальном присутствии в простом соединении быта и бытия.
Толстой поднимается высоко, но не в парадоксах, а в предсказуемости своих реакций. Здесь Толстой – это МЫ в момент гениального просветления, не отрывающего от обыденности, подчеркивающего ее необходимость. Широта житейского ума, панорама семейно-бытовых событий, желание все – военное и вроде бы совсем духовное – сделать близким, домашним. Кутузов храпит, как глава большого семейства, ведет себя как малозаметный и при этом важный старик. Каратаев – идеальный сосед, от которого никогда не ждешь жесткого маневра на вечерней лавочке.
Отношения Марьи Болконской и Николая Ростова – пособие по бракотворению, когда деньги и чувства, любовь и прагматика пребывают в единстве.
Толстой – тот, кто развязывает узлы, не оставляет с чувством недоумения. Каждый доходит до своей точки, даже если остается в сюжете живым. Разве не понятно, что с Курагиным? Или с семьей Пьера и Наташи? Она показана с таким контролем над будущим, что допустить измену мужа или стервозность жены невозможно.
Словно говорит писатель: жизни, совершенной жизни хочу, а не замечательно сделанных текстов! Побег мастера из литературы (постоянная мысль Толстого) способен сделать из нее мощное оружие. Это поощряет искать в придуманных сюжетах правду жизни и спасение от смерти.
Иллюстрации Д.Шмаринова
