Виктор Гюго написал «Собор Парижской Богоматери» в 1831 году. Произведения не менее известных французов - Стендаля и Бальзака, Флобера и Мопассана - посвящены судьбе вертлявых, жаждущих успеха мужчин и женщин. Они воспринимают XIX век как многопалубный корабль, на котором можно доплыть до земного счастья. Рассматриваемый сегодня текст переносит в XV столетие. Мастер незабываемых сюжетов, уже ведающий о победах реализма и демократии, радует нас готическими страданиями.
Во-первых, роман Гюго о трудной жизни священника, настоятеля Собора Парижской Богоматери. Рано потеряв родителей, он сумел поставить на ноги младшего брата, стал одним из образованнейших людей своего времени. Архидьякон погрузился в глубины средневекового христианства, выбрал Бога как единственный в жизни маяк. Но разбился о страсть к девчонке, впал в демоническую любовь, не оставив ни себе, ни ближним шанса на выживание.
Во-вторых, «Собор Парижской Богоматери» посвящен яркому явлению судьбы – безжалостного рока, с которым невозможно договориться об уместной жертве или других компромиссах. Надо сказать, что судьба в романе Виктора Гюго действует не хаотично, а продуманно, почти системно. Священник Клод Фролло должен самозабвенно любить Бога, однако он не в состоянии победить чувство к молоденькой цыганке. Этой мнимой цыганке стоит взять за руку священника, ответить на его захлебывающееся влечение, но она боготворит Феба. Не греческого Аполлона, а французского офицера - красавчика, для которого любовь доступна в незатейливой форме быстрого прощупывания очередного женского тела. Еще есть несравненный урод Квазимодо. Посмотришь на него, и трудно отделаться от мысли о телесном явлении дьявола. Именно он, способный вызывать отвращение с первого взгляда, наделен совершенным даром нежности, умением совершить жертвоприношение в любви. Каждому дано совсем не то, что может его спасти; совсем наоборот – человек одержим тем, что ведет его к гибели.
В-третьих, это роман о трудной встрече разных эпох, о времени кризисных переломов и трансформаций, когда одна вера, до мелочей продуманное и всей душою принятое мировоззрение начинает уступать другой вере, которой суждено определить будущее. Ключевая глава «Собора Парижской Богоматери» называется «Вот это убьет то».
Книга убьет здание. Разумеется, речь идет не о конкретной катастрофе, о символе закономерного кризиса. Здание – еще в древности состоявшийся способ сохранять информацию, превращать ее в боевое слово об устройстве вселенной и судьбе человека, зависимого от богов. Здание-храм не помнит породившего ее лица, за глыбами камня и тяжелыми формами строительного искусства скрывается соборное сознание, располагается Бог, требующий основательности, иерархического мироздания, в котором обязательно есть верх и, конечно, низ. Слово здания – весть о власти и единстве, о том, что отдельная душа – даже самая бодрая и талантливая – входит в духовный коллектив, сливается с многоголосием поющей веры, растворяется в хоре.
«В XIV столетии все изменяется. Человеческая мысль находит способ увековечить себя, обещающий не только более длительное и устойчивое существование, нежели зодчество, но также и более простой и легкий… Изобретение книгопечатания – это величайшее историческое событие. В нем зародыш всех революций… В виде печатного станка мысль стала долговечной, как никогда: она крылата, неуловима, неистребима…» (перевод Н. Коган). Демократия уничтожит теократию, Церковь будет побеждена демократизацией как новой уверенностью в многообразии путей и неочевидности целей. Собор торжествует там, где нет сомнений в рае и аде. Печатная книга с ее постоянным диссидентством управляет миром, где с интересом говорят о земном и небесном, не зная четких ответов на роковые вопросы.
Позднее Средневековье в романе Гюго – не время Бога. Повсюду торжествует жестокий, грубый карнавал. Лихая народная энергия разливается по страницам книги, соединяя громкие выкрики в единый голос толпы. Она требует зрелищ! Она готова вкатываться и выкатываться из храма, никогда не сливаясь с ним полностью, не превращаясь в добрый церковный хор.
Народу, смачно жующему зрелище, нужен интеллигент. Дай спектакль-мистерию! Появляется образованный человек, школяр, поэт Пьер Гренгуар. Он готов предложить пьесу. Что-то не понравилось, «пошел вон, Гренгуар!» Гораздо интереснее поглазеть, кто скорчит самую уморительную рожу. Любопытно, как танцует на Гревской площади цыганка Эсмеральда… Зачарован и Гренгуар – человек компромисса, не слишком зависящий от страстей, скорее наблюдатель, чем обреченный на страдания участник.
Впрочем, ему – вроде бы осторожному созерцателю – суждено помочь Эсмеральде. Ее пытались захватить двое незнакомцев. Потом Эсмеральда поможет Гренгуару, спасет его от виселицы в самом воровском районе Парижа. Цыганке поможет капитан Феб де Шатопер. Это он прогонит захватчиков – внешне страшного Квазимодо и внутренне ужасного священника Клода Фролло. Когда-то Клод Фролло помог уродливому подкидышу – выкормил, обучил, сделал звонарем Собора Парижской Богоматери, назвал Квазимодо. Эсмеральда поможет Квазимодо, даст ему – арестованному и наказанному – воды. Благодарный горбун поможет Эсмеральде – однажды спасет ее от смерти, скроет в соборе…. Но при власти распоясавшейся в романе судьбы («Рок» - верховное слово произведения) вся эта помощь оборачивается новыми бедами.
Главная мученица – Эсмеральда. Именно ее Рок сожрал с особым неистовством. Была рождена проституткой Пакеттой – правда, исправившейся. В раннем детстве похищена цыганами, ими воспитана как уличная плясунья. Став прекрасным мастером танца, названа колдуньей. Не только влюбилась в пустого офицера, но и получила обвинение в покушение на его жизнь. Это бил ножом архидьякон Клод, до смерти жаждущий заполучить Эсмеральду. Совершенно иначе, со всей возможной для человека чистотой тяготеет к девушке Квазимодо. Да ведь он горбун. Его формы ужасны не меньше, чем душа Клода Фролло. Перед самой казнью Эсмеральде удалось обрести мать. Но как! Полубезумная затворница, ненавидевшая цыган за похищение своего ребенка, кровожадно ждет смерти цыганки-плясуньи Эсмеральды. И тут же убеждается, что она и есть ее давно исчезнувший ребенок… Свидание матери и дочери длилось минуту. Потом – смерть.
«Я боюсь виселицы меньше, чем вас», - услышал от Эсмеральды демонически любящий Клод Фролло. «В чрезмерности греха таится исступленное счастье. Священник и колдунья могут слиться в наслажденье на охапке соломы и в темнице!», - таких эмоциональных всплесков много в романе Гюго. Священники учились у Клода целомудрию, ученые – науке. Теперь все позитивное позади. Власть пола! В поражении архидьякон винит Бога, потому что не сделал Господь человека равным по силе дьяволу. Ад и рай меняются местами. «Он думал о безумии вечных обетов, о тщете целомудрия, науки, веры, добродетели, о ненужности Бога», - так рушится средневековая вселенная в голове бедного священника.
Любя Средневековье и полемизируя с ним, Гюго разбрасывает по тексту много интересных и хитрых подсказок для познания эпохи. Вот одна из них, наиболее перспективная для полемики: если веришь в Бога, пытаешься находить его призывы и запреты в каждом движении тела тела и ума, помни, что усиливаешь присутствие дьявола, даешь ему шанс для вожделенного воплощения!
Клод Фролло превращает любовное влечение к Эсмеральде в сатанинский проект, когда ощущаешь шорох демонов, слышишь инфернальный смех и уже воображаешь себя в аду. Для несчастного архидьякона танцующая девочка с дрессированной козочкой – знак всего нечистого, соблазнительного, символ искушения длиною в стремительно сжимающуюся жизнь. Если бы Клод шел по жизни «демократом», обрел бы десятки компромиссов. Дело не в отказе от любви… Речь об отказе от мифологизации, от превращения своего пути в долгоиграющий «фильм ужасов». Для Гюго Клод – «теократ», окутанный запахом книг и женщин. Такой тип не может не творить дьявола из собственной веры.
Если еще проще… «Там, где много говорят и думают о Боге, обязательно найдет место демон», - словно говорит Виктор Гюго. Именно такие люди то обвиняют Эсмеральду, то спасают ее. Вешают, впрочем, другие. Те, кто при любой власти отказываются от любви и ненависти, чтобы вписаться в необсуждаемый закон. Он заметно продлевает жизнь послушного, всегда правильно дышащего бюрократа. Для Гюго дьявол – следствие избытка религиозного начала.
Роскошное разнообразие на полюсах красоты и уродства, живописность ужасов и вывертов судьбы. «Собор Парижской Богоматери» – изгнание поста духом романтизма. Читатель объедается образами и чувствами, в каждом движении автора находя лакомство и соответствующий ему напиток с избыточным, но незабываемым вкусом.
«Книга убьет здание», - Гюго нашел отличную фразу для определения одного из путей всемирного развития. «Демократия уничтожит теократию…», - тоже интересно. Или еще, уже по-нашему: «Гаджет убьет книгу…». Лишь бы не повторять эти мудрые изречения слишком часто. Нет ничего печальнее, чем утонувшая в банальностях голова. Она всегда уверена, что собственное пустословие и бездействие можно спрятать в словах о заранее известном движении – конечно, объективном, разумеется, неотвратимом.
Невозможно убить ни книгу, ни собор. Когда в душе хипстера вдруг пробуждается истинное христианство, начинает строиться храм – это нормально. Мир движется зигзагами.
Иллюстрации к роману "Собор парижской Богоматери" - П.П. Козорезенко,
На фото: Иллюстрация Люка-Оливье Мерсона к роману «Собор Парижской Богоматери»
