Если человек, наделенный властью, хочет получить взятку, он похож на персонажа комедии. Но это особая комедия – черная. Дело не в зависимости от денег. Да и желание залезть в чужой карман здесь не главное. Коррупционер – часть адской схемы, предполагающей ваши страдания, вполне возможную смерть. Коррупция – пространство уничтожения: взяточник («да-а-а-й!») самого Господа Бога превращает в гротескную, полную двусмысленности силу. Нечистый начальник – этот пакостник и хозяин в одном лице – взрывает бытие: все путается в мировой иерархии, на месте смысла и порядка утверждается цинизм.
Думаю, так мыслил Александр Сухово-Кобылин. Он жил долго, 85 лет. Был знатным, богатым, любвеобильным. Был талантливым и дерзким. Потомкам памятны два ключевых события его судьбы. Во-первых, едва не случившаяся каторга. В 1850 году при невыясненных обстоятельствах погибла гражданская жена Луиза Симон-Деманш. Следствие длилось семь лет. Александр Васильевич попадал под обвинение, задерживался, обретал свободу, приближался к тюрьме. Убийца не найден. Тогда и сейчас есть оппоненты Сухово-Кобылина, уверенные, что главный виновник – это сам русский писатель. Вроде бы ему одному, уставшему от француженки, было выгодно исчезновение.
Во-вторых, случившееся под влиянием следствия творчество. Арестованный Сухово-Кобылин развлекал себя выдуманными сюжетами, которые сложились в одно из самых тяжелых (формально – в жанре комедии) произведений русской литературы. Трилогия – «Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина» - посвящена процессам, связанным с исчезновением… Исчезновением чего? В первом произведении так и не состоялась свадьба. Дело, обозначенное в заглавии второго текста, обернулось бездельем, отсутствием у юридических лиц желания вершить праведный суд. В третьей части не умирает Тарелкин. Это не значит, что нет смерти. Еще как есть! Только она касается не отдельного субъекта. Распространяется на весь мир, превращает его в тюрьму, где всем заправляют вурдалаки – впрочем, идейные, с понятиями и соответствующей риторикой.
Талант Сухово-Кобылина соотносим с гоголевским. Комедия – с потенциалом мрачной драмы. Социальное сигналит о мистических дырах. В смешных речах открывается абсурд. За коварством отдельных лиц и злыми поворотами юридической системы видна дьявольская рожа. Конкретная эпоха приобретает должную условность, начиная обозначать разные российские времена.
«Свадьба Кречинского» - первая и самая известная комедия Сухово-Кобылина. Москва, в доме богатого помещика Муромского дочь Лидочка - невеста. Много чувств, еще больше наивности. И такое сильное ожидание любви, что первый мужчина, который окажет внимание и будет похож на героя, приобретет статус желанного жениха. Отцу – на беду, мошенникам - на радость.
Кречинский – не самый молодой в мире человек, ему под сорок. Мишель выдает себя за другого. За успешного, богатого, полного нежных чувств к невесте, за которой и приданое виднеется, и не столь уж далеко наследство. Не без грациозности исполняя роль победителя жизни, Кречинский вне идеала. Циник, стратег в области коварства и расчета. Весь в долгах, одержим манией – карточной игрой. Везение возможно, расплата неизбежна. Кредиторы идут по следу. Если в доме Муромского в Кречинском видят мужчину с талантами, то в иных местах уже готовы побить. В доме Муромского не знают, что женщины, карты и кутежи – главное пространство Кречинского. Если Лидочка станет женой игрока, она быстро останется без денег, любви и счастья.
«Мишель, я хочу, чтоб вы меня ужасно любили», - признается хорошая, совсем не защищенная девушка. Кречинский кивает, он все поставил на выгодный брак. Только так можно расплатиться с долгами и начать по-настоящему большую игру. Лидочка видит Кречинского влюбленным. Мы наблюдаем за мрачной аферой.
Герою катастрофически не хватает времени. Позитивный имидж вот-вот рассыплется, а ведь надо продержаться несколько дней или даже часов. Лидочка все сильнее желает быть супругой Кречинского, а кредиторы все настойчивее охотятся за шкурой своего должника. Кречинскому так хочется денег, что рационалист предстает Цезарем, Наполеоном и «великим богатырем». Раньше требовались войны, государственные планы, желание тотальной борьбы со злом. Теперь все упростилось. Сухово-Кобылину удалось показать, как жажда наживы, финансового комфорта приобретает черты мании, становится мистическим чувством, когда любой договор с адом к месту… Лишь бы заполучить… Правда, нет никаких гарантий, что победитель начнет спокойное существование. Он – игрок!
Кречинский нашел правильный ход. Придумал повод, взял у невесты бриллиант, провернул сделку в ломбарде, тут же подменил драгоценный камень пустышкой, явился в дом Муромских уверенным в себе женихом… Как близок результат! Муромские будут одурачены, деньги появятся немыслимые… Лишь в последний момент добру в лице друга семьи Муромских удалось доказать, что Кречинский – преступник. Свадьба не состоялась.
Теперь – «Дело». За шесть лет семья Муромских пришла в упадок. Лидочка замуж не вышла. Отец постарел, весь измотан. Смерть не за горами, потому что интересуются им судейские чиновники. Уже и деньги кончаются, а они все интересуются. И по-настоящему интересуются. Могут посадить и полностью обанкротить.
За что? Устойчивой победы добра над злом в этом мире ожидать не стоит. В соединении случайности и корысти заинтересованных лиц так все повернулось, что не преступный Кречинский на первом плане, а обманутая им семья. Следствие заподозрило, что Лидочка была в сговоре с Кречинским, состояла с ним в связи, возможно, и незаконного ребенка от жениха заимела. А где теперь ребенок? А как доказать, что девушка и ее отец невиновны? Осудить легко! Используются все ресурсы – намеки и предположения, неудачные фразы дворовых людей, наглая ложь тех, кто готов на сделку с судейской машиной. Преступник – тот, на которого укажет чиновник.
В первой драме Сухово-Кобылина была уверенность, что нет на свете никого опаснее Кречинского. В «Деле» появляются другие персонажи, на фоне которых Кречинский – человек-душа. Одинокий обманщик может быть побежден. Но как выиграть у бюрократической системы, у судебной машины? Она – к этому ведет Сухово-Кобылин – антихрист, властным учреждением ставший дьявол.
Честный человек обречен! Новые фарисеи – Варравин, Тарелкин, тьма мелких бесов с фамилиями-ярлыками – всегда готовы распять очередного Христа, проведя его по кругам бюрократического ада. Ты можешь не дать денег – будешь осужден за несовершенное преступление. Ты может дать – будешь осужден за коррупционный сюжет. Они всегда правы. Ты всего лишь безликая жертва. Смерть твоя близкая, позор невинной дочери, крушение семьи запрограммированы в системе, которую Сухово-Кобылин ощущает, как личного врага. До конца дней писатель будет повторять, что его спасли большие деньги и очень серьезные связи. А что делать тем, кто без них?
У Муромского состояние есть. Точнее, было. Он не знает, как, кому, сколько дать. Не ведает, как проверить, куда ушли рубли, какую реальность построили, способствуют спасению или нет. Нет у Муромского железной хватки бывалого человека, зато есть растерянность. Она сильно мешает, провоцируя судей на равнодушие к несчастному, к его угасанию. «Антихрист народился», - комментирует власть «юристов» опытный простец Иван Сидоров. «Перестаньте честной головой бесчестному туловищу кланяться», - призывает отца Лидочка. Муромский – тот, кого мелкие бесы загоняли по углам безнадежности. Обобран, доведен до апоплексического удара, умерщвлен.
Долго обо всех мытарствах пишет Сухово-Кобылин, словно посыпая раны солью, тыкая читателя в мертвечину официальной власти. Временами читать становится невозможно. Хочется закрыть драму и закрыться! Пострадавший от юридической системы Сухово-Кобылин считает, что настоящая литература начинается, когда автор чувствует свой выход из комфортной
литературности.
Знает ли Христа русский чиновник XIX века? Ответ Сухово-Кобылина неутешителен: с дьяволом чиновник общается, Бога забыл навсегда. «Смерть Тарелкина» - кладбищенский карнавал, фарс в аду. Хотел обедневший Тарелкин обмануть Варравина, шантажировать его похищенными бумагами. Надо грамотно использовать кончину Силы Силыча Копылова, взять его документы, объявить умершим самого себя, исчезнуть от кредиторов, а потом водить за нос Варравина, требуя с него деньги, деньги, деньги… С одной стороны, ворвавшиеся в текст «оборотни» и «вурдалаки» всего лишь часть судейской игры, позволяющей более талантливым негодяям победить негодяев менее талантливых. С другой стороны, за формальным отсутствием инобытия – самая мрачная мистика. Ад для Сухово-Кобылина не в специальном присутствии бесов. Ад – в нравственном отсутствии Бога.
«Свидетельское показание имею, что чиновники эти не померли, - никогда, а самым жесточайшим образом засосаны насмерть… Я-я-я теперь такого мнения, что все наше отечество – это целая стая волков, змей и зайцев, которые вдруг обратились в людей, и я всякого подозреваю; а потому следует постановить правилом – всякого подвергать аресту», - так эффективно работает сознание мелкого жулика Расплюева. Он стал квартальным надзирателем. Готов этот управленец персональный бред сделать государственной системой. Есть у Расплюева видимые и невидимые опоры в сознании заинтересованных лиц. Они следуют двум инстинктам – брать и судить.
