Уж чего-чего, а сразу нарваться на выговор от нашего анапского визави мы никак не рассчитывали… Хозяин милого коттеджа прямо с порога высказал все, что думает по поводу нашего опоздания на встречу.
– Если бы вы приехали не издалека, я бы уже развернулся и уехал по делам, – выпалил Владимир Дизлер. – Недавно договорились с товарищем на рыбалку поехать. Встречу назначили на пять часов утра. Время подошло, его нет. В три минуты шестого я завел машину и уехал, хотя и видел, что он на подходе. Потом он обижался, что я не мог его пару минут подождать. А вот не мог. Договорились в пять – значит, в пять.
Нам оставалось только извиниться и развести руками. Что тут скажешь, точность – вежливость королей! Тем не менее разговор завязался сразу и улыбка больше не сходила с лица строгого хозяина. Разве только тогда, когда он рассказал, как попал под маневровый тепловоз и как ему отрезало обе ноги.
– За 33 года после той трагедии я давным-давно адаптировался, – рассказывает он. – Приобрел опыт и живу, как все нормальные люди. Хорошо живу, и даже отлично.
Столько лет без обеих ног! Иной бы человек уже давно крест на себе поставил – таких примеров масса. А тут – двухэтажный коттедж, разделенный на двух хозяев. Прихожая, кухня, гостиная.
Кругом подчеркнутая чистота – видно, что в этом доме порядок в приоритете.
– А не люблю я грязь, нутром не перевариваю. Поэтому полы регулярно мою, пыль вытираю, – продолжает Владимир и, поймав мой удивленный взгляд, поясняет: – Да, сам мою. И борщи готовлю, и шашлык жарю. Об этом попозже расскажу. Приходит ко мне, правда, раз в неделю женщина из соцзащиты. Окна помоет, пыль на холодильнике и на шкафах протрет. Там я уж не достаю. А остальное – все сам. Она не верит. А вот и управляюсь!
Вот оно – воплощение сила воли! Хочется человеку посочувствовать, да язык не поворачивается, а посмотришь на Дизлера – он энергией так и пышет.
К 27 годам Владимир успел в торговом техникуме отучиться, в армии отслужить, институт советской торговли окончить, инспектором в военторге поработать и стать коммерческим директором одного из отделов рабочего снабжения на БАМе.
Все, что с ним потом случилось, было лишь делом случая. Пришло сообщение, что в одном из вагонов, стоящих на запасном пути, нарушена пломба. Надо было идти к нему и все проверить. На дворе январь, утро, минус 50 градусов. Владимир идет вдоль железнодорожного пути. Под ногами лед, припорошенный снегом. Поскользнулся и упал. Именно в тот момент мимо проходил маневровый тепловоз. Ноги оказались на рельсах. Вот их и рубануло. Обе, чуть ниже колен.
– Потом ноги пришлось ампутировать почти полностью, так как тепловоз протащил меня еще метров двести, пока я случайно не зацепился за торчащую из мерзлой земли шпалу, – рассказывает Владимир. – Я не знаю, как очнулся, как пришел в себя и смог схватиться за эту «соломинку». Только тогда меня выбросило из-под колес. До стрелки метров 15 – 20 оставалось. Там меня уж точно на части разорвало бы. А помощником на том тепловозе мой дружбан Миша был. Выскочили они с машинистом, давай помогать, тревогу подняли. Я снова очнулся, смотрю – вместо ног только кости торчат, и опять куда-то провалился.
Меня спасли северокорейцы. У нас леспромхоз был, и они там работали. Ноги мои, вернее то, что от них осталось, так перетянули жгутами, что синяки года два сходили. Я кричу им: «Дайте водки!» А они в ответ головой машут. Один из них достал большой шприц и какую-то здоровую ампулу с розовой жидкостью. Лекарство, стало быть. Ну и всадили мне по полной. А потом только и помню, что сказали мне на ломаном русском: «Ничего, жить будешь».
Потом за Владимиром прилетел вертолет. Доставили в больницу. Операция шла несколько часов. Уже позже анестезиолог, сосед Владимира, рассказывал, как его к жизни возвращали:
– Два раза тебя «заводили». Сердце запускали. Уже отчаялись. Зубы стиснули, а сами себе говорим: «Володьку не отдадим». А потом врач мне шепчет: «Давай дедовский метод используем, как последний шанс». Ну и всадили тебе иглу в самое сердце. Заработало!
– Ребята сказали, что я пережил клиническую смерть, – продолжает Владимир. – До сих пор помню, как летел в черной трубе с темными серыми кольцами. Потом все оборвалось. Стало быть, вернулся на землю. В который раз пришел в себя. Смотрю – руки есть, голова на плечах, а потом – цап, а ног-то нет! Снова вырубился. Сосед-анестезиолог потом рассказал, как они с врачом после операции литра три спирта выпили за мое здоровье.
Неделю пролежал в реанимации. Через меня литров 15 крови пропустили. Начальник базы роту солдат привел. Отобрали ребятушек по группе крови. Вот они мне и дали еще один шанс на жизнь. Век им благодарен буду. Найти бы хоть одного из них, чья кровь во мне течет. Да как? Родным был бы. Еще помню, как сестричка мне на ухо шепнула: «Володенька, вроде началось!» Стало быть, мой организм сам стал кровь вырабатывать.
Потом началось восстановление, протезирование. Первый год, говорит Владимир, пил беспробудно. Даже умереть хотел. Второй год тоже…
– Помнишь, как в кинофильме «9-я рота», когда одного спрашивают: что ты будешь делать, когда из Афгана вернешься? А он – пить буду. А потом? Снова пить буду, пока не забуду все это. Так и я пил. Нещадно. А на третий год вдруг остановился. Подумал: мне вторая жизнь дана, а я с ней вот так, по-скотски? Хватит!
Жил в своей квартире, на втором этаже. Почти один. Мать далеко, в другом городе.
– Кто за тобой ухаживал? – задаем закономерный вопрос.
– Зачем за мной ухаживать? Как пить бросил – все сам стал делать. И учиться заново ходить. Но одно дело протезы сделать, а совсем другое – на них передвигаться. Не сразу получилось. Сестра немного жила со мной, но у нее свои проблемы.
Лет через пять после трагедии Владимир женился. Появилась у него дочка. И начал он, как говорит, жить по-человечески. Даже в своем городе организовал общество инвалидов. Стал его председателем. Правда, не надолго.
– Был это еще 1988 год. Думал, что вместе легче противостоять невзгодам. А тут началось – то одно, то другое. В два часа ночи могут позвонить, в пять утра: «У тебя выпить нету? И курево кончилось, уши пухнут» Говорю: хотите бросить курить – спортом занимайтесь по утрам. Хлеба надо? Я куплю. Поесть организую. А пить, курить – свинячье это дело. После этого зарекся с «братьями по несчастью» связываться.
Еще хочу сказать, что после 91-го года инвалидам легче жить стало, больше внимания от государства. Кругом пандусы, автобусы низкопольные, коляски. А раньше и колясок толком не было. И надо было связи иметь, чтобы тебе что-то путное дали передвигаться. А сейчас магазины медтехники. Не нравится, что на прилавке, – закажи, и тебе быстренько все доставят. Машины инвалидам дают, путевки.
– А я все кручусь, кручусь и кручусь, – Владимир снова широко улыбается. – Вот сейчас поговорим, вы в свой Краснодар, а я в другую сторону. Дела ждут! У меня дом только для того, чтобы поспать. Я тот же человек, только без ног. В жизни стою, как локомотив на новых рельсах. У меня планов на пять лет вперед. Сейчас надо квартиру достроить, с видом на море, – участвую в долевом строительстве. Квартиру дострою – туда перееду. Хватит мне 60 квадратов на одного. С женой, к большому сожалению, я развелся. После 20 лет совместной жизни. Помогаю, конечно, когда попросит.
А дом этот продам. Куплю землю и новый дом начну строить, с видом на море. И обязательно с большим камином в немецком стиле. Ну есть у меня такая блажь. Вот там уже душой отдыхать буду. И я все сделаю!
Каждый день подъем у Владимира в 5.30. А еще лучше в 5.00. И как часовой механизм, как натянутая струна. Говорит, что, если пару дней у телевизора проведет, себя уважать перестанет.
– Мне надо себя в тонусе держать. У меня же внучок Мишутка, ему 3,5 годика, и дочка Вика. Недавно ей квартиру купил. Поехал к ним в Краснодар, хотел погостить и потом машину себе купить. Посмотрел, как они живут, и купил им квартиру. С новой машиной до весны подожду. Внука я зову «дружочек»! Иной раз позвоню, спрошу: как там мой дружочек, есть ли у него яблочки, мандаринки? Возьму и перечислю ему на фрукты пару тысяч. Я родным и близким в серьезных, добрых делах всегда готов плечо подставить.
А потом Владимир на меня вопросительно посмотрел:
– Хочешь спросить, откуда деньги? Ни у кого ничего не прошу, сам зарабатываю.
...Как-то у Владимира был такой случай. Пришлось подвести одного отдыхающего. Очень спешил, а тут никого не было. Остановился. Пока ехали, разговорились. Тот видит, в каком положении Владимир, достает упаковку тысячных купюр, переломил пачку и отдает ему половину. Но он не взял, попросил не обижаться. Вроде человек от души делает, но все равно как милостыня получается.
– Не надо жадничать, жадность губит, – философски замечает Владимир.
Каждый вечер он подводит итоги прожитого дня и намечает планы на завтра. Если у тебя сегодня хороший ужин – значит, будет такой же завтрак. Иначе какой ты мужчина?
– Знаете, как японцы воспитывают своих детей? – вдруг переключает тему Владимир. – Наши родители, если что не так: «Не пущу на улицу!» А дома ведь тепло, телевизор, холодильник с едой. У японцев иначе: «Будешь себя плохо вести – не пущу домой. Под забором заночуешь, будет время хорошенько подумать». Мой отец, Рудольф Иванович, простой работяга, знал шесть языков, в том числе и китайский. Окончил один класс церковно-приходской школы. Рассказывал: «Поп как даст линейкой по лбу – знания сами в голову влетают». В семь лет я уже вовсю сено косил. В десять – коров доил. В огородах пахал. Осенью наша семья по 200 – 250 мешков картошки накапывала. После школы надо было коровам и свиньям корм дать и вечером на тренировку спешить. Только жизнь пошла, и я хорошо понял, для чего человек на свете живет, в свои 27 лет, как все случилось.
Через два года после трагедии Дизлер впервые увидел Геленджик. Приехал туда в санаторий. Он в шубе, а тут люди в море купаются. Тогда и решил переезжать на Кубань.
– Как в Хабаровске было зимой ходить? Полгода сугробы, костыли на льду разъезжаются. Упадешь – протезы в разные стороны. Жди, пока кто-нибудь поможет. В гараж дойти – подвиг совершить. У меня сосед пограничником был. Ходил на службу по хронометру. Утром идет, а я его жду. Он меня до гаража проводит. Вечером уже сам. Добираюсь до дома, руки уже ходуном ходят. До подъезда еще кое-как, а в подъезд жильцы снег на обуви наносят, ступеньки скользкие. А у меня пика такая была. Увижу щелку, ткну ею туда, другой рукой о стенку обопрусь, так и продвинусь. Здесь я на протезах круглый год хожу и на коляске езжу. Как приехал на Кубань, у меня закончились «снежные» проблемы. Здесь я могу круглый год строить планы и их реализовывать.
Теперь он говорит, что Геленджик был его трамплином. Домик купил в Анапе. С тех пор тут и живет.
Прощались на улице. Фотокор решил снять нашего героя за рулем его «семерки». Тот быстро оседлал своего «коня».
– Как все это у тебя получается, Володь? – спрашиваю у него. – Педалей нет, а ты на колесах?
– Ты посмотри на мои ручные механизмы. Еще в Хабаровске местный умелец сделал мне замечательное устройство. На любую легковую машину переставляется.
– И допуск есть?
– А как же! С печатью и подписью. Все как полагается. Я начальника ГАИ по кругу возил, возил, и вправо, и влево, пока он не попросил остановиться. Вышел из машины и сказал: «Ездишь ты хорошо».
А потом Владимир вспомнил:
– Я ж тебе рецепт своего шашлыка не рассказал! Маринуешь мясо в огуречном рассоле. Там все есть: и петрушка, и укропчик, и перчик. Я мариную сразу казанок. На неделю. Достану шашлычок, разогрею, гарнирчик сделаю – что еще надо! А жарить люблю ранним утром. Пару кусочков с вертела снял – божественно! Сосед только сетует – мол, я ему этими аппетитными запахами спать не даю. Я приглашаю: просыпайся и заходи! Многие люди, слышу, жалуются на жизнь, а мне в радость, потому я ее люблю и знаю ей цену.
Фото Юрия ХОДЗИЦКОГО
