По традиции кинофорума участники возложили цветы к памятникам нашим землякам – актрисе Нонне Мордюковой и режиссеру Сергею Бондарчуку. У Олешко в руках было три розы, что не ускользнуло от нашего с фотокором внимания.
– Александр, вы единственный, кто положил три цветка. Для вас Нонна Викторовна жива?
– Вот журналисты! Я ведь это не на публику. Да, для меня мэтры, на фильмах или книгах которых я воспитывался, по-прежнему со мной. Я верю, что душа бессмертна… Правда, здесь, в Ейске, памятник этой великой актрисе облепили киосками, я даже видел сегодня человека, жующего пирожок у нее на «коленях». Хотел бы через вашу газету обратиться к людям – это неправильно, так нельзя!..
Я имел счастье общаться с Нонной Викторовной на общих концертах. Это были голодные 90-е. Как-то я набрался смелости, подошел к ней и спросил: «Нонна Викторовна, что делать? В стране разруха, кино стали делать плохое. Где сниматься?» А она мне: «А ты снимись, и все скажут: фильм – плохой, а мальчик – молодец». И никогда не стесняйся никакой работы!» Ну как не запомнить такие слова?
– Кого из таких мастеров вы считаете своим учителем с большой буквы?
– Юрия Владимировича Никулина. Часто обращаюсь к нему мысленно: а как бы он поступил? А что бы он ответил? Для меня Никулин – мерило, пример того, как, имея огромную популярность, можно сохранить в себе все человеческие качества. Наделенный мегаславой, он в основном жил не для себя, а для людей, помогая им верить и любить... Кстати, его дом был неподалеку от моего. И пока была жива его вдова Татьяна Николаевна, я ее навещал. Признаюсь, удивила меня тогда их квартира. Она была не просто скромной, а суперскромной. Как заехали они в нее 40 лет назад, покрасили стены краской, так и жили. Теперь, конечно, я понимаю: чтобы быть счастливым, много не надо.
– А вам что для этого нужно?
– В детстве – когда бабушка на день рождения дарила гладиолусы, это и сейчас мои любимые цветы. А еще – наесться маминых ленивых вареников со сметаной, м-м-м. Мы жили в Кишиневе – это маленькие уютные дворики, все соседи дружили, друг к другу в гости ходили, пили наше знаменитое молдавское вино… Кстати, в этом году мне 40. Обычно эту дату не отмечают, а я думаю – ну как не отпраздновать 4:0 в мою пользу? Обычно дни рождения справляю на сцене.
А на ваш вопрос отвечу такой историей. Мне ее одна зрительница поведала. На лестничной площадке с ее 5-летней дочерью живут еще две девочки – 6 и 8 лет. Каждый вечер, смотря сериал с моим участием «Папины дочки», ну там, где я играю олигарха Аллигаторова, они спорили, кто из них быстрее выйдет за меня замуж? Старшая однажды подвела черту: «Не спорьте, глупенькие! Это, конечно, буду я – ведь, когда вы обе вырастете, он уже умрет!» (смеется). Я хотел бы жить творческой жизнью не меньше нашего любимого артиста Владимира Зельдина. Он в свой 101 год играет, танцует, вживую поет на сцене три часа плюс банкет. Так как мне уже 40, значит, постараюсь радовать своих зрителей еще 61 год (улыбается).
– Но ведь жизнь артиста нелегка. Откуда черпаете силы?
– Да, у меня бывает по 24 перелета в месяц. Но это не потому, что хочется деньги лопатой грести, я много и благотворительных концертов даю. Представьте, я как-то даже забыл, в каком городе выступаю. Выхожу на сцену в Самаре и говорю: «Здравствуй, старый добрый Саратов». Мне музыканты шепчут: «Саша, это Самара». Я тут же: «Вот именно так встречают публику в Саратове – неприветливо. Но я-то знаю, что лучший зритель здесь, в Самаре». Смех всегда выручает, в нем и мое вдохновение. Мне нравятся ирония, сатира, но при этом я ненавижу стеб. Считаю, это издевательство над человеком… Очень люблю неповторимый колорит одесского юмора, постоянно с ним сталкиваюсь. К примеру, приезжаем мы в Одессу, а в гостинице нас спрашивают: «Есть вода из крана, что пить будете?» Или вот сценка из детства. Жили мы в Кишиневе, но у нас была незабываемая соседка-одесситка – Эстель Моисеевна. Как-то она звала моего папу с улицы. На балкон вместо него вышел я. Она: «Сеня, позови отца». «Я не Сеня, а Саша» – говорю. «Ты посмотри на свой нос, какой же ты Саша?»… И, кстати, именно на отдыхе в Одессе 4-летним мальчишкой я заявил маме, что стану артистом. Она поверила.
– Насколько знаю, поспособствовал этому Александр Ширвиндт. Как так получилось?
– В Щукинском училище, куда я поступил уже после циркового, мы сдавали экзамен по сценической речи. Поднимаюсь на сцену, а в жюри мегазвезды – Ширвиндт, Максакова, Купченко, Лановой. И тут я (говорит тоненьким дрожащим голосом), до сих пор не поверивший, что все эти люди из телевизора – мои учителя. Мне надо было прочитать стишок, «посылая слова в зал». То есть так выразительно, чтобы тебя даже без микрофона было слышно на последнем ряду. Я, на ватных ногах, робея перед мэтрами, вышел на сцену. Мне досталось такое четверостишие:
Променяла Парасковья порося
На три пары чистокровных поросят,
Побежали поросята по росе,
Простудились поросята, да не все.
Я начинаю читать и от волнения заканчиваю – «простудились поросята, да не ВМЕСТЕ!». Поклонился, еле волочу ноги со сцены, думаю – ну все, провалился. И слышу, Ширвиндт кому-то говорит: «Вот чудак! Возьмем в Театр сатиры этого эксцентрика». И через 4 года, и правда, взял!
____.____
– Вообще беда нашего времени – непрофессионализм во всех сферах. Певцы без голоса, врачи с купленными дипломами калечат пациентов, архитекторы без вкуса, и, к сожалению, в киноиндустрию пришло много случайных людей
__.__
– И как вам работалось с этими «людьми из телевизора»?
– Как только пришел в театр, меня стали пугать Ольгой Аросевой. Мол, своевольна, и вообще с ней лучше не связываться. Ага! Не верьте сплетням! Первый человек, кто меня радушно встретил, была Ольга Александровна. Она ввела меня и в свои текущие спектакли, где я и пел, и танцевал, и даже в бенефисный.
Запомнились репетиции первой в моей жизни постановки в Театре сатиры. Дело было так. На окончание института мне кто-то из знакомых подарил красивый флакон с одеколоном. Я решил приберечь его для особого случая. Наконец, он настал – первая репетиция в театре. Актерский состав неимоверный: Ольга Аросева, Спартак Мишулин, Наталья Селезнева. Перед выходом из дома я, уже при параде, достаю заветную бутылочку, выливаю в руку, обмазываю шею и щеки и понимаю, что это… чистый виски. На душ времени уже нет. Прибегаю в театр. Начали читать по ролям. Вдруг Аросева стала принюхиваться: «Спартак, ты?» «Оля, ты что, я ни грамма!» Она – к Наталье Селезневой: «Селезень, ты?» «Нет, что вы!» И тут все посмотрели на меня. Та-да-да-дам. Оказывается, меня взяли на роль в этой постановке вместо артиста, которого уволили за пьянку (улыбается).
– Не выгнали вас?
– Нет. И вообще вся подготовка спектакля прошла весело, с добрыми шутками. Вот что значит – гениальные актеры, они талантливы во всем. «Так, где этот Окошко?», «Морошко, стань туда», «Где Пипешко?», «Кто видел Орешка?». В общем, за пару месяцев, что мы репетировали, они мне придумали 120 вариантов моей фамилии, записали их на открытке и торжественно вручили. Вот это не стеб, понимаете? Это хороший юмор.
Мы подружились, и как-то даже Ольга Александровна мне приснилась, извините, в костюме Евы. Я пришел в театр и рассказал ей про свой странный сон. На следующий день она принесла мне свою книгу, которую подписала так: «На память о репетициях спектакля «Неаполь – город миллионеров» Саше Олешко с любовью. P. S. Приятных сновидений, твоя Оля».
– Вы еще и с Гурченко дружили…
– Да, целых 8 лет, близко ее знал… Как-то пригласила она меня к себе домой. И ходит по квартире, показывает: вот эту люстру я купила на гонорар за фильм «Любовь и голуби», этот гарнитур – за «Вокзал для двоих». Квартира ее обставлена с большим вкусом, много изысканных вещей. И я, конечно, выразил Людмиле Марковне свое восхищение. Она говорит: «Ой, Саша, тут из каждой щели мне слышится песенка «Пять минут». Она переживала, конечно, что у нее столько драматических ролей, серьезных лирических песен, но куда бы она ни пришла, ее непременно просят исполнить именно эту, из «Карнавальной ночи». И добавила: «Я, наверно, в гробу буду лежать, и включат «Пять минут». Кошмар, так и случилось…
– Что-то мы все о женщинах…
– Давайте о мужчинах! Вообще, о талантливых людях могу говорить бесконечно. Они меня к жизни пробуждают, учат своим примером, восхищают.
– Вот Валентин Гафт, например.
– Например! Да.
– Кто ж не помнит его знаменитые эпиграммы…
– Ну да – «Лия Ахеджакова играет везде неодинаково». На гастролях театра «Современник», в котором мы с ним оба служили, он мне предложил ездить с ним в СВ. Первые пять раз мне нравилось, потом уже это было тяжеловато: он до 4–5 утра читал мне свои эпиграммы и стихи. Но это же Гафт – сказал, как отрезал. Будешь слушать, и точка. Не подчиниться ему нет вообще никакой возможности.
И вот однажды мы полетели с ним и другими артистами в США на гастроли. А американцы решили сэкономить на театре, говорят: «Будете играть в казино». Мы, конечно, повозмущались, но делать нечего. Публика эмигрантская, и ведет себя более чем раскованно. Вот выходит на сцену Игорь Кваша. Из зала слышится: «Роза, это Игорь, программа «Жди меня», Игорь». Выходит Лия Ахеджакова. Опять комментарий на всю Ивановскую (помещение-то огромное!): «Лия, Лия, «Служебный роман», Роза, помнишь фильм такой?» И так кричали о каждом артисте. Вижу, Гафт уже заводится. Подошла его очередь, он выходит на сцену. В зале снова: «Роза, Гафт, смотри, «Гараж», «Гараж»… Валентин не выдерживает: «Роза, Роза, иди-ка ты на…» После этого спектакль пошел как по маслу (улыбается).
– Александр, складывается впечатление, что ваша жизнь – сплошной праздник…
– Да нет же! И, что греха таить, конечно, закулисье – не лужайка в раю. Жесткая конкуренция, зависть, интриги. И тут корону сбить могут очень быстро. Я и студентам своим говорю, а преподаю и в театральном, и в цирковом училищах, «держите голову в ведре со льдом». Главное – не должно быть самообмана. Когда ты поступаешь в театральное, кажется, все, ты стал народным артистом всея Руси. Но, когда ты весь такой важный после окончания института, с дипломом, приходишь в театр, ты там никто, ноль, «пойди-подай».
– А если переходишь из одного театра в другой, как тогда, тоже ноль?
– По-разному. У меня, например, получилось так. Из Театра сатиры я ушел в «Современник». Меня хорошо приняли, а Галина Волчек сказала при встрече: «Есть тут у нас роль одна – Епиходов. Когда-то ее играл Константин Райкин, потом Авангард Леонтьев… В общем, у тебя 5 дней на репетиции, на 6-й – ты играешь в спектакле». Подготовка, я вам скажу, была мучительной. Мне казалось, что я не понимаю, чего от меня хотят. Волчек была постоянно мною недовольна и даже заявила: «Тебе, наверно, надо будет искать другой театр». Ужас. И только позже я понял, что это был ее режиссерский ход. Она мне намеренно делала больно, как бы перенося мои отношения с ней на отношения героев спектакля – Вареньки и Епиходова. И подействовало! Мне было так обидно, что всю эту боль я действительно вынес на сцену.
____.____
Когда ты поступаешь в театральное, кажется, все, ты стал народным артистом всея Руси. Но, когда ты весь такой важный после окончания института, с дипломом, приходишь в театр, ты там никто, ноль, «пойди-подай»
___.___
– Не захотелось все бросить? Тогда или в другой момент?
– Нет, это же проще всего. А вдруг потом тебе захочется вернуться, а уже никто не ждет? Та же Гурченко говорила: «Уходя, не хлопай громко дверью». А она знала не понаслышке о забвении артиста. Хотя я настолько «разросся», что мне есть из чего выбрать – не будет у меня театра, к примеру, зато есть кино, телевидение, сольные концерты, преподавательская деятельность. Любое звено можно вытащить, и я все равно не останусь в минусе.
– Есть мнение, что клоуны, юмористы – в жизни совершенно невеселые и даже мрачные люди. О вас так не скажешь. У вас наверняка есть рецепт хорошего настроения. Поделитесь?
– Почему-то многие думают, что я все время смеюсь. Я им говорю – не поверите, но когда мне грустно – я грущу (улыбается). Просто стараюсь не застревать на черных полосах жизни-зебры, всегда ищу хорошие стороны. Мне Марина Неелова подсказала такой способ для поднятия настроения. Утром подходишь к зеркалу и читаешь сам себе стишки, вставляя в них свое имя. Я так делаю: «Ах, Саша, ты прекрасен, и я люблю тебя. И жизнь твоя прекрасна, живи, ее любя! Все, что тебе нужно, само к тебе придет, и тот, кто тебе нужен, сам тебя найдет». Выходишь из дома с улыбкой. И, кстати, терпеть не могу хмурые лица. Вы замечали? Их так много на улицах. Отчасти стараюсь менять эту ситуацию на своих концертах.
– Кстати, о вашем выступлении. Артист, которого мы увидели сегодня, кардинально отличается от вашего экранного образа. Я ждала от вас, если честно, пародий, вот и в шоу «Точь-в-точь» вас можно увидеть. А вы песни пели лирические, да какие – до мурашек! – со зрителями общались.
– Пародии может сделать каждый второй студент театрального вуза. В любой институт зайдите – там будет уйма «Ренат Литвиновых». Я же на своих концертах всегда народ предупреждаю: «Если вы от меня ждете «Камеди клаб», можете медленно отползать». Хотите глядеть на моих «Алл Пугачевых», включайте телевизор. Мне же важно живое общение с людьми.
– Не любите «Камеди клаб»?
– Это, скажем так, не мой формат. Хотя там есть очень талантливые ребята, с некоторыми из них пересекаемся на концертах.
– А коллеги по цеху на вас обижались из-за ваших пародий на них?
– Я стараюсь шутить по-доброму, поводов для обид не даю, как мне кажется. Были такие истории. Изобразил я Елену Малышеву, а она мне возьми да и позвони: «Саша, приходи теперь к нам в программу «Здоровье». Я согласился. И не пожалел: на меня понавешали всяких шлангов, и я в первый и, наверное, в последний раз в своей жизни побывал в роли… поджелудочной железы. А вот после пародии на Диму Нагиева он прислал мне СМС-сообщение, что-то типа: «Не думал, что такой артист, как вы, знает о моем существовании… Но рот я кривлю в другую сторону». Ну, зачем обижаться? Да и на меня самого сколько раз показывали пародии, в КВН, например, шутили про ругательства – «сам ты Олешко». Я, как услышал, хохотал. Вообще, считаю, надо чаще смеяться над собой.
– Александр, теперь вопрос, который задаю всем артистам и режиссерам. В России объявлен Год кино. Как вы считаете, его следует отмечать?
– Вообще беда нашего времени – непрофессионализм во всех сферах. Певцы без голоса, врачи с купленными дипломами калечат пациентов, архитекторы без вкуса, и, к сожалению, в киноиндустрию пришло много случайных людей.
Что я могу сказать? Зрителям нужно молиться, чтоб у нас появилось хорошее кино, для людей, а не с расчетом на коммерцию. А вот творцам, художникам, так как время сейчас изменилось, нужно искать единомышленников. И нам всем – чаще пересматривать фильмы, где есть душа. У каждого они свои. Я люблю старые добрые советские киноленты без спецэффектов.
Но, безусловно, смотреть фильмы лучше в кинотеатре. Почему? Когда кино пришло к вам в дом, вы решили, что можете управлять этим процессом. Захотели попить чаю, поставили на паузу. Но этим мы как бы останавливаем полет души, эмоции, вызванные картиной. Волшебство разрушается, понимаете? Поэтому мы приходим в кинозал, чтобы погрузиться в тот чудесный мир, который предлагает режиссер. Другое дело, что нам «подсовывают» порой не те миры. У меня вообще ощущение, что многие современные фильмы учат: «Не думай, не действуй, не люби». Почему так модны ночные клубы с громкой музыкой? Да просто многим нужна постоянная шумовая завеса, чтобы заглушить внутреннюю пустоту. А еще губят кинематограф ведра попкорна. Все-таки кино – это искусство, а не обслуживающая тебя официантка.
Фото Юрия ХОДЗИЦКОГО
