Утраты примеров патриархального местного патриотизма, гражданской нравственности и милосердия, благотворительных стараний и забот на пользу обиженным жизнью, бедным, а так же на пользу общественного блага повлекла поздние поколения (и наше, «демократическое», тем более) к полной потере представлений о том, «как жили» православными традициями на Кубани и на Руси.
Вместо торговых и театральных плакатов развесить бы и расклеить и укрепить в табличках напоминания о благородных следах в городе Екатеринодаре, о достойных казачьих именах и названиях обществ; вместо пустых, едко пахнущих туристических реклам выпускать бы путеводители другого рода (путеводители по бывшей нравственной родной тропе) и вместо графоманских книг и сухих казенных брошюрок размножить чудесную статью великого историка В. О. Ключевского «Добрые люди древней Руси».
Мы вспоминаем имена (одни и те же) на административных и ученых конференциях, вспоминаем просто так, без души и размышления, а добросовестные историки и архивариусы знают, что на самом деле мы забыли всех, и даже пытаясь что-то и кого-то вернуть, ничего и никого не можем вернуть «как живых», потому что, имея кое-какие способности (иногда большие) и стремления к дотошным знаниям, не имеем самого дорогого — родства к тому, что пишем, о чем и о ком вспоминаем.
Все сказанное верно в отношении памяти о благотворительных обществах в Екатеринодаре.
Кого помним?
Никого.
Известны ли кому-нибудь (кроме двух-трех краеведов) Председательница Женского благотворительного общества графиня Елена Сергеевна Сумарокова-Эльстон и ее заместитель Дарья Федотьевна Бабыч? Вместе с другими дамами состояли они в Обществе, которому покровительствовала сама Ея Величество Государыня Императрица Мария Александровна (супруга государя Александра II). Жили они в 60-е годы XIX века. Их могли бы застать в Екатеринодаре и Пушкин, и Лермонтов, и Грибоедов, если бы не погибли так рано. После первого трехлетия Общество переизбиралось «согласно 12-го и 13-го параграфов высочайше утвержденного устава этого Общества».
В старину в отчетах не умели так лгать и приукрашивать серьезные дела, как нынче. Потому веришь в то, что сообщала газета «Кубанские областные ведомости».
«Выборы не длились. Пользы, принесенные нынешним Правлением Общества краю в деле образования молодого женского поколения так велики и так осязательны, что особы, призванные к участию в выборах, единогласно обратили свои просьбы к Председательнице правления «дамам-помощницам о принятии ими своих званий и в предстоящем трехлетии».
Графиня Е. С. Сумарокова-Эльстон была супругой Наказного атамана (1863-1866 гг.), а ее помощница, вице-председатель, супруга знаменитого генерала, героя Кавказской войны П. Д. Бабыча, сын которого Михаил Павлович станет Наказным атаманом и погибнет под Пятигорском в 1918 году от злодейских рук красноармейцев.
Нужно ли все это знать? Нужно ли знать о благотворительных душах из дворянских родов, о купцах и приказчиках, офицерах и казаках, жертвовавших в пользу бедных или нуждающихся в образовании? Нужно ли это знать правителям города и края, депутатам Законодательного собрания, сенаторам от Кубани, атаману Кубанского казачьего войска, председательнице краевых профсоюзов, молчаливо взирающей на уничтожение последних заводов ради торговых и развлекательных центров, на изгнание с заводов рабочих, нужно ли знать дамам из департамента народного образования, доцентам и профессорам истории, журналистам, писателям и проч.?
Благотворительность старого времени была освящена православной традицией, заповедями Божиими, помазывалась церковным благословением.
Читайте «Добрые люди древней Руси» В. О. Ключевского. Сочинение это писала сама душа, и читать его без сочувствия невозможно.
«Целительная сила милостыни, — писал Ключевский сто лет назад, — полагалась не столько в том, чтобы утереть слезы страждущему, уделяя ему часть своего имущества, сколько в том, чтобы, смотря на его слезы и страдания, самому спострадать с ним, пережить то чувство, которое называется человеколюбием. Древнерусский благотворитель, «христолюбец», менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять общий уровень общественного благосостояния, чем о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования. Когда встречались две древнерусские руки, одна с просьбой Христа ради, другая с подаянием во имя Христово, трудно было сказать, которая из них больше подавала милостыни другой: нужда одной и помощь другой сливались во взаимодействии братской любви обеих. Вот почему древняя Русь понимала и ценила только личную, непосредственную благотворительность, милостыню, подаваемую из руки в руку, при том «отай», тайком не только от постороннего глаза, но и от собственной «шуйцы». Нищий был для благотворителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный благодетель. «В рай входят святой милостыней, говорили в старину: нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается».
Благотворительность рождена доброй душой и ею поддерживается во всякий час деяния, во все сроки. Воспоминания о людях, чуткое поднесение фамилий к сведению позднего племени, строки обращений (и даже информации) и порою даже то, что между строк, дают чувству нашему пульсирующие благие толчки, нервно трогают нашу совесть.
Все вековое наследие благотворительности утрачено.
Прежние сведения о благотворительности, интересные и необозримые, покоятся в газетах и на листах в архиве.
1865 год! Как далеко от наших дней.
В «Кубанских областных ведомостях» целая полоса возвещает о выручке денежного сбора в пользу женских школ «по Кубанскому войску». Весь тон сообщений, стиль речи домашний, теплый, доверительный. Выручка «за каких-нибудь четыре вечера» 405 рублей серебром.
«Будут ли у нас еще литературные вечера с благотворительной целью для женских училищ, не знаем, а следовало бы продолжить, и в таком случае не мешало бы придать им характер более семейный.
Литературные вечера в Екатеринодаре — крутое явление, их никогда не бывало в нем».
Верили в свою миссию помощи потому писали статьи с длинными заголовками: «Как велики могут быть пользы для народного образования в Кубанском войске от разумной деятельности наших благотворительных обществ». В ту первобытную пору обитания на новом месте казаков все надо было приводить в порядок и всему помогать. Женское общество не только собирало деньги на поддержку уже готовых школ, но и открывало новые: в станицах Полтавской, Уманской, Отрадной, способствовало своей активностью общему развитию женского образования.
Они рассуждали так: «Школы женские на первый раз имеют возможность комплектоваться по крайней мере дочерьми бедных чиновников. Чиновники прежде других сословий станут посылать своих дочерей в школу, и, глядя на них, разохотятся и простолюдины казаки». Надо учесть, что тогда еще не было обязательного образования («чого його учить, нехай дома сыдыть») и желание «высшего класса» выучить простолюдинов достойно похвалы. «Будем надеяться, — писали дамы, — что время, иной строй жизни общественной перевоспитают дух наших казаков при внимательных заботах об этом со стороны Войскового начальства».
Старание к переменам, идейное понимание государственной важности в образовании народа, женская казачья настойчивость поразительны для камышового захолустья. «Конечно, высшему чиновному классу надо показывать пример. Если этот класс не подаст дружеской руки сочувствия меньшим нашим братьям — низшему классу в делах общеполезных учреждений, если он не принизится, не сольется с простонародьем в общественных интересах, то гражданское преуспеяние нашего края затянется надолго».
Значит, не все дело в деньгах, и цель благотворительности — не только сбор пожертвований. Полное соучастие во всем — вот с какими утешениями и задачами принимались за дело благотворители времен наказного царствования графа Сумарокова-Эльстона.
Участвуют ли нынче в благотворительных обществах господа-начальники, а особенно супруги высших руководителей Кубани, городов и станиц? И где эти общества? В 1865 году Наказный атаман Кубанского казачьего войска граф Сумароков-Эльстон соизволил войти в члены екатеринодарского благотворительного общества и вместе с супругой постоянно делал приношения в кассу приличные денежки. Этот же высочтимый родовитый начальник (граф) был вице-президентом Екатеринодарского Войскового Попечительного общества о тюрьмах, «помогавшего улучшить быт содержащихся под стражей»; желающие приглашались споспешествовать приношениями: наличными деньгами, «но также съестными припасами, платьем и проч.».
Наместник на Кавказе великий князь Михаил Николаевич утверждал Устав Екатеринодарского благотворительного Общества. В государственном банке заводилась уставная сумма (не менее 10 000 рублей), капитал, «проценты с которого общество свято завещает своим последователям расходовать согласно целям общества. «Звание члена общества» может быть присвоено лицам всех без различия сословий, вносящих в кассу общества ежегодно не менее 10 рублей серебром. А званием благотворителя общества «пользуется всякое лицо, к какому бы сословию оно ни принадлежало, вносящее в кассу единовременно 100 рублей или в течение четырех лет сряду по 30 рублей в год». Деньги не малые, если учесть тогдашние цены на рынке. Заглянем в таксу на съестные припасы. Пшеничная мука 2 сорта — 2,5 коп. за фунт, печеный хлеб 1-го сорта 6 коп. за фунт.
Кто не скупился, сочувствовал, тот приносил жертву по нескольку раз в год (по случаю государственных и церковных праздников, например). В газетах легко проследить, кто каким щедрым был. Сколько знакомых казачьих фамилий! Вот вспомоществование учащимся в 1886 году. Ф. И. Леонова (20 рублей), Л. Н. Кухаренко (10 рублей), Е. Н. Малама (10 рублей), В. И. Стратонов (5 рублей), Я. А. Мордмилович (3 рубля), И. С. Нордега (3 рубля), протоиерей И. Эрастов (3 рубля), Е.А. Калери (5 рублей), Е.М. Соломко (5 рублей), Г. П. Бабыч (3 рубля), князь М. А. Дондуков-Корсаков (3 рубля), княгиня М. П. Дондукова-Корсакова (3 рубля), Н. А. Даркин (10 рублей).
С трудом прерываюсь, жалко их всех бросить, не упомянуть — быть может, им аукнется там, в царстве небесном. Вот к Святой Пасхе «взамен обычных визитов» екатеринодарцы жертвуют «в пользу бедным жителям». Д. Н. Сквориков, отец будущего городского головы (3 рубля), П. Кияшко (3 рубля), В. Вареник (1 рубль), В. Климов (3 рубля), Ст. Эрастов (1 рубль), С. Х. Слабизион (1 рубль), Н. Н. Канивецкий (1 рубль), А. В. Соляник-Краса (2 рубля).
Память о благотворителях сохранилась только в газетах и в архивных «делах». Еще в 70-е годы прошлого века, когда я писал роман о Екатеринодаре и ходил по дворам с тетрадочкой, старожилы «помнили всех». Все они умерли, поразъехались после гражданской войны кто куда, и печалились о них только окна особняков, в которых они жили и порою собирались во имя милосердия (у Е. А. Бурсак, у Е. А. Калери).
Нынче разгулялась по городу нелепая реконструкция, и особняки (памятники Екатеринодарской жизни) исчезают один за другим. А кто где жил, можно узнать из списка Правления кубанского общества братской помощи воинам. Историк, прилежный краевед, теплый любитель родной старины (учитель или бухгалтер — таких уж мало), случайно увидев их фамилии в газете 1915 года может с поклоном сказать тайно или вслух: «Здравствуйте, мои дорогие. Вот где вы жили...»
Софья Иосифовна Бабыч — Дворец Наказного атамана
Елизавета Афанасьевна Калери — Рашпилевскоя, 20
Константин Порфирьевич Гаденко — Медведовская, 23
