Наш автор, театральный критик Елена ПЕТРОВА о новой постановке заслуженного артиста России Александра Каткова на пьесу Франсуазы Саган «Загнанная лошадь».
События, происходящие в последнее время в Краснодарском академическом театре драмы, вызвали столько недоумений и размышлений не самого приятного сорта, что уже хочется как-то пожалеть этот коллектив, протянуть ему руку помощи. Здесь снова эпоха перемен: новый директор, новая постановка. Придя на спектакль по пьесе замечательной французской писательницы Франсуазы Саган «Загнанная лошадь» я была приятно удивлена поведением обслуживающего персонала. Ужасная атмосфера скандала, что в прежние годы встречала тебя у порога этого оплота культуры, куда-то исчезла. Вместо презрения и наглости умиротворение, забота о зрителе, внимание. На последнем здесь теперь не экономят. Хочется думать, эти традиции приживутся.
Спектакль, правда, еще слишком свежий, чтобы говорить, что он совсем уж состоялся. Это постановка заслуженного артиста России Александра Каткова была бы лучше и стройнее, если бы актер не стал назначать себя на исполнителя одной из ролей. Хуже того роль Генри-Джеймса Честерфилда вдруг почему-то оказалась главной. Пьеса, которую прочитала я, имеет в моем понимании совсем другое звучание. В моем переводе (поговаривают более точном) она называется «Лошадь в обмороке». Эта идиома явно имеет иные коннотации, чем те, к которым мы привыкли. Первое название явно наше, имеющее свои смыслы. Мы сразу ждем, что перед нами появится некая сакральная жертва, которую на наших глазах пристрелят. Но про это есть уже американский фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Зритель толпится у касс, требуя лишнего билетика, может, полагая, что так оно и будет. Так вот, все совсем не так.
Аритмия любви – так, наверное, в программке обозначен жанр постановки. Ох уж эти мне новоиспеченные жанры, никому нигде не ведомые. И что они означают непонятно. А есть ли здесь история чувств? Саган про любовь писала часто и мастерски. Но здесь я ее не отыскала. Пары в аристократическом поместье, среди богатства и роскоши меняются местами. Ну и что, так бывает у тех, кто с жиру бесится. Нет, на мой взгляд, никакой любви вообще. Двое молодых и бедных авантюристов, он и она, любовник и любовница приезжают в богатый дом, дабы совершить брачные аферы, женить на себе богатых отпрысков. Естественно, из этого ничего не получается. Во-первых, их быстро раскусили вполне себе приземленные и весьма распущенные хозяева дома. Во-вторых их обаянием и молодостью попользовались. В одном из своих рассказов «Разрыв по-римски» Саган мастерски описывает ситуацию, в которой герой, ни с того, ни с сего решает бросить свою возлюбленную. «И как ни смешно,- пишет автор, - для этой цели ему потребовалась вся кодла – сборище людей равнодушных и неискренних, а в общем-то порою довольно славных и благожелательных – словом тех, кого он называл «мои друзья». Лучше не скажешь. Именно вот эту самую кодлу и собрала драматург в своей пьесе. Ибо, несмотря на свою ультрасовременность, она все же, как мне кажется, является наследницей бальзаковских традиций. А старые мастера критического реализма как никто умели описывать подробности той или иной социальной среды, или круга. Для этого появилось даже специальное слово – мильё.
И вот в это самое чужое мильё вторгаются люди извне. Сюжет заманчив сам по себе. Переворот неизбежен. Тут можно вспомнить и Достоевского. Когда в романе «Идиот» князь Мышкин попадает в дом Епанчиных, он как будто совершенно ничего не делает, но от нескольких оброненных фраз начинает меняться и разрешаться ситуация. Все преображается, люди по другому оценивают себя и те предлагаемые обстоятельства, в которых существуют. Может и здесь так? Ведь все так просто: ситуация меняется, когда посторонние появляются в доме. Так организуется подлинно драматический конфликт, за которым интересно следить. В пьесе, но, увы, не в спектакле.
Но вернемся к первоисточнику. Задачи здесь остроумны и интеллектуальны. Саган сама нам на это намекает: её персонажи, двое точно бесконечно читают Хайдеггера крупнейшего философа экзистенциалиста ХХ века. Другие персонажи почему-то этому не удивляются и не спрашивают «А кто это?». Видимо уже прочитали. А может здесь и пародия на экзистенциализм? Или на театр абсурда? Драма экзистенциальная и драма абсурда по мнению некоторых специалистов это одно то же, по мнению других – что-то близкородственное. Так или иначе, но его при постановке нужно иметь в виду. Увы, опять, увы. Абсурд, в своей поздней юмористической фазе, на сцене так и не появился. Правда, в иных местах над странным поведением молодого Бертрама Честерфилда (артист Михаил Золотарев) публика вдруг начинала смеяться, сама не зная отчего. Может она, в отличие от постановщика почувствовала подлинный смысл происходящего? И, наконец, попал в жанр Александр Крюков в роли одного из гостей Хэмфри Дэртона. Правда, это был всего лишь эпизод, который быстро пролетел и зритель опять погрузился в скуку.
Вместо искрометного феерического действа – неловкая попытка поговорить о любви или о страсти. Позднюю ничем не мотивированную любовь замечательный Александр Катков изображал на мастерских штампах: закушенная губа, подрагивающая бровь. Даже как-то неловко становилось: мы же много в жизни повидали и такие приемчики раскусить для нас плевое дело. Ну, за кого он нас держит. Молодая актриса Злата Соколова в роли Корали Верне пока еще, как мне кажется, до критики не доросла. Ей бы потоптать сцену, в сказках и в массовках поиграть, а уж потом за серьезные роли браться. В какой-то момент один из персонажей говорит о Корали, что она кукла. На что пожилой влюбленный Генри с пафосом заявляет: «Она не кукла». Но мы смотрим на нее и видим обратное. Нет, дорогие мои: перед нами именно кукла и больше ничего.
Когда-то, кажется, Роже Вадим сделал замечательный фильм «Замок в Швеции» по другой пьесе Саган. Там тоже «кодла», но только актеры высшего класса. Смешно было очень, и тонко, и умно. Ощущение какой-то свежести от той правды про нас лживых, амбициозных, милых и забавных не проходит до сих пор. Легкая французская пьеса подкупает своей видимой простотой. Но русский театр зачастую плохо с ней справляется. Появляется излишний психологизм, который очень вредит делу. Но, как бы там ни было, играть такие сюжеты должны опытные мастера, крепкие профессионалы, а не вчерашние выпускники института культуры.
Ну, вот и все. О музыке говорить не хочу – она не театральна. Сценография случайна, поэтому о ней тоже вспоминать не будем. Костюмы уродуют актрис когда в большей, когда в меньшей степени – как повезет. А так – спасибо режиссеру за то, что заставил перечитать Саган и улучшить себе настроение от качественной литературы.
