Не нами замечено: умная женщина раздражает массовую телеаудиторию, а умная и красивая раздражает вдвойне. Будем считать, что исключительно по этой причине наши милые повелительницы эфира в большинстве своем не злоупотребляют сочетанием привлекательной внешности с тем, что дается не только от Бога. Иное дело Дарья Златопольская. Ее диалоги с мастерами искусств на канале «Культура» - дерзкий вызов «формату».
- Хороша собой да еще и умна - это, согласитесь, «неформат». На телевидении должно быть либо-либо. Знаете, как у Иртеньева: «В здоровом теле - здоровый дух. На самом деле - одно из двух». Мне кажется, любому из главных федеральных каналов с их огромной и пестрой аудиторией вы такая, какая вы есть в «Белой студии», противопоказаны - рейтинга не дадите. Ну, для канала «Культура» еще куда ни шло.
- Огромное спасибо. Я так понимаю, это комплимент.
- Это не комплимент, это медицинский факт.
- Я очень признательна руководителям канала «Культура», которые все-таки нашли для меня место. Но если не кокетничать, а говорить серьезно, то я с вами согласна. Как ни странно, когда ты обладаешь не одним ярко выраженным качеством - я сейчас не про себя говорю, а в принципе, - ты сбиваешь с толку телезрителей. Они считывают только то, что ты, например, «забавный парень». Или только то, что у тебя «грустные глаза». Как в комедии масок.
- То есть считывают что-то одно?
- Да. У нас на эту тему был интересный разговор в «Белой студии» с философом Дипаком Чопрой. Мы говорили о том, что в своем восприятии того или иного человека люди оперируют устойчивыми образами. Это как в греческой мифологии. Афродита - красавица. Афина - воительница. Деметра - мать. Едва взглянув на экран, зритель тотчас готов отнести тебя к какому-то типажу, так ему проще. А вот если ты его озадачиваешь своим внешним и внутренним обликом, заставляешь гадать, кто ты есть на самом деле, он может не признать ни одного из твоих достоинств. Поэтому все знаковые люди на телевидении и в массовых видах искусства, как правило, имеют достаточно четкий типаж.
- Я не шучу, это действительно проблема. Мне Юрий Стоянов рассказал свою историю. Он много лет проработал в БДТ, но не сыграл в спектаклях Товстоногова ни одной значительной роли. А все потому, что у него было очевидное несоответствие внешних и внутренних данных. Ему в ГИТИСе говорил его педагог: «Юра, тебе будет очень непросто. Надо слишком хорошо тебя знать, чтобы понять, что на самом деле ты острохарактерный артист. Но пока ты сам не научишься выявлять в себе смешное, ты ничего не сыграешь, будешь просто красивеньким. Или уж наберись терпения - годам к тридцати все в тебе гармонизируется». Ну вот, как видите, с годами Стоянов свои внешние данные привел в соответствие с внутренними и стал замечательным артистом.
- Мне кажется, дело не в том, что, как в случае со Стояновым, актер комического дарования имеет внешность героя-любовника. Человек становится интересен любой аудитории, когда он находит себя. Уже в детстве начинается этот процесс. Допустим, растет некрасивая девочка, и в какой-то момент она говорит себе: мне явно не быть актрисой, я буду брать умом. Или наоборот: девочка видит, что она красавица, и старается развивать в себе это. Но тому, кто обладает разными ярко выраженными качествами, вероятно, непросто разобраться с собой. Мне это удалось совсем недавно - наверное, с рождением ребенка. Я сейчас на экране в гораздо большей степени соответствую себе настоящей. Надо делать то, что для тебя органично, и ничего не изображать из себя. Одри Хепберн говорила: «Мне не нужно раздеваться для того, чтобы продемонстрировать свою женственность и чувственность». Если бы Одри Хепберн стала вести себя, как Мэрилин Монро, это бы выглядело нелепо. У нас в «Белой студии» был Валерий Тодоровский, который рассказывал, как это невыносимо трудно - найти себя и не изменять свой природе. Другой наш гость, Денис Мацуев, говорил: очень трудно играть на конкурсе так, как ты хочешь. Потому что все время держишь в уме, чего от тебя ждут жюри, публика. Стараешься угодить и тем, и этим, в результате получается нечто усредненное, и ты теряешь свою индивидуальность. Это, впрочем, не значит, что демонстрируя индивидуальность, ты обязательно победишь. Как раз умение оставаться самим собой, не подстраиваясь под чьи-то вкусы, часто кажется неуместным. Но надо держаться. Один раз неуместно, другой раз, а потом это становится новым словом в какой-то сфере. Я читала воспоминания Чаплина. Он прошел через жуткий провал в начале своей карьеры. До его появления на экране успехом у публики пользовались стендап-комики. А он добавил в искусство смешить путем раздачи оплеух или кидания тортом в лицо элементы какой-то трогательности, трагизма. Сначала его освистали, ну а потом… потом он стал Чаплиным.
- Оформление студии, давшее название программе, - оно кем было придумано?
- Его придумал Сергей Леонидович Шумаков, главный редактор канала «Культура». Это такой стеклянный белый холл, и белые стены, как простыни. Очень точно, по-актерски «Белую студию» почувствовал Сергей Маковецкий. Войдя в это беспощадно голое пространство, он сказал: «Негде спрятаться». Актеру важно за что-то зацепиться, а когда ты оказываешься абсолютно открытым, незащищенным…
- Это нарочно так было сделано?
- Нет. Сергей Леонидович Шумаков очень тонко чувствует визуальную составляющую программы. Если вы обратили внимание, я там одета в черное или темно-синее. Чтобы возникала такая черно-белая картинка. Опять же, это не что-то надуманное, просто одно вытекало из другого.
- А некая салонность атмосферы, в которой протекают ваши беседы, - она изначально программировалась?
- Опять же нет. Она возникла сама собой. Потому что на экране не стандартное интервью типа «вопрос-ответ», а обстоятельная беседа, в которой гость и ведущая обмениваются суждениями о важных для них вещах и в результате у обоих вырабатывается какое-то новое знание. Поскольку ведущий здесь не обычный интервьюер, а в общем-то равноправный собеседник, то и атмосфера разговора - она скорее салонная, чем студийная.
- Ощущение салонности возникает еще и от вашего костюма. Вы одеты нарядно и как-то, я бы сказал, нездешне. Эти длинные платья с вырезом на спине, эти дорогие украшения…
- «Белая студия» очень минималистична. Здесь надо выглядеть как на концерте в Большом зале консерватории, где классическая певица всегда выходит на сцену в длинном платье. Хотя мой студийный гардероб возник случайно. Когда записывалась первая беседа, я ждала ребенка. Увидев, как выглядит на фоне «Белой студии» длинное платье, мы поняли, что попали в точку. Именно так раньше ходили на концерт, в оперу… Сейчас, к сожалению, люди одеваются в театр как придется.
- А ваши герои приходят в «Белую студию» в чем хотят? Или вы им рекомендуете надеть что-нибудь черное?
- Они могут хоть в зеленом прийти. Но те, кто видел передачу, понимают, как надо одеться для «Белой студии», чтобы выглядеть в ней наилучшим образом. Например, классические музыканты никогда не приходят к нам в джинсах. Они соблюдают определенный дресс-код. И, кстати, не только у нас на программе. Валерий Гергиев - это всегда костюм, галстук или бабочка. Классическому музыканту без этого никак.
- Большинство героев вашей программы - люди, скажем так, не первой молодости, и почти все они представители советской культурной традиции. Это ваш собственный выбор или такова политика канала?
- Дело тут абсолютно не в возрасте и не в какой-то культурной традиции. Например, гостем «Белой студии» был режиссер Андрей Звягинцев. Его не назовешь молодым кинематографистом, но он и не относится к поколению советских деятелей культуры. При этом он сформировавшийся художник.
- Это и есть главный принцип отбора: героем программы может стать только яркий, уже сформировавшийся художник?
- Да, мы приглашаем в студию людей, уже ярко себя проявивших, получивших общественное признание. А также тех, кто в своем виде искусства совершил какое-нибудь открытие. Взять того же Дениса Мацуева. Он привнес в пианизм энергию легкости. Да, примерно с такой же легкостью, радостностью играл Горовиц, но у Дениса это выражено, мне кажется, в большей степени. Он как будто берет человека за руку и говорит: послушай! Или: гляди, какой аккорд получился!
- И все-таки насколько вы свободны в выборе героев?
- Практически полностью.
- Возможно, я не очень внимательно слежу за вашей программой, но мне показалось, что в ней ни разу не было женщин.
- Точно, не было.
- Они боятся к вам идти?
- Ну нет, это вряд ли.
- Тогда почему?
- Потому что никого из них пока не приглашали. Хотя в российской культуре немало женщин, побеседовать с которыми я сочла бы за честь. Другое дело, что «Белая студия» постепенно сложилась в программу, где женщина ведет диалог с мужчиной. Многие из моих гостей говорили мне: «Ой, ну у вас типично женский взгляд!» То есть этот спонтанно возникший формат - женщина беседует с мужчиной - действительно существует. И поскольку он дает программе некое дополнительное измерение, мы его придерживаемся. Но я абсолютно не исключаю, что в какой-то момент в качестве гостя у нас появится женщина.
- Знаете, что меня впечатляет, когда я смотрю «Белую студию»? То, как вы умеете «добавить свои пять копеек» к тому, что сказал ваш герой, о чем бы он ни говорил. Ну, допустим, герой говорит, что на него мощное воздействие когда-то оказал «Кандид» Вольтера или, скажем, произвела неизгладимое впечатление Пятая симфония Малера. Он начинает рассуждать об этом, и вы тотчас обнаруживаете готовность подхватить разговор, и главное, вам всякий раз есть что сказать. Признайтесь, это искусная имитация эрудиции? Ну невозможно же знать все и обо всем.
- В самом деле немыслимо прочитать, просмотреть и прослушать столько всего, чтобы на равных общаться с каждым гостем. Но мне совсем несложно посмотреть все фильмы, скажем, Андрея Звягинцева. Тем более что я их посмотрела бы и так. Все, о чем я говорю в «Белой студии», - отражение того, что я читаю, смотрю, слушаю и обсуждаю в повседневной реальности. Но вы верно заметили: иногда в разговоре возникают моменты, к которым невозможно заранее подготовиться.
- И как вы выходите из положения?
- Очень просто. Если мой собеседник ссылается на книгу, которую я не читала, или упоминает фильм, который я не видела, я могу его попросить рассказать, о чем это. Но по большому счету, если только человек не интересничает, все разговоры вращаются вокруг общеизвестных произведений искусства. Например, на удивление часто упоминается «Мартин Иден» Джека Лондона. Нередко - «Зеркало» Тарковского. Вообще Тарковский, Бергман, Феллини постоянно на языке у моих собеседников. Каждый второй режиссер называет этих мастеров своими учителями в искусстве.
- Трудный собеседник - это кто для вас?
- Это человек, который в своей жизни высказал так много глубоких мыслей, что из них уже создался банк, и к этому банку он обращается. Таким вот собеседником для меня оказался Андрей Сергеевич Кончаловский. Он невероятно интересный человек, и мне очень хотелось с ним пообшаться. Он из тех, кто даже на вопрос «который час?» может ответить блистательным афоризмом. Но мне хотелось увлечь его каким-то новым для него поворотом, увидеть, как рождаются его интересные мысли. В первую нашу встречу мне это удалось не вполне. Именно поэтому я надеюсь еще раз встретиться с Андреем Сергеевичем, и у нас был уже об этом разговор.
- А что такое для вас удачная беседа?
- Это такая беседа, в ходе которой родились новые мысли или когда твой герой сказал что-то неожиданное для себя самого.
- Кто ваш зритель?
- Все, кому интересно, что происходит в пространстве культуры.
- И много таких, на ваш взгляд?
- Больше, чем нам кажется. Иосиф Бродский говорил, что проблема России в том, что культура у нас - дело узкого круга людей. Но культура - это на самом деле не про книги, не про фильмы, не про музыку, не про героев тех или иных произведений, а про то, как человеку быть счастливым, про то, как можно страдать и любить, про то, ради чего стоит жить. Надо лишь чуть-чуть напрячься, чтобы начать понимать язык Толстого или Феллини. И как только ты станешь его понимать, перед тобой откроется огромное поле ответов на твои вопросы, а не малюсенький пятачок каких-то бессмысленных знаний, которыми можно похвастаться в обществе и которые называются эрудицией. Я вообще не такой уж большой поклонник эрудиции. Я и себя не считаю эрудитом. Не могу сказать, что мне известны названия всех на свете книжек. Но мне интересно, зачем мы живем, мне важно знать, как быть счастливым. Поэтому произведения, в которых писатель ищет ответы на эти вопросы, неизменно входят в круг моего чтения.
- У «Белой студии» хороший рейтинг?
- Да, он даже очень высокий для программ этого жанра. Более того, исследования показывают, что зрители специально часто приходят на «Белую студию». Но вообще я хочу, чтобы «Белая студия» была программой для всех и каждого. Задача ведь не в том, чтобы сделать интеллектуальное шоу для зрителей канала «Культура», а в том, чтобы вместе с ними искать ответы на важные вопросы жизни. Важные для каждого человека.
