Кубанские Новости
Общество

"Я подписался на весь срок этой войны"

<em>Донецкий поэт и бард Владимир Скобцов об обретении Родины, о том, что мир не делится на Восток и Запад, о том, что стихи &nd

Донецкий поэт и бард Владимир Скобцов об обретении Родины, о том, что мир не делится на Восток и Запад, о том, что стихи – это молитва, о поседевшем ангеле и о либеральном сидении на двух стульях, один из которых – жидкий, а другой – электрический.

На встречу с поэтами я опоздал, хоть всю дорогу требовал от водителя поддать газу. Но расстояние здесь измеряется не столько в километрах, сколько в препятствиях. К тому же обе камеры разрядились, честно отработав на открытии школы за 130 километров от Донецка. Короче, полный аут.

Забежал на второй этаж университетского лицея, с помощью знакомого преподавателя в пустом кабинете поставил «гаджеты» на зарядку, и сел на один из свободных стульев в холле, где проходило само мероприятии. Как раз в это время к слушателям вышел невысокий длинноволосый мужчина средних лет с гитарой. Его хриплый голос как-то не внушал доверия. Это и есть тот самый Владимир Скобцов? О нем я узнал от жены моего друга, которая, кстати, хорошо разбирается в поэзии. Ожидал увидеть нечто, а это еще один эпигон Высоцкого?.. Через пару минут уже радовался, что по техническим причинам сижу здесь как обычный зритель: я просто провалился в его стихи…

Сначала вздрогнул от очень четкой классификации людей: «Кому Россия виновата, а кто Донбассу задолжал». Очень часто приходилось слышать от друзей, которые остались на нашей стороне, вне зависимости от их нынешнего места проживания, что должок перед своим краем у них остался. Сам постоянно это чувствую. А тут бабах! Как будто кто-то там внутри песни ударил в камертон.

Потом как обухом по голове - библейские реминисценции, вплавленные в современный донецкий военный язык:

«Смотри: за первою звездою

Гуманитарные конвои

Везут усталые волхвы».

И концовка, от которой (может, и стыдно признаваться взрослому мужику) чуть не брызнули слезы:

«Нещадно кроя небо матом, Апостол в должности медбрата Мессию тащит на спине».

Украдкой посмотрел на лицеистов – они, завороженные, тоже слушали этого дядьку с гитарой. А его стихи продолжали крюком цеплять под ребро.

«Позолоченную осень Мародёр в мешке уносит В никуда. Жёлтый лист дрожит в оконце, Под прицел заходит солнце Навсегда. Грянет выстрел в синей выси... Я искал тебя полжизни, Да не там. Ты бежишь ко мне босою, Бледный всадник за тобою По пятам».

Потом пел еще один донецкий бард, очень хорошие стихи, надо вам сказать. Но я, оглушенный, продолжал проживать последние строки Скобцова:

«Не надо плакать над собой - Солдатик, вышедший из комы,

Сказал, что там полно знакомых, Как будто съездил он домой. И над твоею головой Склонился ангел поседевший - Не ты один осиротевший, Скажи спасибо, что живой».

«Ангел поседевший»! Почувствовал, что верю человеку, который это написал. Придумать такое, просто сидя на диване, невозможно, даже пе-ре-жи-вать это невозможно. Это как разряд тока. С этим можно только умирать. В последний раз так верил Бродскому, потом, по-моему, вообще не было поэтов…

****

Как оказалось, родной истфак Донецкого универа он закончил на два года раньше, чем я туда поступил. У нас – куча общих знакомых, часть из которых предали родной край, уехали на Украину и сейчас поливают грязью родную землю. Ругали мы их вместе и страшно, тут же вспоминая имена других, тех, кто на нашей стороне. Кто воюет, оружием или словом. Таких, слава богу, оказалось значительно больше.

После прохождения этого обоюдного теста «свой-чужой», разговор пошел уже на другой ноте. Сначала на улице, куда он вышел покурить после выступления, а потом - в одном из кабинетов лицея, где донецкие поэты пили чай (исключительно чай с конфетами) с педагогами. Назвать эту сумбурную роскошь человеческого общения классическим интервью невозможно, скорее серией монологов человека, который постоянно и тяжело думает о стране, о людях, о войне. О месте поэта в мире, где Эрос робко выглядывает из-за широко раскинувшего тебе навстречу руки Танатоса. Мои вопросы в этой ситуации постоянного напряжения мысли – как пятое колесо телеге. Так, повод начать новый монолог.

- Откуда в Ваших стихах библейские мотивы?

- «Бог есть язык». Библейские сюжеты возникают потому, что стихи под артобстрелом - это не что иное, как молитва, и ничего нового по этой части у человечества не появилось.

- Когда началась Ваша война?

- Сама война началась для меня с майдана, это - безусловно. «Родство по слову порождает слово, родство по крови порождает кровь». И наш язык, великий русский язык, обусловливает нашу победу, обусловливает наше поведение. А что касается нынешней ситуации, то когда народ вышел на площадь… Точнее, не народ, а его величество народ! Естественно, я был с людьми с первых дней борьбы. Правда, опорно-двигательный аппарат не позволяет мне бегать с тяжелыми предметами на большие расстояния, - Скобцов широко и несколько виновато улыбается, - поэтому я использую оба полушария головного мозга, которые до 2014 года простаивали, или использовались не на полную мощность.

Мой фронт - это стихи и песни. Песенная форма делает стих более мобильным, не требуя литературной «книжной» публикации.

- Но ты же три книги издал, - подает голос сидящий рядом поэт Владислав Русанов.

- На самом деле больше, уже порядка семи. Но это, как говорится у Булгакова, «в порядке эксперимента, профессор».

- Сильно затянулся твой эксперимент! – Снова реплика от коллег под общий хохот.

- Дело в том, - Владимир снова возвращается к своей войне, - на информационном фронте тоже нешуточные баталии с людьми, которые причисляют себя к интеллигенции. А что значит интеллигенция? Для русского мира в трудные времена интеллигент - светский духовник. И вдруг эти «высококультурные» люди называют народ быдлом, агрессивными люмпенами, хохочут, когда жгут других людей в Одессе. Это, конечно был ключевой водораздел… После того, как первый ребенок погиб на Донбассе, о какой политике и политических взглядах можно говорить? Ты обязан кричать об этом на весь мир, если ты

человек. Фашизм начинается тогда, когда этого не делают. Он, как булгаковская разруха, начинается не в майданных клозетах, а в головах. Фашизм начинается внутри, мир не делится на Восток и Запад, он делится на людей и нелюдей. Поэтому мы должны все сделать, чтобы прекратить войну. Солдат не должен стрелять в тех, кого он должен защищать. Этого некоторые не видят. И это – личная моя трагедия, я прикладываю все усилия, чтоб это остановить.

- Насколько изменилась Ваша жизнь в последние два года?

- До войны я гордился своей независимостью. Когда началась война, понял: без Родины я никто. Сейчас стараюсь выступать максимально часто. В госпитале, в воинских подразделениях, на городских площадках. Как и в Отечественную, люди нуждаются в слове и, как и тогда, поддержкой стало великое русское слово. Сегодня мы пишем стихи, которые, на мой взгляд, являются летописью войны. Публицистика, насколько она не была б хороша, ляжет в стол и будет потом использоваться в качестве архивов. А стихи останутся.

Читая их, человек понимает, врет автор или не врет. Наши стихи – искренние, мы стараемся, чтобы они были высокого качества. И свидетельство тому – наш сборник «Час мужества», получивший в нынешнем году национальную премию России.

Знаете, мне 56 лет, это – единственный на моей памяти сборник, который вырывают с руками, он расходится молниеносно.

- В то время, когда музы, по идее, должны молчать?

- Такой спрос к поэзии связан с тем, что возрождается национальная гордость русского мира. Это отметили, когда мы выступали в Государственной Думе, по-моему, единственный случай, когда поэты были приглашены в Госдуму со своей программой стихов. Тогда еще Юрий Поляков и Вячеслав Никонов отметили, что возрождается великая гражданская поэзия России. И она возрождается у нас. Донбасс – это форпост русского мира.

- То есть мы – это русский Пьемонтом?

- Безусловно. Наш край многонационален и свободен в отношении языка и вероисповедания. Но на основе именно русской культуры. Именно она позволяет достичь такой свободы.

- Вот Вы – военный поэт. А что будете делать после войны?

- Жить и делать всё, чтобы это не повторилось. А сейчас идёт необъявленная война с фашизмом, и я подписался на весь срок…

****

Без сомнения, современная донецкая поэзия – глубоко гражданская, она в нынешней ситуации не может быть другой. Мало того, сейчас в Донбассе, в Новой, пока еще достаточно маленькой России, больше честных поэтов, чем в России большой. Демон смерти при личной встрече запрещает тебе врать. А принятие в себя горя своего народа вплоть до того момента, когда готов закричать: «Я – боль!», - в конце концов, тебя убьет.

«Вечности ночь больше.

Будет долгий зуммер –

Подожди подольше,

Убедись, что умер».

Зато до этого срока твоя душа испытает немыслимый ранее катарсис как необходимое условие анабасиса – восхождения к творческим вершинам.

«И догорает судьбою закат,

И беспилотный предвестник

расплат

В небе кружит от утра до утрат

Листопад»…

Сергей Шведко. Фото из личного архива Владимира Скобцова.

Прозаические миниатюры Владимира Скобцова

С чего кончается Родина

Когда солдат убивает ребёнка, необходимо: 1) дать ему по голове и отобрать оружие; 2) рассмотреть обстоятельства и всё взвесив, судить. С чего начинается фашизм и кончается Родина? Меняется последовательность действий: пока солдат убивает ребёнка, вам с умным видом предлагают рассмотреть все обстоятельства дела и, оказывается, не всё однозначно. Выясняется, что, ребёнок плохо учился гимну Украины, его родители ходили на референдум, любят Россию и Путина. Солдат же, наоборот, носит вышиванку, добре спивае гимна, любит Украину и Бандеру. И говорят вам складно, и логика присутствует, и выпить предлагают, и закусить дают. И очнётесь вы от нестерпимого трупного запаха, перезахоранивая под дулом победителей, кого этот солдатик на тот свет отправил - за другой язык или цвет кожи, не важно, - и станет вам до того тоскливо от потери иллюзий, что пойдёте вы домой и повеситесь, или воспитаете гитлерюгенда, что, как показывает история Украины, более вероятно.

О «сливе» Донбасса.

Опять разговоры о сливе в связи с Сирией. Перед тем, как рассуждать о возвращении Донбасса в Украину, представьте родителей, чьи дети погибли от рук украинских солдат, поющими «щэнэвмэрла» в обнимку с правосеками, Порошенко с флагом ДНР или Кличко в библиотеке. Донбасс может войти в Украину, как есть, с рублём, русским языком, российскими учебниками и дипломами. И название страны сменить придётся.

Ватник. В очереди стоял нетрезвый гражданин в ватнике. Когда он икнул и на липкой ленте перестали мучиться последние мухи, очередь с возмущением осознала запредельность его нетрезвости. Вняв женским рекомендациям о том, как следует блюсти ум, честь и совесть в нелёгких военных условиях, мужчина ответил: - Мы детский садик в порядок приводили, который укропы обстреляли. А там детские ручки, ножки оторванные, землёй присыпанные. Я выпил водки, сколько смог. Не знаю, как жить дальше. А жить надо. И в магазин ходить надо. Простите.

О жизненной позиции и либеральной оппозиции

Во время войны на двух стульях не усидеть - один становится жидким, другой электрическим. Биполярность позволяет убедиться в том, что двум богам служить нельзя. Недаром слова, сказанные Иисусом фарисеям: «Кто не с нами, тот против нас», - сегодня вызывают такое раздражение оппонентов. В целом, жизнь либеральной оппозиции обещает оставаться насыщенной, их ждёт очень важное и интересное открытие: гешефт на крови до добра не доводит.

О толерантности

- Вы же им всем набьёте морду при встрече! - сказала обеспокоенная судьбами украинских писателей поэтесса. - Во-первых, не всем, во-вторых, не только писателям. - успокоил её я.

О прогнозах на будущее

Противоборствуют две силы. У одних за спиной Мазепа, Бандера, Бабий яр. У других - Суворов, Жуков, Нюрнберг. Кто победит, как вы думаете?

Сергей Шведко.