Командировка в Донбасс. День первый

Наш специальный корреспондент Сергей Шведко по заданию редакции прибыл в Донбасс. В течение нескольких дней он будет вести репор

Кроме того, для Сергея это поездка на Родину. До 2014 года он проживал в Донецкой области. Был редактором местной газеты «Родное Приазовье». Освещал события в Донецке и Мариуполе. В августе 2014 года был вынужден уехать в Россию из-за преследований нацистов.

На подъезде

Приближение зоны боевых действий чувствуется уже за Таганрогом. Колонна снабжения со знаком Z идет на запад, навстречу ей несколько автобусов с людьми из Мариуполя.

Блокпост на дороге с тщательной проверкой документов. И молчаливый таксист. За все время обмолвились с ним только одной фразой:

– Куда едете? На границу или туда?

– Туда.

И как бы все ясно. О чем еще говорить?

Он сосредоточенно крутит баранку и только почти на самой границе улыбается, увидев, как навстречу нам катит БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина) с красным знаменем.

– Наши!

На самом пункте пропуска – большущая пробка на въезд. В основном из беженцев. Их машины легко отличить: на багажниках, под зеркалами заднего вида, в других местах, где только можно – рваные полоски белой ткани. Ну как белой... У некоторых они уже серые от грязи. У многих на стеклах скотчем прикреплены листы бумаги с надписью «Дети». Отчаянная попытка воззвать к совести тех, у кого ее нет. Кто использовал мирных жителей как живой щит. Говорят, далеко не всегда эти надписи помогали вырваться из города живыми.

Зато сама граница миновала как-то буднично, дольше шел по нейтралке. А на той стороне таксист уже разговорчивый. Они тут насмотрелись за восемь лет всякого и очередное обострение воспринимают философски. Но разговор все равно крутится возле одной и той же темы. Война, беженцы, наши – не наши. Пожилой водитель говорит об этом, как о само собой разумеющемся. И в конце пути по раздолбанной дороге внезапно вспыхивает:

– Я бы этому Зеленскому не знаю, что сделал! Гад! Детей малых убивают!

Пятнадцать тысяч беженцев

Давно в родном селе Безыменном не было столько народу. Даже до войны 2014 года. Потом, когда многие местные уехали из прифронтовой полосы, на улицах вообще было пусто. Когда-никогда встретишь знакомое лицо. А тут – прямо настоящая «движуха». Людей – как в большом городе.

Только выглядит большинство из них не очень презентабельно. Хотя чему удивляться: многие из них почти месяц провели в подвалах, без воды, газа и света. Некоторые голодали по-настоящему.

Автомобили, которые выстроились в длинную очередь на обочине, под стать людям: некоторые с разбитыми стеклами, дырками в кузове от пуль и осколков.

– Весь процесс приема беженцев начался в первых числах марта, – рассказывает глава сельской администрации Александр Голуб. – Сначала поток был слабый, а уже числа с 15-го начало прибывать намного больше людей.

Все социальные объекты в Безыменном приспособлены для приема беженцев: школа, детский сад, клуб. Есть даже палаточный городок на месте рынка. За весь период через эти пункты прошли более 15 тыс. человек. Это не считая тех, кто проехал через село на своих автомобилях. Тех, у кого нет своего транспорта, вывозят автобусами.

– Они поступают в наши пункты временного размещения. Там они находятся некоторое время. Дальше приходят автобусы с Донецка, Докучаевска, Старобешево, и мы отправляем их проходить фильтрацию. И если у них есть родственники или знакомые на нашей территории, они остаются здесь. Если никого нет, мы их отправляем на территорию Российской Федерации в пункты постоянного размещения.

Слово «фильтрация» режет слух неподготовленному слушателю. Но таковы реалии боевых действий: с мирными жителями пытаются смешаться боевики нацбатов и украинские военнослужащие. Поэтому проверяют всех.

Пару слов о самом Александре Васильевиче. Главой сельской администрации он стал недавно, а тут сразу – великое переселение. Его телефон звонит без умолку, но усталый председатель со всеми общается очень спокойно и вежливо. Опыт работы с людьми здесь приходит очень быстро.

Сами безыменцы тоже стараются помочь беженцам. Кто чем может.

– Кто продуктами, кто вещами – все это мы потом распределяем. Большинство людей выехали, кто в чем был, у них нет ни во что одеться, ни во что обуться. Ну и, конечно, кормим их три раза в день.

Дом, которого нет

Буквально в ста метрах от здания сельской администрации – всюду запах костра. Три полевые кухни готовят еду для нескольких сот обитателей палаточного городка. В каждой из трех десятков палаток – тоже дымится труба буржуйки. Минут через десять пребывания здесь чувствуешь, что и ты уже порядком пропах дымом.

Здесь руководят всем процессом представители республиканского МЧС из Макеевки. Колют дрова, следят за порядком и наличием минимального набора удобств, готовят и раздают обед. Как раз, кстати, за ним образовалась внушительная очередь.

– Ой, а вы – пресса? – пожилая женщина вышла из палатки, пока я проходил мимо. – А куда мне обратиться? Мне нужно в Мариуполь, а никто не знает, пускают ли туда.

Видно, что Елене Григорьевне надо не только спросить, но и выговориться. И она рассказывает свою историю. Обычную для этих дней и этого места.

– Я живу в Мариуполе, переулок Шопена, дом 13, которого уже нет, – ее голос дрожит. – Так получилось, когда мы выезжали, нас обстрелял снайпер. Из девятиэтажки. Сына черкануло по ноге, а мне прострелило правую ногу. Слава богу, навылет. Пришлось вернуться. А на второй день ребята из ДНР увидели, что у меня вся повязка в крови, и сказали, что надо срочно эвакуироваться, оказать медицинскую помощь. Отвезли в Сартану, а оттуда – уже сюда.

Она до сих пор ходит с палочкой, но говорит, что ноге уже лучше, и очень хочется домой, к сыновьям. А там уже будут решать, что делать дальше.

– Никогда не плакала, а теперь вот – не могу остановиться…

Продолжаем беседовать с ней уже в палатке № 22, где она живет вместе с другими беженцами.

Внутри на удивление тепло, но все в каком-то голубом свете.

– Вот эти закатанные матрасы – значит, люди сегодня уехали… Здесь у нас – столик, где мы коробки свои ставим, телефоны заряжаем. А здесь у нас свет вечером включается… Вот здесь были люди, но они уже прошли фильтрацию и уже уехали в Снежное… А эти ребята уехали в Ростов, а оттуда – к родственникам… Сегодня попросила веник, и мы тут поубирали.

Полог палатки открывается, и заходит еще одна пожилая женщина.

– Лена, пошли быстрее! Там волонтеры мыло и зубную пасту привезли!

Трижды извинившись, мой «экскурсовод» поспешила на выход. Средства личной гигиены – дефицит.

Я тоже выхожу, задерживая на секунду взгляд на маленькой девочке. В теплом свитере и джинсах, она сидит на кровати и смотрит в планшет. Видимо, играет в игру. И такое ощущение, что ничего не видит и не слышит. Сколько их таких?

В Безыменном – тихо и пасмурно. И только изредка, где-то там, над тучами, слышен гул самолетов. Даст бог, наши добьют нациков, засевших в «Азовстали», чтобы уже началось восстановление Мариуполя. И эти люди вернулись домой.