Рецензия на роман И. С. Тургенева «Отцы и дети».
Весной 1859 года в Россию дворянских гнезд въезжает молодой врач Евгений Базаров. Гостем русской деревни оказывается нигилист, отточивший свое отрицание религии, поэзии и высоких чувств до кинжальных формул. Герой много ест и мало говорит, но немногих слов вполне достаточно для доминирования в любом разговоре. Помещики и помещицы с напряженным интересом всматриваются в «нового человека», тянутся к нему и боятся одновременно. Постепенно Базаров обнаруживает себя окутанным печалью, предстает перед нами бойцом, не сумевшим победить свою душу. Евгений Васильич начинает делать то, что совершенно не планировал: испытывать страсть, влюбляться, драться на дуэли. Путаться в томительной женственности мироздания, наступающей на материалиста со всех сторон. Словно состоялась месть души за сознательное решение провести жизнь без нее. Скоропостижно скончавшись от заражения крови, Базаров погиб от «романтизма». С ним боролся, им был инфицирован. Утратил иммунитет. Теперь через него «лопух растет».
Что это такое – быть нигилистом? Вот ответ самого Базарова: «Нигилист – это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип». Оппоненты героя по-своему расшифровывают полученное определение. Нигилист не верует в Бога и вечную жизнь, между цинизмом отрицания и пафосом сердечного утверждения всегда выбирает первое действие. Считает литературу и искусство пустой забавой праздных умов. Царя, Родину и национальные традиции отвергает без компромиссов. Вполне допускает исчезновение аристократии и всех признаков классического гуманизма ради появления миллионов суровых реалистов. Они заставят мир быть по-настоящему смертным, но здравым в суждениях о началах и концах, о судьбе человека. Ясно, что за нигилистом маячат далекая еще революция и смена социального строя.
Базаров не показан в действии, в практической реализации своей жизненной программы. Он дан нам во время достаточно длинной паузы. Да, ловит и режет лягушек, оказывает медицинскую помощь нуждающимся, нервно ищет уединения для чтения и опытов. Однако не в этом предполагаемая кульминация базаровского пути. Кстати, на этом пути он пребывает в полном одиночестве. Есть два нигилиста, готовые объявить себя учениками Евгения, но Кукшина и Ситников изображены с таким фарсовым отрицанием, с такой нескрываемой авторской брезгливостью, что мысль о несерийности главного героя только усиливается.
Не зная, как живет и действует Базаров, аристократ и либерал Тургенев дает возможность услышать его речь: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта… Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник… Достаточно одного экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой… Свободно мыслят между женщинами только уроды… Лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца… Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения… Аркадий Николаевич, об одном прошу тебя: не говори красиво».
Возле Базарова, а во многом против него выстраивается клан Кирсановых: Павел Петрович, брат Николай Петрович и его сын Аркадий – товарищ и временный ученик нигилиста. Понимание, симпатия, переходящая в любовь, но парадоксально совмещенная с едва скрываемым презрением, отличает тургеневское отношение к этой троице.
Братьям, играющим в романе роль «отцов», больше сорока и меньше пятидесяти. Но их преждевременное старение постоянно в кадре. «Совсем седой, пухленький и немного сгорбленный», – сказано о Николае Петровиче. «Освещенная ярким дневным светом, его красивая, исхудалая голова лежала на белой подушке, как голова мертвеца… Да он и был мертвец», – читаем о Павле Петровиче. Первый всю жизнь опасался избыточного шума, яркого цвета и любых потрясений. Второй – близкий английским аристократам! – даже к домашнему обеду выходит безупречно одетым, сверкающим изысканным костюмом. Увы, оба сломались давно – каждый по-своему. Николай Петрович получил тяжелую травму ноги, что избавило его от служения государству и позволило полностью сосредоточиться на личной жизни. Павел Петрович был контужен на любовном фронте. Одерживая победу за победой в боях с женским полом, он сломался на чувстве к княгине Р. Эта роковая особа, запросто менявшая стильных любовников при живом муже, то приближала Кирсанова, то изгоняла его прочь. Когда дверь страстной любви захлопнулась в последний раз, Павел Петрович покинул свет, всей душою въехал в вялотекущую сельскую депрессию, «состарился и поседел».
Тургенев, который по всем мотивам ближе к Кирсановым, чем к Базарову, не желает скрывать незначительности «отцов». Иногда они кажутся нам сентиментальными бабушками. У каждой есть какая-то отличительная черта, но совершенно отсутствует воля к созиданию. «Дожить бы до гроба без проблем», – слышится в их частых вздохах. Вздыхает баба Николай Петрович, такой же рефлекс у бабы Павла Петровича. А что юный Аркадий, который больше половины романа слушал Базарова с открытым ртом и был солидарен с ним в главных оценках? Он прозрел. И ведь не скажешь, что не прав младший Кирсанов, когда обнаруживает цинизм, специальную грубость и по-настоящему зимний холод в душе наставника. «Он хищный, а мы с вами ручные», – объясняет Аркадию его будущая супруга Катя. Не успев стать женой, она уже настроила каблук. Настроила так здорово, что покладистый Аркадий, избавившись от всех следов нигилизма, оказался всерьез и надолго прямо под ним. Так легче, так надежнее.
Главное божество этого патриархального мира – простолюдинка Фенечка: «вся беленькая и мягкая, с темными волосами и глазами, с красными, детски-пухлявыми ручками». Ничем не отягощенная женственность, свободная от интеллекта. Захватывающая власть без мысли о захвате. Не теряющая краски стыдливости во время своей бессознательной агрессии. Сначала незаметная служанка в доме Николая Петровича, потом его сожительница. Далее мать его сына. Вскоре всем необходимое существо, способное стать поводом для дуэли Базарова с Павлом Петровичем. Ближе к финалу «Отцов и детей» законная жена вполне довольного Николая Петровича. Он ее, конечно, любит. Ей очень симпатизирует Аркадий. С ней – удивительно напоминающей о княгине Р.! – мог бы пережить последний акт своей любовной драмы едва сдерживающийся Павел Петрович. «Когда вы говорите, точно ручеек журчит», – отвешивает комплимент Базаров. Вот уж кому бы сдержаться, отделив желание от чужой женщины и молодой матери не твоего ребенка. Не сдержался, «крепко поцеловал Фенечку в открытые губы».
Этой сцены нет в романе. Но, перечитывая тургеневский шедевр, вижу ее снова и снова. В центре круга стоит слегка ошалевший Базаров. Его окольцовывает причудливый хоровод – страстный и душный, состоящий из женщин и женоподобных мужчин. Все здесь: «отцы» Кирсановы, Аркадий с невестой Катей, Фенечка, и даже Ситников с Кукшиной тоже тут. Ощущается присутствие княгини Р., выглядывающей из-за плеча Павла Петровича. Не последняя роль отдана вдовствующей помещице Одинцовой, чей образ так мрачно пересекается с образом еще одной женщины – смерти, так рано утащившей Базарова под могильный камень. Сжимается круг, врачу-материалисту все труднее дышать… Кстати, в этом хороводе вижу и Тургенева, мастерски управляющего танцем изнутри коллектива.
Я не осуждаю этот хоровод. В нем самозащита повседневного добра – альтернатива любой бесчеловечности. Люди жмутся друг к другу, преодолевают власть межчеловеческих сквозняков, чтобы греться притяжением душ и тел до самого конца. Разливается по тексту тургеневское тепло. И вот поверженный нигилист, замученный в жарких объятиях, не перенесший атаки чувств.
Базаров сам виноват. Он ведь не просто нигилист, он еще и бабник, «великий охотник до женщин». Они для него – тело, притягивающая физиология, акт. «Это что за фигура? На остальных баб не похожа», – Базаров пытается скрыться за непристойной фразой. Он уже оценил плечи Одинцовой, ее молчание и спокойствие. И не сумел остановиться на плотском начале, со всей скоростью врезавшись в любовь. Широко открытыми глазами он смотрит на это дивное изваяние, еще не понимая главной опасности. Вступая в брак исключительно по расчету, Одинцова вместо ребенка до конца дней своих будет вынашивать «тайное отвращение к мужчинам». «Я несчастлива оттого… что нет во мне охоты жить… Да, я стара», – грациозно произносит 29-летняя красавица. Ей суждено додушить Базарова, подорвавшегося на любви к той, которая любить не способна. Последнее, что умирающий Базаров увидит по эту сторону, будет Анна Сергеевна Одинцова, в паре со смертью пришедшая погрузить героя во тьму. Одинцова и есть главная нигилистка романа «Отцы и дети».
Фенечка, Анна Сергеевна, шампанское в гостях у безобразной Кукшиной, высокопарная дуэль с Павлом Петровичем, нарастающая скука… Тургенев мог помочь Базарову скатиться в анекдот. Физиологу физиологическая смерть? Нет! Автор отправляет героя в трагедию. Поздно привезенный тифозный больной. Вскрытие трупа. Неудачное движение скальпеля. Отсутствие противоядия. Грозные симптомы, предчувствие конца. Суета несчастного отца – доктора, пытающегося сделать бывшее небывшим. Смерть по-настоящему сильного человека, успевшего сделать вывод о собственной ненужности. И цветы на могиле Базарова: «Не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной…».
Думаю, что вещают надгробные цветы не только об этом. Еще о том, что Тургенев принес нигилиста в жертву, чтобы примирить две России, готовые разодрать на части единую страну. О том, что жертва эта вдохновила далеко не всех, и реальные нигилисты в свой час отомстят за Базарова. Но в 1862 году, когда были напечатаны «Отцы и дети», до этой мести оставалось еще более полувека.
Известные цитаты Тургенева
– Добро по указу – не добро.
– Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
– Счастье, как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть.
– Человек без самолюбия ничтожен. Самолюбие – архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть.
– Чрезмерная гордость – вывеска ничтожной души.
– Кто стремится к великой цели, уже не должен думать о себе.
– Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
– Всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь.
