Впервые в Сириусе на Весенний музыкальный фестиваль приехали ученики и выпускники одной из лучших и старейших балетных школ в мире – Академии русского балета имени Вагановой, ректором которой является Николай Цискаридзе. Артисты выступили с программой «Виват, Академия!», где продемонстрировали современные работы и выдающиеся постановки начала ХХ века. Также Николай Максимович провел творческую встречу с любителями балета.
О своих страхах и любимом балете, о выдающихся педагогах и неблагодарных учениках, о костюме, который перешел в дар сочинскому музею – в репортаже корреспондента «КН».
– Николай Максимович, кем вы хотели стать в детстве? Неужели танцором?
– Если бы я выбирал профессию сознательно, стал бы хирургом – спасал жизни. Балет мне никогда не нравился, но меня манила сцена. Я всегда хотел сниматься в кино или играть в театре. Даже проходил пробы, но меня не брали. Видимо, был не очень красивый (смеется). Хореографическое училище давало путевку на сцену, поэтому я решил в него попасть. Там на просмотре у меня оказались идеальные способности. В детстве в балете меня держали слова моей мамы, которая сказала, что ничего из меня не получится, мол, покапризничаю и уйду. Я не мог проиграть, и каждый раз это меня останавливало от того, чтобы сдаться.
– Как проходили ваши студенческие годы?
– Я попал в Московское хореографическое училище, когда оно было лучшим профильным учебным заведением в мире. Там работало огромное количество великих мастеров. Запомнилась крайняя строгость, требовалось блистательно учиться. Никто не имел права шалить и балбесничать. При этом в те годы мы были привилегированными детьми, выезжали за границу. В 16 лет я побывал в Японии, где мы жили два месяца. Впервые увидел Диснейленд. И сегодня, когда бываю в странах, где есть такие парки, обязательно туда еду. Училище окончил с красным дипломом, после чего отдал его маме. Она тут же отнесла его в институт, куда меня приняли без экзаменов. Пришлось учиться на педагога. Правда, я долго саботировал, не ходил на лекции, но мама заставляла.
– Какие ваши любимые роли?
– Во время учебы в хореографическом училище я увидел балет «Баядерка» и мне очень захотелось исполнить главную роль. Партия Солора в мужском классическом репертуаре самая сложная и виртуозная. В этой роли я вышел на сцену в 1997 году и 15 сезонов танцевал ее на лучших сценах мира. Самое большое признание для артиста, когда роль становится именем нарицательным. В этом смысле мне повезло. Мой костюм Германа из «Пиковой дамы» находится в музее Пушкина в Петербурге, костюмы принца Дезире из «Спящей красавицы» и Щелкунчика из одноименного балета – в Клину, в музее Чайковского. А костюм из партии Солора я подарил Дому-музею Сергея Худекова в Сочи в парке «Дендрарий». Рад, что там будет моя частичка, это большая честь.
– Каждого артиста перед выходом на сцену могут обуревать какие-то страхи. Какие страхи были у вас?
– Сначала я очень сильно психовал. Когда стал танцевать серьезные роли в Большом театре, у меня перед каждым спектаклем всегда была ангина и температура 38 градусов. Это просто психосоматика, пока организм не привык. В тот момент, когда ты делаешь шаг на сцену, все меняется. Однажды японцы делали обо мне фильм, было много камер. Снимали подготовку к балету «Жизель», и потом на монтаже я увидел, как быстро у меня поменялось лицо во время выхода на сцену, как табло в аэропорту. Я просто ахнул. Считал себя таким спокойным и уравновешенным, а оказалось нет. При этом мне никогда не нравились люди, которые в день выступления уже с утра в образе: ни с кем не разговаривают, ничего не делают… Я, наоборот, всегда старался сидеть в общей раздевалке, чтобы было веселее. Любил анекдот рассказать, посмеяться, меня это отвлекало.
– Уже десять лет вы возглавляете Академию русского балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге. Как к вам относятся ученики?
– Когда я был юным, никак не мог понять, почему у многих одноклассников нет пиетета к педагогам. Некоторые с истерикой принимали их замечания, а потом выпустились и больше не вспоминали своих преподавателей. Так было всегда. И мои ученики тоже относятся по-разному, кто-то наверняка считает меня сволочью. Мне повезло учиться у одаренных людей, которые всегда говорили правду в глаза. И я их за это любил. Это значит, что вы в игре, вами занимаются, отдают свою энергию. А когда на вас не обращают внимания, значит, у вас все плохо. Мне как руководителю порой приходится объяснять родителям, что у вашего ребенка нет способностей и не надо его мучать.
– Часто дети исполняют вариации, предназначенные для взрослых артистов. Ваше отношение к этому?
– Очень плохое. Я не разрешаю такого в академии и постоянно ругаюсь с педагогами и мамами, которые пишут жалобы, что их ребенка не пустили на какой-то конкурс. Сейчас много разных конкурсов, и люди на них зарабатывают деньги, я против этого. Каждый фрукт прекрасен по-своему в определенный период. Вы же не будете есть зеленую клубнику. То же самое и с человеком. Я тоже был не очень интересен, пока не созрел. Я очень рано приобрел видеокамеру, это была одна из моих первых дорогих покупок. Я снимал себя и смотрел со стороны. Часто ходил в театр, был насмотренным и сравнивал себя с теми, кого видел. Учитывал мнение педагогов. Когда понимал, что у меня плохо получается, больше никогда это не исполнял. А сейчас детей ставят на главные роли в известных спектаклях, они выходят на сцену и падают. Вот почему я стараюсь отказываться от участия в жюри разных конкурсов, потому что опять скажу правду.
– Что сложнее: танцевать самому или обучать других?
– Танцевать самому не сложно, впрочем, как и обучать других. Сложно иногда смотреть на тех, кого ты обучил: часто это неприятно, а иногда даже стыдно.
– Как вы относитесь к современному балету?
– Сегодня очень много спектаклей, на которые я никогда не приду. Мне всегда было жалко тратить время на ерунду, поэтому я предпочитал исполнять что-то проверенное и интересное. Как говорят многие ведущие люди в профессии, когда артист начинает говорить, что устал от классики, значит, его техника стала хромать. Потому что, когда вы играете Первый концерт Чайковского, когда поете арию Nessun dorma из оперы «Турандот», когда танцуете «Баядерку», сразу видно – попадаете вы или нет.
– Чем вы обычно занимаетесь в свободное время?
– Читаю книги, хотя в последнее время все меньше, смотрю сериалы, играю в игрушки на телефоне. Когда я был маленький, ни мобильных телефонов, ни компьютерных игр не было. У меня вообще нет воспоминаний о юности. Всегда с удивлением слушал рассказы одноклассников о том, как они ходили в кино или на вечеринки. Я же могу в подробностях рассказать только о своих репетициях и выступлениях. Сейчас мне можно это делать, я круглый отличник. А детей предупреждаю: когда будете такими же народными артистами и всевозможными лауреатами, тогда будете играть в телефон.
– На ваш взгляд нужно ли сегодня популяризовать балет или это искусство для узкого круга ценителей?
– Балетный театр родился при дворце и там же остался. Он никогда не выходил на площадь. Можно сделать большой спектакль на стадионе, но вы не получите от него удовольствия: с трибун будут плохо видны маленькие фигурки на сцене. Качественный балетный спектакль – это красивый зрительный зал, блистательный оркестр, богатые декорации и хорошее исполнение.
