— Вы только вышли на сцену, моя соседка по креслу руками всплеснула: «До чего же мужик красивый!» А после концерта восхищалась: «Дает же Бог и красоту, и голос!» Любит вас публика, а какую публику любите вы?
— Конечно, и я люблю свою публику. Ради нее живу кочевой беспокойной жизнью. Бывает, летишь в самолете часов восемь. Летишь, летишь… За это время уже все свои программы перелопатишь на два года вперед. Наконец приезжаешь. Уставший с дороги — сразу на репетицию. Начинаешь работать, и настроение уже лучше, и усталость как рукой сняло. На другой день концерт. Цветы, аплодисменты… Думаю, ради такого позитива стоило восемь часов пролететь. И Краснодар не исключение.
У меня всегда складываются хорошие отношения со слушателями, которые любят и понимают настоящую музыку. Насчет комплимента поклонницы затрудняюсь с ответом. Своей внешности не придаю особого значения, да и в мужской красоте не разбираюсь. Бельмондо, Караченцов вроде не красавцы, но сколько в них пленяющей женщин мужественности, силы, страсти.
— А что в женщинах цените?
— Женственность и трогательную душевную нежность. Она проявляется, как свет души, — во взгляде, улыбке, жесте, интонации. В годы Великой Отечественной войны солдаты носили с собой фотографии любимых артисток Галины Улановой, Любови Орловой, Клавдии Шульженко… Вот это настоящие идеалы женской красоты!
— У вас есть фотография-талисман?
— Это портрет моей матери.
— Талант вам от нее достался?
— И от отца, у которого редкий драматический тенор. Голос у него и красивый, и сильный, как на Кубани говорят: «Поет, аж лампа тухнет».
— Восемь лет творческой жизни связывают вас с прославленным хором московской патриархии «Пересвет». Вы были и дирижером, и солистом. Разве из таких коллективов уходят?
— В какой-то момент показалось тесно. Появилось ощущение, что способен на многое, но простора для творческого самовыражения недостаточно. Эволюция такая: вначале движение вверх, потом по горизонтали, а что дальше? Вспоминаю «Пересвет» светло, но это уже пройденный этап. Сегодня мне как певцу приятней стоять к залу лицом, чем спиной, когда был дирижером хора.
— Но в одиночку в культуре выживать труднее…
— Совершенно невозможно. Но рядом со мной замечательные люди — продюсер, пресс-секретарь, администраторы, аранжировщики, гримеры, артисты моего ансамбля. Без команды немыслимы никакие достижения на сцене. Но выживать, ваша правда, нынче действительно трудно. Талант продюсировать и талант творить — это разные вещи. Без инвестиций в культуру, без грамотного менеджмента даже самые грандиозные, теоретически выигрышные проекты обречены на неуспех. В нашей жизни все стоит денег. Не буду вам говорить, в какую сумму обходится подготовка программы для симфонического оркестра, в частности, партитуры для оркестра, но, поверьте, сумма немаленькая… Все, что делается высокопрофессионально, талантливо и серьезно, требует солидных затрат.
— А еще, чтобы не разочаровывать свою публику, надо всегда быть в голосе. Как вам это удается?
— В искусстве, как в спорте, необходимо поддерживать форму. Поэтому я по примеру многих именитых коллег постоянно занимаюсь с педагогом. Ведь если поешь песни из репертуара Муслима Магомаева, Георга Отса, Владимира Трошина, слушатели невольно будут сравнивать. Понимаю: петь лучше этих корифеев невозможно, и в то же время не могу позволить себе петь хуже. Учусь до сих пор у Маттиа Баттистини, Андреа Бочелли, постоянно слушаю записи многих советских певцов. Вообще, каждая моя песня — это прожитая роль. Для меня главное на сцене — быть искренним. Пою под фонограмму только тогда, когда телевидение записывает сборные концерты. На канале «Культура», куда меня зачастую приглашают, 99 процентов всех передач идет с первого дубля.
Обычно вокалисты перед концертом отмалчиваются, берегут связки. У кого-то специальная диета. А я никаких особых ограничений не придерживаюсь. Люблю жизнь, музыку и женщин!
— Трудно представить «Романтику романса» без Святослава Бэлзы…
— Он незаменимый. Это был удивительный, благородный и очень светлый, открытый человек. Настоящий аристократ. Мне трудно говорить о нем в прошедшем времени…
— Судя по внешности, у вас в роду тоже аристократы были.
— Вышли мы все из народа.
— Предков-казаков не значится?
— Хотелось бы, чтоб были! Недавно заинтересовался историей казачества. Троцкий писал: «Казаки — единственное сословие русского народа, способное к самореализации. Именно поэтому они должны быть уничтожены». Запомнилась фраза, которую приписывают Наполеону: «Дайте мне две сотни казаков, и я завоюю весь мир».
— А как к казачьим песням относитесь?
— По духу я русский человек. Любовь к народным песням передалась от бабушки. У нас на Смоленщине она вела клуб русской песни. Собирала не старушек, а молодых девчат, наряжала в русские костюмы и разучивала с ними весенние заклички, обрядовые, в том числе и казачьи песни. Они по сравнению с русскими — совсем другие. Протяжные, строевые… В них интонации, ритмика… Сам по себе дух казачьей песни просто сшибает. Потихоньку стал включать их в свой репертуар. Экспериментирую, занимаюсь стилизацией, добиваюсь современного звучания, но без попсы… К сожалению, людей, которые чувствуют дух песни, занимаются народной культурой не для того, чтобы покрасоваться кокошником или игриво покрутить юбкой, не так много. В Москве, например, каждый год проходит интересный фестиваль «Этносфера», на который съезжаются джазовые, рок-музыканты, современные исполнители народных песен. На мой взгляд, это очень интересный и перспективный проект.
— А с профессиональными народными коллективами приходилось делить сценическую площадку?
— В 2008 году судьба свела меня с Кубанским казачьим хором в Сочи, в резиденции Владимира Путина. Никогда не забуду эту встречу. У Владимира Владимировича тогда собрались Буш, Кондолиза Райс, еще какие-то «випы».
Артистам для подготовки к концерту выделили комнату для переодевания. Обстановка за кулисами неформальная, задушевная. Кто-то товарища встретил, радостно похлопывает по плечу: «Сто лет тебя не видел! А ты поправился, Петрович…» И вдруг распахивается дверь. На пороге… Владимир Путин и Буш. Немая сцена. Джордж Буш сказал несколько приветственных фраз, Владимир Владимирович их перевел. Казачий хор молча все выслушал, внимательно посмотрел на Буша, и… тот как-то быстро откланялся и исчез за дверью!
— Теперь вы познакомились и с нашей Краснодарской краевой филармонией.
— По самому высокому баллу оценил бы мастерство и вдохновение оркестра Вадима Кузьминского. Из разговора с ним я узнал, что у вас есть программа «Музыкальная карусель». Вначале звучит классика, потом — музыкальные обработки. Концерты проходят просто на ура. Я очень рад этому!
— Говорят, какая жизнь, такие и песни.
— Да, это верно. Мои песни — это моя жизнь, с борьбой, преодолениями внутренних страхов и сомнений, с безудержной жаждой жить, любить, стремлением воплотить как можно больше идей. Мои песни — это зеркало моей души. Удивительное дело — многие песни я исполняю годами, но каждый раз они звучат по-разному. Например, «Ноктюрн» Бабаджаняна. Для меня это песня о бессмертии любви того, кто ушел, и того, кто остался. Это яркое, солнечное произведение. Сколько его пою, все время кажется, что до идеального исполнения надо еще расти и расти. Штампы в искусстве для меня неприемлемы. Как и конкуренция с коллегами. Конкурировать надо с самим собой, сегодня надо петь лучше, чем вчера. Только и всего!
Текст: Людмила РЕШЕТНЯК,
Краевая газета «КУБАНСКИЕ НОВОСТИ», №104, 27.06.2014.
