Сам он однажды не поленился и, отсканировав с газетных и журнальных полос, разместил на своем сайте (кстати, это отдельное произведение, полное выдумки, озорства и самоиронии) двенадцать сработанных по его стихотворным лекалам заголовочных конструкций, скромно уточнив, что вообще-то их «без труда набралась бы и тысяча».
— Почти все, что было вами написано в семидесятые годы, предназначалось для детского кино. «Прекрасное далеко», «Чунга-Чанга», «Крылатые качели», «Три белых коня», «Лесной олень»… С тех пор, как детское кино «унесли готовенького», вы детских песен не пишете. А что пишете?
— Я сейчас очень много пишу для театра. Почти постоянно есть заказы. Недавно, например, режиссер Леонид Квинихидзе пригласил меня написать стихи к мюзиклу «Ихтиандр» по фильму «Человек-амфибия». Спектакль поставлен в питерском музыкальном театре «Карамболь».
— «Человек-амфибия» в свое время произвел фурор, и прежде всего тем, что сплошь состоял из песенных хитов. Но к музыке Андрея Петрова намертво приросли слова Юлии Друниной и Соломона Фогельсона. Переписать текст, до ностальгической слезы знакомый каждому, кому в 61-м году было хотя бы лет десять, — это риск, согласитесь.
— Видите ли, я долгое время страдал от того, что, поработав со многими выдающимися композиторами, не успел ничего написать вместе с Андреем Петровым. Андрея Павловича уже нет среди нас, но его жена и дочь подобрали написанные им мелодии, и на них я сочинил стихи. Согласился оставить только одну песню Петрова, которую он написал не со мной: «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно…» Никто бы не понял, если бы ее в спектакле не оказалось. Эту песню невозможно перешибить. Это был всесоюзный хит. Она запоминалась с одного раза. Когда она прозвучала, все поняли, что Андрей Петров, числящийся вообще-то академическим композитором, может работать в любом музыкальном жанре. Чуть ранее то же самое доказал Родион Щедрин, написав не менее знаменитый хит «Не кочегары мы, не плотники».
— По каким канонам создается хит?
— Никаких канонов нет. Есть талант композитора и талант поэта.
— А талант исполнителя? Чтобы песня Маркиза «Вжик-вжик-вжик, уноси готовенького» стала хитом, нужен был Андрей Миронов?
— Песню Маркиза для фильма «Достояние республики» должна была писать Белла Ахмадулина, уже написавшая для этого фильма песню про Петербург, но она заболела и поэтому обратились ко мне. Я говорю: «Я знаю вашу гребаную студию. Автора песни держат в тисках парторганизация, главный редактор, редактор картины, режиссер, сценарист, и каждый будет делать замечания. Мне это противно». Они говорят: «Нет, редактор будет у вас один — Миронов. Он будет принимать эту песню». Меня это устроило. Но реакция Андрея, когда он в первый раз прочитал мои стихи, была предельно сдержанной. Во всяком случае, он даже не пожал мне руку, а сухо спросил: «Вы сценарий до конца дочитали?» Я говорю: «Конечно, два раза прочел». — «Помните, чем он кончается? Мой образ трагический, а у вас песенка легкая». Я ушел на кухню, сказал, что через пятнадцать минут вернусь. На кухне родился второй куплет: «На опасных поворотах трудно нам, как на войне, и, быть может, скоро кто-то пропоет и обо мне: «Вжик-вжик-вжик, уноси готовенького, вжик-вжик-вжик, кто на новенького?» Когда я прочитал эти строчки, он расплылся в улыбке, обнял меня, расцеловал, и с этой секунды мы стали друзьями.
— Вы работаете с композиторами первого ряда. Это ваш выбор или это они стараются заполучить вас в соавторы?
— Думаю, тут все взаимно. Почему Гладков, Рыбников, Тухманов, Крылатов, Шаинский предпочитают меня в качестве стихотворного соавтора, лучше спросить у них. Но я работаю только с композиторами, которые закончили консерваторию. Я как-то однажды об этом сказал, и меня спросили: «Вы что же, диплом проверяете?» Я говорю: «Диплом не проверяю, но для меня принципиально важно, чтобы это были музыканты, которые чувствуют слово, литературную оркестровку». И это действительно важно. Потому что композитор должен создать не только мелодию, но и образ. У меня ведь едва ли не половина песен-монологов начинается со слова «я»: «Я — Водяной, я — Водяной…», «Я — гениальный сыщик»…
— Сегодняшний спрос на вас зависит от спроса на композиторов, которые, получая заказы, не могут обойтись без стихов Энтина?
— Да, наверное, так. Там же, в музыкальном театре «Карамболь», идет спектакль «Приключения Буратино». Его поставил Юрий Александров, а музыкальный и стихотворный текст написали мы с Алексеем Рыбниковым. Кроме того, сейчас я пишу стихи к мюзиклу «Русалочка». Этот мюзикл очень популярен сейчас. Я смотрел его на Бродвее. Но мне он кажется настолько американским в худшем смысле слова, настолько нероссийским… В нем абсолютно нет души. Там рыбы катаются на роликах, встроенных в кроссовки, там каждые четыре-пять минут — спецэффекты…
— А у вас как будет?
— Не хочу загадывать. Мы работаем с Евгением Крылатовым. Это, кстати, не первая наша попытка взяться за «Русалочку». Когда-то мы с ним и Беллой Ахмадулиной делали «Русалочку» для киностудии имени Горького. Договорились, что Ахмадулина напишет смешные, хулиганские стихи, а я — умные, философские. Потом мы вдвоем с Беллой стояли на входе и опрашивали зрителей, кто из нас, по их мнению, какие стихи написал, и все ошибались. Крылатов очень любит эту вещь. Он мне как-то сказал: «Если я напишу «Русалочку», я смогу спокойно умереть». Я говорю: «Тогда я никогда не стану участвовать в этом проекте». И десять лет держался. Но потом понял, что ему это очень важно, и мы приступили к работе. Примерно через год должна состояться премьера.
— У вас недавно вышла книжка
с интригующим названием «Не для печати». Расскажите о ней.
— «Стишки по случаю» — так бы я определил жанр этих произведений. Это эпиграммы, посвящения, тосты, веселые эпитафии… Книга не предназначена для детей. Она, скорее, для тех, кто родился в СССР и сохранил чувство юмора. Там и дружеские надписи на книгах, и стихотворное сопровождение подарков, которые я вручал гостям на моих новогодних посиделках, где бывали Лия Ахеджакова, Давид Тухманов, Марк Розовский, театральная художница Алла Коженкова, многие другие замечательные артисты, режиссеры, художники, композиторы. Все они уговаривали меня опубликовать стихи, которые я им посвящал. И когда у меня случилось грустное событие — 75-летний юбилей, мой близкий друг и соавтор по мультфильму «Бременские музыканты» Василий Ливанов решил меня развеселить. Он подарил мне рукописную книгу моих неформатных стихов, собранных благодаря его уникальной памяти. Я развеселился. Ведь многие домашние стихи благодаря моей плохой памяти показались мне новыми и смешными. К ним я добавил еще сотню новых и, как мне кажется, смешных. Книгу прекрасно проиллюстрировал мой сын — фотограф и художник. Получился шикарный альбом. И Оренбургское книжное издательство, не поскупившись на траты, выпустило его тысячным тиражом.
— Вы помните свои первые стихи?
— Свой первый экспромт я выдал, когда мне было шесть лет. Я тогда уже очень прилично играл в шашки, позже стал кандидатом в мастера. Так вот, однажды в старом московском дворике около Измайловского парка меня вызвал на бой десятиклассник, шестнадцатилетний паренек. Матч состоял из пяти партий и все пять я выиграл. Толпа болельщиков свистела, кричала, аплодировала. Этого мой соперник выдержать не мог. Он схватил ненавистные шашки и зашвырнул их в канализационный люк. Теперь не выдержал я и прокричал сквозь слезы свои первые «поэтические строки»: «Безобразник и злюка, достань шашки из люка!» Получилась красивая рифма, от которой я бы и сейчас не отказался. Мама это записала.
— А песенная ваша карьера с чего началась?
— С двух детских сюит. Я познакомился с композитором Геннадием Гладковым, который был студентом второго курса Московской консерватории. И он предложил мне написать сюиту про пионерский лагерь, спросив предварительно, бывал ли я в пионерских лагерях. Я ответил, что не только бывал начиная со второго класса, но даже имею диплом, что я лучший пионервожатый СССР. В общем, я с удовольствием написал эту сюиту, и потом нам заказали еще одну. Обе сюиты прозвучали по радио. Одну исполнил хор под управлением Соколова, вторую — хор под управлением Дунаевского. Это были два крупнейших детских хоровых коллектива. Обе сюиты вошли в наш первый совместный с Гладковым сборник. На этой книге я ему сделал надпись: «Мы пока не знамениты. /Общей связаны судьбой:/Пишем детские сюиты/ — «Сюитимся» мы с тобой». Я тогда еще не считал себя поэтом и к публикации отнесся несерьезно. Хотя фрагмент одной из этих сюит появился вскоре в «Родной речи».
— Вы пишете тексты к уже готовой музыке или, наоборот, композиторы сочиняют мелодии к вашим стихам?
— Как правило — второе. В детской песне первичны слова, я в этом абсолютно убежден. В моей практике, впрочем, был случай, когда я писал стихи на готовую музыку, но на какую! Однажды мой друг Давид Тухманов предложил мне сочинить слова на самые знаменитые мелодии композиторов-классиков прошлых веков. Я немедленно согласился, тем более что Давид обещал сделать соответствующие оригинальные аранжировки мировых музыкальных шедевров. Таких мелодий оказалось ровно двенадцать, а среди авторов — Моцарт, Чайковский, Дворжак, Бетховен, Шопен, Рубинштейн, Шуберт…
— Ходит слух, что вы с Тухмановым написали более сотни детских песен. Причем в уже нынешние попсово-гламурные времена.
— Это не слух, это чистая правда.
— И будто бы все это написано «в стол».
— А куда же еще? Детская песня никому не нужна. Абсолютно! Последняя детская песня была написана в 1983 году и называлась «Прекрасное далеко». С тех пор ни одна детская песня не прозвучала и ни одна не была написана. Как нет и ни одной теле- или радиопередачи, куда можно было бы отнести детскую песню. И ни один композитор не пишет сегодня детские песни, а когда-то была «могучая кучка»: Владимир Шаинский, Геннадий Гладков, Евгений Крылатов, Алексей Рыбников, Максим Дунаевский, Марк Минков и примкнувший к ним чуть позже Давид Тухманов. Мы работали днем и ночью не покладая рук. Песни эти записаны. Есть диски, есть книги, есть ноты. Все есть! Только нет места, куда бы все это можно было отнести. Когда-то государство было продюсером и одновременно спонсором. Все зависело от государства. В том числе и судьба детской песни. И вообще судьба искусства для детей. Была киностудия имени Горького. Был «Союзмультфильм». Был музыкальный театр Натальи Сац. Был потрясающий кукольный театр Сергея Образцова. Нигде в мире искусство для детей не процветало так, как в нашей стране. Корней Чуковский, Самуил Маршак, Сергей Михалков, Агния Барто, Лев Кассиль, Леонид Пантелеев, Алексей Толстой, Лазарь Лагин… Это была мощнейшая детская литература! А в семидесятые годы была создана уникальная детская песня. И создана она была композиторами и детскими поэтами, среди которых был и я. Все это кончилось в одночасье. Еще вчера ты был нарасхват — и вдруг стал не нужен. Никуда не зовут, ничего не предлагают. Меня спас в это время владелец одного издательства. Приехал и предложил выпустить книгу стихов. Я сказал: «Если вы ее назовете «А мне летать охота», то я согласен». Ее так и назвали. Очень красивая книга получилась. Этот человек сумел убедить меня, что мои песни являются самодостаточными и могут существовать даже без музыки. Хотя песенная поэзия — это, конечно, особый жанр. Здесь надо чувствовать композитора. Если сравнивать это с футболом, то я только пас отдаю, а забить гол должен композитор.
— Я знаю, вы написали пьесу «Раньше было лучше». Это о чем?
— О том, что мы постоянно ностальгируем по былым временам.
— И вы тоже? Вам, как и многим людям, перешагнувшим определенный возрастной рубеж, кажется, что раньше было лучше?
— С одной стороны, я действительно ностальгирую. Потому что в течение четверти века был в центре внимания. У меня был родной «Союзмультфильм». Мои песни звучали на всю страну. Пластинки с записями «Лесного оленя»», «Крылатых качелей», «Чунга-Чанги» выходили миллионными тиражами. А с другой стороны, приходилось выслушивать, что «Эх, жизнь моя жестянка, да ну ее в болото!» — это пропаганда диссидентства. Или история с пластинкой «Бременских музыкантов». Мультфильм уже вышел, а пластинка все не выходила, потому что просили поправить две строчки. Вот эту: «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы». И вот эту: «Величество должны мы уберечь от всяческих ему не нужных встреч». Эти две строчки казались подозрительными. А еще мне говорили, что словами «Шпаги звон, как звон бокала» я призываю к пьянству и алкоголизму. Но опять же, в те годы я, простите за пафос, был нужен своей стране. Вот говорят: новые времена — новые песни. Новые времена уже давно наступили, а новых детских песен, к сожалению, нет.
текст: Валерий Выжутович
