Почему Лев Толстой отказался от Нобелевской премии?
Он всю жизнь искал смысл человеческой жизни и меньше всего его видел в богатстве.
Первую Нобелевскую премию по литературе в 1901 году получил поэт Рене Сюлли-Прюдом. Литературный мир был удивлен и возмущен: да, несомненно, француз — поэт тонкий и благородный, но явно не из первой обоймы литераторов, и вручить такую награду другому, когда жив всеми признанный гений Лев Толстой — огромная ошибка! И тут же началась международная кампания за выдвижение на «нобеля» русского писателя.
В первые годы идеология премии еще не была окончательно сформирована. Мнения высказывались разные, в том числе и такое: премия — это не средство материального поощрения автора, а ее обладатель должен быть абсолютным моральным авторитетом и поделиться «наградой» с теми, кто нуждается в поддержке — во имя мира и добра. В таком контексте присутствовал еще один скрытый смысл — шведская академия вручает деньги создателя динамита, человека, чье изобретение, несомненно, усугубило мировое зло.
Толстой тогда боролся за право выезда русских духоборов в Канаду. Он открыто заявил, что, если получит премию, отдаст деньги им. Эти люди отказываются брать в руки оружие, служить в армии — кто больше достоин? Можно предположить, что шведов позиция графа смутила: поддержка русских религиозных раскольников в их планы не входила. Проще было премию Толстому не дать вообще. А тут еще против его кандидатуры резко выступил секретарь Шведской академии наук критик Карл Вирсен. Он заявил, что Толстой-писатель гениален, но лауреат премии должен обладать «здоровым идеализмом», а идеализм Толстого — «нездоровый». В итоге награду тогда получил итальянский поэт Джозуэ Кардуччи (кстати, в этом же году «из-за преклонного возраста» отклонили кандидатуру великого русского ученого Дмитрия Менделеева на вручение «нобелевки» в области химии).
В международной прессе завязалась полемика. Но сторонников Толстого оказалось намного больше. В шведской газете «Свенска Дагбладет» писатель Август Стриндберг резко раскритиковал членов академии: «это недобросовестные ремесленники и дилетанты в литературе, которые почему-то призваны вершить суд, но понятия этих господ об искусстве так по-детски наивны, что они называют поэзией только то, что написано стихами, предпочтительно рифмованными. И если, например, Толстой навсегда прославился как изобразитель человеческих судеб, если он создатель исторических фресок, то он ими не считается поэтом только на том основании, что не писал стихов!»
Его поддержал известный датский литературный критик Георг Брандес: «Льву Толстому принадлежит первое место среди современных писателей. Никто не внушает такого чувства почитания, как он! Можно сказать: никто, кроме него, не внушает чувства почитания!»
Многочисленные обращения и требования восстановления поруганной справедливости в прессе заставили и самого Толстого взяться за перо: «Дорогие и уважаемые собратья! Я был очень доволен, что Нобелевская премия не была мне присуждена. Во-первых, деньги, по моему убеждению, могут приносить только зло; а во-вторых, мне доставило честь и большое удовольствие получить выражение сочувствия со стороны стольких лиц, хотя и незнакомых мне, но все же глубоко мною уважаемых. Примите, дорогие собратья, выражение моей искренней благодарности и лучших чувств».
В 1905 году после выхода в свет нового произведения Толстого «Великий грех» (в этой остропублицистической книге писатель рассказывал о тяжкой доле русского крестьянства, и в самой категоричной форме высказывался против частной собственности на землю) уже в Академии наук России возникла идея выдвинуть Льва Толстого на соискание Нобелевской премии. В записке, которую составили с этой целью выдающиеся русские ученые — академики Анатолий Кони, Константин Арсеньев и Никодим Кондаков, давалась самая высокая оценка его творениям — «Войне и миру», «Воскресению». Это послание одобрил и Разряд изящной словесности Академии наук. В начале 1906 года вместе с экземпляром толстовского «Великого греха» записка была отослана в Швецию.
Но едва услышав о столь великой чести, Толстой пишет финскому писателю Арвиду Ернефельду: «Если бы это случилось, мне было бы очень неприятно отказываться, а потому я очень прошу вас, если у вас есть — как я думаю — какие-либо связи в Швеции, постараться сделать так, чтобы мне не присуждали этой премии. Может быть, вы знаете кого-либо из членов, может быть, можете написать председателю, прося его не разглашать этого, чтобы этого не делали. Прошу вас сделать, что вы можете, к тому, чтобы они не назначали мне премии и не ставили меня в очень неприятное положение — отказываться от нее».
В наш прагматичный век, когда аксиома — деньги решают все — уже никого не смущает, поступок писателя можно принять за чудачество, каприз, затаенную обиду. Но все гораздо проще. И запутаннее одновременно. Да, Нобелевская награда стала бы для Толстого знаком международного признания. Но с другой стороны — зачем она Толстому? Он — Толстой, и это имя во всем мире уже говорило за себя. Да и дома в России он носил все возможные титулы — «великого писателя земли русской», «зеркала русской революции».
Но Лев Николаевич отказался не только от престижной и солидной «нобелевки». Первые премии, кстати, составляли 150 тысяч крон. По нынешним временам это примерно 8 миллионов крон, или свыше 1 миллиона 200 тысяч долларов. Отказался он и от миллиона рублей за издание своих произведений. А фраза о бесплатном копировании его произведений была напечатана на титульном листе каждого тома первого полного собрания его сочинений, Толстой настаивал на этом.
Сам граф писал: «Только поймите, что вам ничего, ничего не нужно, кроме одного: спасти свою душу, что только этим мы спасем мир. Аминь».
Но Толстой все-таки не учел одного обстоятельства: как покоренные творчеством писателя и невероятной глубиной его человеческой натуры тысячи людей по всему миру могли выразить ему свои восхищение и благодарность? Нобелевская премия и стала бы этим огромным сублимированным чувством.
Елена ИВАНОВА,НАШ КОРР.
Краевая газета "КУБАНСКИЕ НОВОСТИ", выпуск№166,08-10-2014
