Таковы были последние слова смертельно раненого четырехлетнего мальчика из приазовского поселка. За время войны украинской власти против народа Донбасса, здесь, по неполным данным, погибло 70 детей. В начале июня список донецких ангелов пополнился именем Вани Нестерука. Из Донбасса передает корреспондент «Кубанских новостей»
Поселку Тельманово географически очень не повезло. Он находится всего в десяти километрах от реки Кальмиус, вдоль которой сегодня проходит линия фронта между украинскими военными и армией ДНР. Поэтому сюда с прошлой осени уже двадцать семь раз «прилетали» снаряды, ракеты и мины «освободителей». Пять раз обстрелы были наиболее ожесточенными, в результате чего люди зимой оставались без света, воды, газа и тепла одновременно, а несколько десятков жителей района получили ранения различной тяжести.
И сегодня тельмановцы живут от обстрела до обстрела, горько шутят, что незаменимыми военными экспертами для них являются кошки: натренированные поневоле животные, едва заслышав звук очередного смертоносного «подарка», бегут в сторону, противоположную полету снаряда. Тем самым показывают людям, откуда на этот раз ведется обстрел.
- Село Луково – пострадало восемь домов, в Григорьевке четыре дома не подлежат восстановлению, - монотонно по памяти диктует начальник отдела строительства, архитектуры и ЖКХ местной администрации Александр Безуглый, - ВНиколаевке, она на самой линии соприкосновения, больше разбито, некоторые танками пополам. По самому Тельманово 153 частных дома, 33 – многоквартирных. В Старомарьевке я даже не знаю, сколько разрушено, попасть туда пока невозможно. Село Богдановка – несколько домов, Мичурино – около семидесяти домов, Новомарьевка – там почти каждый дом пострадал. В Новой Ласпе свыше девяносто домов пострадало, село Белокаменка, по сути, стерто с лица земли.
Я уже начал привыкать к сухому перечислению разрушений, пока слух не резанула последняя фраза, которая напомнила отчеты о злодеяниях гитлеровцев.
- Зимой целенаправленно били по инфраструктуре: школа, котельная, электросети, больница, - все также без эмоций продолжает он. - А вот стройматериалов на восстановление мы фактически еще не получали. Только по линии министерств здравоохранения и образования направлялось стекло, за счет чего мы частично восстановили остекление в школах и больнице. Но в некоторых местах стекла вылетают уже по третьему разу.
В детском садике «Катюша» в это время было время прогулки. Детки бегали по траве, играли в песочнице, с удовольствием позировали перед фотоаппаратом. Только вот было их очень мало.
- До войны у нас было 210 детей, перед последними бомбежками – порядка семидесяти, а сегодня – двадцать семь, - подходит к нам заведующая Светлана Барбар. – После того, когда погиб мальчик, родители стараются их не водить.
Ванечка тоже ходил сюда, рассказывает она.
- Замечательный был мальчик, спокойный. До такой степени он был домашний, любимый, - голос заведующей дрожит. - А хотите, мы вам наше бомбоубежище покажем? Только начинается обстрел, и сюда мы быстрее-быстрее заводим детей. Было время, сюда бегали часто, потом некоторое время была тишина, а с четвертого числа мы все живем в таком напряжении…
Отсюда до бомбоубежища - метров пятьдесят, добежать детям, некоторые из которых при обстрелах впадают в ступор, нелегко. В самом подвале горит лампа, стоят лавочки и детская кроватка, на которой лежит матрац и несколько игрушек. Я отворачиваюсь от своей провожатой – без слез смотреть на этот военный детский быт невозможно
- Когда бомбят, мы здесь не остаемся, а идем туда, в тот проход, здесь тоже опасно, - говорит Светлана Николаевна, показывая на чернеющий проем внутри подвала, куда даже не всякий взрослый по своей воле пойдет. – Ну, все, не буду вас пугать, пошли.
Заходим на кухню, и голос заведующей становится веселей. Здесь колдуют повара.
- Чем кормить будете?
- Утром каша гречневая, пампушки, – отвечает одна из них. - Мы сами печем хлеб! А на обед – супчик вермишелевый, гуляш, гороховое пюре, компот.
- Часть продуктов нам поступает за счет гуманитарки, часть оплачивают родители. Плата сейчас небольшая: 5-7 гривен в месяц (10-14 рублей- прим. авт.). Конечно, на эти деньги мы не прокормим, но девчонки стараются, - подытоживает Барбар.
В спальном помещении стоят аккуратно застеленные кроватки, а возле потолка в стене – отметина.
- Вот, смотрите, осколок прилетел, упал на кровать. Это вообще кошмар. Хорошо, что в это время детей здесь не было, – продолжает свою экскурсию руководитель учреждения, и вдруг спрашивает. - В России хоть слышат нас? Понимают, в какой мы обстановке живем?
- Да.
- Вот это – самое главное. А то украинцы кричат: российские войска, российские войска. Какие тут российские войска? Спасибо дэнээровским военным: приходят, из кармана достают – возьмите, хоть немного. Мы пошли, купили, хотя бы масло…
Наш обход прифронтового детского сада подходит к концу. Посмотрели на ножевидный осколок, разбивший окно и оставшийся с той стороны, вырванную взрывной волной металлическую дверь на кухню, воронки от «Градов» на прилегающей территории стадиона.
- А давайте мы вам свои розы покажем, - в завершении предлагает Светлана Николавна. - С 2008-го года сами родители собирали деньги на благоустройство территории садика. Замечательно! Мы, в том числе, и розы купили, - она печально улыбается, вспоминая мирную жизнь.
На месте, где случилась трагедия, до сих пор не убраны срезанные осколками ветки. В соседском заборе из металлопрофиля – многочисленные вмятины. Наискосок – куча песка, где играл мальчик. А в метрах пятнадцати от нее – воронка. Судя по всему, у него не было шансов остаться в живых.
Мои провожатые рассказывают, что за две недели до трагедии его мама родила братика. А после того, что случилась, она долго младшего сына даже на руки не могла взять. Сердце ее сестры, когда та узнала о гибели Вани, не выдержало. Тетю хоронили на следующий день после похорон племянника.
- Во время похорон люди были на грани истерики, - рассказывают мне местные жители. - Хоть это и неправильно, но даже просили батюшку сократить молебен. Просто не выдерживали видеть все это. Если бы в то время попался бы тот, кто это сделал – разорвали бы на месте, голыми руками. На стадионе, куда вечером собираются дети и мамочки с колясками, в этот день упало два снаряда. Слава богу, что не разорвались. А то был бы ужас!
- В 19-45 поступил вызов на скорую о том, что умирает ребенок на улице Юбилейной, - глухо начинает свой скорбный рассказ фельдшер Тельмановской подстанции Инна Стаценко. - Я поехала туда, выбежала мама, кричит, что его уже понесли в больницу. Мы возвращаемся и сразу в хирургию. Там уже был наш сотрудник, оказывал помощь. Я к нему присоединилась. Мы пытались реанимировать. Чем могли – помогали. Но ребенок был тяжелый, очень сложное осколочное ранение грудной клетки. Когда слушали легкие, там все хлюпало. В общем, (тяжело вздыхает) ранение, несовместимое с жизнью.
Он был в сознании, то плакал, то не плакал, последние слова его были: «Папа, я немножечко полежу, и мы пойдем домой». Вот и все. Минут двадцать это все продолжалось, пока он жил. Худенький, бледненький. Ой! Ну, это очень тяжело было видеть! Мы точно так же плакали, как и его мама. Особенно я. Обычно держусь, мы должны держаться, но тут уже не было никаких сил. Все плакали…
В этот же вечер была ранена женщина шестидесяти девяти лет. Множественные осколочные ранения и гипертонический криз. Слава богу, что, в основном, смертоносное железо прошло по касательной. Но медики рассказывают, что крови было очень много…
В Тельманово много напоминает о гибели Ванечки. Начиная от фотографии на входе в местную администрацию, заканчивая рассказами очевидцев. Однако жизнь даже после этого ужаса продолжается. Люди постепенно привыкают жить в постоянном напряжении. Некоторые говорят, что тишина даже страшнее, потому что, создается впечатление, что в это время готовится что-то нехорошее. В райцентре функционируют социальные учреждения, люди ходят на работу, у кого она есть, поля района, кроме наиболее опасных мест, засеяны, и скоро начнется уборка ранних зерновых. Жители изо всех сил пытаются наладить мирную жизнь. В перерывах между очередными артобстрелами украинских военных.
Сергей Шведко.
