Ее воздушная синяя юбка из органзы мелькает то тут, то там – дел много, не забыть бы что-то! Йога, бальные танцы, библиотека, модные показы… Швейная машинка не стоит без дела – как хорошо, что не поленилась когда-то закончить курсы кройки и шитья! Наряды по заграничным методикам кроя получаются – просто загляденье! Каллиграфическим почерком профессиональной проектировщицы выводятся планы на ближайшие месяцы и отчеты о том, что сделано. Ах, да! Не забыть про приближающийся день рождения! Все-таки 90 лет!
Мы нагрянули в гости к Раисе Николаевне Тамбовцевой за неделю до юбилея. Несколько раз созванивались с директором геронтологического центра «Екатеринодар» Александром Кормиловым, где она живет последние 15 лет, и волновались: хорошо ли себя чувствует? Выдержит ли нашествие назойливых журналистов? Он только смеялся в ответ: «Не переживайте! Раиса Николаевна – спортсменка, оптимистка и вечный двигатель!»
Ее жизнь разложена по полочкам – так же, как все нехитрое имущество в крошечной отдельной комнате. Все бумаги здесь в отдельных папочках, разные мелочи рассортированы в коробки и коробочки с аккуратными надписями, все лекарства – с приклеенными бирками. И воспоминания о каждом периоде жизни вроде бы сто раз рассказаны, пересказаны и записаны на бумаге. Но почему-то слезы наворачиваются на глаза и начинает дрожать голос, когда вновь приходится извлекать из глубин памяти самое далекое и дорогое.
Когда началась война, Раечке было 13. Жила вместе с мамой в станице Крымской, училась в школе и думала, что будущая взрослая жизнь ее заранее определена: много раз она приходила к маме на консервный завод, где та работала машинисткой, знала наизусть все 32 цеха, училась потихоньку печатать на машинке и не собиралась никуда уезжать из родных мест.
Она еще не знала тогда, что через два года, когда немцы войдут в родную станицу, они будут по-прежнему здесь, потому что в эвакуацию недавно прооперированная мама просто не сможет уехать. А через шесть месяцев оккупации их погонят в Германию, в рабство…
– Дом дедушкин, где мы жили, был большой и добротный, – вспоминает Раиса Николаевна. – Целых шесть комнат когда-то построили для большой семьи. Конечно, к нам в первую очередь и заселились немцы. Наставили трехэтажных нар в каждой комнате, солдат нагнали, а нас в кухоньку крохотную выселили. Печку сломали – думали, что мы там продукты какие-то прячем. Как-то выпили они крепко, один с пистолетом вбежал к нам с мамой. Глаза безумные, пистолетом размахивает и бормочет: «Хлопчик, где б тут пострелять?» За мальчишку меня, коротко стриженную, принял…
– «Хлопчик»? – я отрываюсь от блокнота и перестаю писать. – Так это же… Раиса Николаевна, а это точно немцы были?
– Немцы! – строго смотрит на меня хозяйка. – Просто, наверное, очень хорошо подготовленные к войне. Русский выучили!
В том далеком, одновременно страшном и героическом, мире детства Раисы Николаевны нет места предательству и предателям. Она не позволяет мне даже намеком изменить свои воспоминания. Да, время было тяжелое. Но правильное! Страна – как плотно сжатый кулак, один за всех и все за одного! Сталин давал людям задачи, сильно превосходящие их возможности и знания, но ведь был результат! Шутка ли – такую войну выиграли…
Немцев погнали с кубанской земли. Но спешно убегающие фашисты прихватили с собой и большую часть мирного населения. Построили в колонны по четыре человека женщин, стариков и детей и пешком повели в сторону моря, за 200 километров – великой Германии нужны было много человеческого материала. Вокруг кипели бои, наши были совсем близко, а крымчане все дальше уходили от родной станицы.
За поселком Сенной их погрузили на наскоро сколоченные плоты и повезли в Керчь. Низко над головами то и дело кружили наши самолеты. Немцы, вцепившись побелевшими пальцами в «зенитку» в центре плота, ждали, что их вот-вот пустят на дно, и не решались первыми начать бой. Видно, рассмотрели русские летчики, что за пассажиров перевозят через пролив, ни одного выстрела не сделали…
Месяцы рабского труда в Херсонской области, куда Раю с мамой в итоге пригнали, прошли как во сне. Помнится только комендант на белом коне, который приезжал в поле и нещадно хлестал плеткой каждого, кто недостаточно усердно пропалывал клещевину. Да белые кальсоны фашистов, которые ночью прыгали на мотоциклы, не успев одеться, и удирали от наступающей Красной армии. А дальше – мирная жизнь. Голодная, трудная и неприкаянная, потому что родной дом был разрушен, и здоровье мамино сильно подорвано. Но все равно очень-очень счастливая жизнь.
– А про любовь расскажете, Раиса Николаевна? – нам очень хочется настроить гостеприимную хозяйку на лирический лад.
– Это у меня всегда было на… на последнем месте! На первом – дело, работа! – решительно отвечает она. И бодро, без запинки, перечисляет все проекты, строительные нормы и директоров, с которыми ей довелось работать за 36 лет трудового стажа. Проектирование и привязка к местности комбинатов, заводов, школ, больниц. Перечень – о-го-го! До сих пор остро переживает мелкие производственные промахи и называет их «трагическими неудачами». Но потом все-таки сдается:
– Во время практики на строительстве Отрадненской ГЭС познакомилась с молоденьким гидролетчиком Володей из Ленинграда… Красивый, веселый… В первый раз в жизни поцеловалась с ним! Через два месяца предложил замуж за него выйти. Ну, конечно, отказалась! Образования-то у меня еще не было, как же можно?! Мама в большой строгости воспитывала, что вы! Он улетел в Ленинград, я уехала в Краснодар, никогда больше не виделись…
И добавляет, помолчав:
– Всю жизнь об этом жалею. Наверное, это и была она – настоящая любовь…
Сложилась ли личная жизнь потом? Это с какой стороны посмотреть. Замужество закончилось, практически не успев начаться. Но остался сын Саша, талантливый изобретатель и танцор. Всю жизнь жила ради него, даже в Москву на год переезжала – думала, поступит в институт, будет учиться. Где он сейчас? Выехал много лет назад из Москвы к больной матери – и как в воду канул…
Вот так и вышло, что сейчас семья Раисы Николаевны Тамбовцевой – это геронтологический центр. Большая и дружная, танцующая и поющая. С ними последние 15 лет проходят и болезни, и радости, и праздники. И уж они-то точно не забудут, что на днях Раисе Тамбовцевой стукнет – ни много, ни мало – 90 лет!
