Герой труда Кубани Анатолий Шкребец 26 января исполняет 80 лет, он вошел в историю края как человек, возглавивший прокуратуру в сложные годы.
Неприметное двухэтажное здание на одной из центральных улиц краевого центра. Скромная табличка у входной двери гласит, что здесь находится отдел по вопросам помилования департамента по взаимодействию с правоохранительными органами администрации Краснодарского края. Аскетичный кабинет начальника отдела Анатолия Шкребца. Здесь он уже 15 лет – с того момента, когда в 2002 году ушел на заслуженный отдых с должности прокурора Краснодарского края.
Высокий, косая сажень в плечах, спокойный тон и добрые глаза. Трудно поверить, что он не раз ходил под дамокловым мечом крутых жизненных перипетий – в мирное время смотрел смерти в глаза.
В начале 1991 года он прилетел из Москвы (как потом напишет в своей книге – «в любимый Краснодар»). Пришел в родную прокуратуру и, вступив в должность прокурора Краснодарского края, принял дела.
– Моя супруга Алла Ивановна была категорически против моего ухода из Генеральной прокуратуры СССР, нашего отъезда из Москвы. Все мои доводы о «смутном» времени, о том, что и самой Генеральной прокуратуры может скоро не остаться, разбивались как волна об утес. Но перемены нарастали как снежный ком. Перед заместителями, начальниками управлений поставил задачу усиления прокурорского надзора в сфере экономики. Лишний раз и говорить не стоит, каким сложным становилось время.
Скоро не стало Союза. 19 августа – ГКЧП. В тот день прокурор края получил телеграмму об отстранении Михаила Горбачева и вступлении в исполнение обязанностей президента СССР вице-президента Геннадия Янаева.
– Почти в полночь мне позвонил, как он представился, представитель президента и Совета министров РСФСР, наделенный особыми полномочиями, и заявил, что они с депутатом РСФСР Василием Дьяконовым едут в прокуратуру Краснодарского края. Говорили около часа, а потом Дьяконов не выдержал и заявил, что Николай Кондратенко, который в то время возглавлял край, – уже политический труп, снят с работы и на его место будет назначен, собственно, Дьяконов. Соответствующий приказ, дескать, подготовлен. Меня ознакомили со списком фамилий руководителей, «мешающих демократическим преобразованиям», тех, кого «необходимо изолировать». Я объяснил, что без возбуждения уголовного дела это невозможно, будет прямым нарушением закона, а со стороны работников прокуратуры – преступлением. И направил на места телеграмму о необходимости строго выполнять Конституцию РСФСР.
– Анатолий Никитович, а что тогда происходило вокруг Кондратенко? Уже через годы, став главой края, Николай Игнатович отдал долг мужеству и честности, которые проявили вы и тогдашний руководитель ГУВД по Краснодарскому краю Александр Сапрунов.
– Тут надо вспомнить, что через пару дней после ГКЧП в Генеральную прокуратуру РСФСР поступил звонок от сотрудника нашей прокуратуры, что Шкребец поддержал ГКЧП и Кондратенко. Ну, а против Кондратенко, как известно, было возбуждено дело о захвате власти, то есть за измену Родине. Это сейчас легко говорить, что все было надуманно, но тогда это надо было доказать. В Москве была дана команда Шкребца не переутверждать. А сразу после его отстранения от должности в кабинете у Кондратенко начались обыски. Встал вопрос: кому поручить расследование? Было сказано – только силами аппарата. А у меня 21 следователь по особо важным делам. Выбрал самого молодого – Валерия Максименко. Ему сказал так: пока я прокурор, как хочешь, но расследуй объективно.
– Московские события отслеживали?
– Ежеминутно. Мы беседовали в те дни с Николаем Игнатовичем. И явно, и тайно. Я все больше убеждался, что он ни в чем не виноват. В его действиях не было состава преступления. Когда многие ГКЧПисты были освобождены из-под стражи, через время, и мы прекратили дело.
Руководители правоохранительных органов, в том числе и я, подготовили подробное обращение к президенту России с предложением рассмотреть вопрос об освобождении Василия Дьяконова от занимаемой должности главы Краснодарского края. Слишком много было в его работе нарушений закона. Вскоре на его место был назначен Николай Егоров. Наступали другие времена.
А с Николаем Игнатовичем у меня и дальше сложились очень хорошие отношения. Даже на охоте вместе бывали.
– Много было такого, что навсегда осталось не то что в памяти, а рубцами по телу, – говорит Анатолий Шкребец. – После прокуратуры Саратовской области меня назначили начальником управления Генеральной прокуратуры СССР по надзору за исполнением законов на транспорте – старшим помощником Генерального прокурора СССР. ЧП иной раз случались самые страшные. Взрыв двух вагонов с 40 тоннами взрывчатки в Свердловской области, гибель теплохода «Нахимов», крушение пассажирского поезда «Ленинград – Москва» с жертвами, хлопковое дело в Узбекистане.
Когда расследовал в Азербайджане громко дело, на мою машину пустили грузовик. Тогда чуть почки не лишился.
А в сентябре 1997 года мне сообщили, что управление Южного регионального управления по борьбе с организованной преступностью располагает информацией о готовящемся на меня покушении. Мне была выделена охрана. Были приняты меры, и ситуация постепенно разрешилась.
Но самым памятным стало тбилисское дело. В апреле 1989 года назначили коллегию Генеральной прокуратуры СССР, которая должна была рассмотреть один вопрос – ход расследования уголовного дела о событиях в Тбилиси. Я сразу почувствовал на себе пристальные и сочувствующие взгляды заместителей Генерального прокурора. Короче, следственную бригаду должен был возглавить я. Тогда националистические элементы, так называемые борцы за свободную Грузию, вывели в Тбилиси на центральную площадь тысячи людей и попытались спровоцировать беспорядки. Произошли столкновения. Во всем произошедшем Эдуард Шеварднадзе обвинил армию. Горбачев его поддерживал.
Мы приехали в Тбилиси и стали расследовать. Было ясно, что дело политическое. Армия, которую пытались обвинить, ни в чем не виновна.
Тогда много высоких чинов полетело. И моя могла. За беспристрастность и объективность. Николай Семенович Трубин – последний генеральный прокурор СССР (кстати, в 60-е мы с ним работали в соседних районах на Кубани), говорит мне – не подписывай это дело, не подставляй свою голову.
Выход нашли: документы подписал генерал Юрий Любимов, следователь по особо важным делам, который сам не участвовал в этом расследовании. Мы с ним тогда две недели писали постановление о прекращении дела против высоких армейских чинов, в том числе генерала Дмитрия Язова и генерала Игоря Родионова. Я тогда копию одного тома изъял и отвез к теще в Динскую и спрятал. Сказал: «Раиса Степановна, если что со мной случится – это внукам моим». А это 343 печатных страницы расследований, допросов Язова, Родионова, секретаря компартии Грузии Джумдера Патиашвили. В ЦК Горбачев, Шеварднадзе крутили-вертели, хотели, чтоб итог расследования был другим. Но это было невозможно. Николай Трубин на это не пошел бы никогда.
Я спросил Анатолия Никитовича, встречался ли он с Владимиром Путиным.
– Было дело, – смеется в ответ. – Он мне в 2000 году орден «За заслуги перед Отечеством» вручал. Он тогда был еще и. о. президента. Все мы волновались, и даже Путин.
И еще была одна встреча. В период, когда вовсю процветало разбазаривание государственной собственности. Вместе с начальником ГУВД Александром Сапруновым мы разработали направления, по которым срочно требовалось вмешательство правоохранительных органов. Это были порты и здравницы Черноморского побережья. Они распродавались чуть ли не с молотка. Однажды нам сообщают, что мы должны прибыть в Сочи на встречу с президентом.
Возбуждали уголовные дела, доводили дело до суда. Кое-кто из дельцов за границу удрал. Ну, зашли мы. Путин говорит: «Доложите обстановку». Доложили. Он подошел к нам, крепко пожал нам руки и громко сказал: «Так держать!»
Анатолий Никитович – богатый человек. У него уже семеро внуков. Две его дочери одарили своих родителей этим сокровищем. Можно было жить и радоваться. Но при исполнении своих служебных обязанностей во время страшного наводнения в Крымске в автокатастрофе погиб его зять. Он был прокурором Краснодара. На руках у младшей дочери Анатолия Никитовича остались три сына – 7, 11 и 17 лет.
– Теперь я им и дедушка, и отец, – говорит он. – Помогаем доченьке с моей дорогой Аллой Ивановной. Сказал и ненадолго замолчал. А потом чуть слышно произнес:
– Зажечь свечу и панихиду заказать,
И в ветви древа родового окунуться –
Обязан каждый корни свои знать,
Чтоб вдруг забытым не проснуться.
Эти строки написал мой племянник, – продолжил Анатолий Никитович. – Верные слова нашел он.
Я часто думаю о будущем. Может быть, прозвучит пафосно, но в этом случае по-другому не получится: хочу видеть светлое будущее, в котором будут жить наши дети и дети наших детей.
Нельзя забыть историю своей страны, историю своих предков и историю малой Родины. Иначе ради чего мы все делали?
ДОСЬЕ «КН»
Анатолий Никитович ШКРЕБЕЦ
Родился 26 января 1938 года в Пятигорске (Ставропольский край).
В 1961 году окончил Саратовский юридический институт.
Работал следователем в Усть-Лабинской и Динской прокуратурах, секретарем Динского райисполкома.
С 1963-го по 1983 год – помощник прокурора Динского района, прокурор Октябрьского района Краснодара, заместитель прокурора Краснодарского края. Затем пять лет возглавлял прокуратуру Саратовской области.
С 1987-го по 1990 год – начальник управления по надзору за исполнением законов на транспорте – старший помощник Генерального прокурора СССР.
В 1990 году возглавил прокуратуру Краснодарского края.
С 2002 года и по сей день – советник главы администрации Краснодарского края, начальник отдела по вопросам помилования департамента по взаимодействию с правоохранительными органами администрации Краснодарского края.
Заслуженный юрист РФ. Награжден орденами «Знак почета», «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, «Дружбы народов», знаком отличия «За верность закону» 1-й степени.
Герой труда Кубани, почетный гражданин Краснодара.
