Всю свою жизнь он пытался узнать правду о кончине отца – Константина Григорьевича Буракова, летчика, который во время войны делал аэрофотосъемку гитлеровских войск. Позже его признали пропавшим без вести.
– Когда папа ушел на фронт, мне было всего два года, – рассказывает он. – Смутно помню только, как он склонился над моей колыбелью и поцеловал меня в щеку. Мама Мария Александровна всю жизнь бережно хранила фотографии и стопочку его военных писем. Это все, что осталось от моего отца... По маминым рассказам я знаю, что родился папа в Вологодской области, окончил летную школу и до 1937 года служил в Дальневосточном военном округе. Затем работал специальным корреспондентом ТАСС, фотокорреспондентом газеты «Большевистская сталь». Жили мы тогда в городе Сталинске – ныне Новокузнецк Кемеровской области. Оттуда его и призвали на фронт в первый день войны.
Вячеслав Бураков передает мне стопку пожелтевших треугольников, исписанных красивым почерком отца. По ним и можно определить теперь историю боевого пути летчика, а с ней – проследить историю начала войны. Это в 50-е годы его мама Мария Буракова завязывала в тряпки столь дорогие ее сердцу конвертики и прятала в самом дальнем углу: в то время пропавших без вести приравнивали чуть ли не к «врагам народа». А теперь, вчитываясь в эти еще не выцветшие строки, мы видим войну «без прикрас». Такой, какой видели ее сами участники.
Вот первое письмо, с призывного пункта. Дата – 24 июня 1941 года. Это время, когда шло формирование сибирских дивизий. В составе одной из них отец Вячеслава Буракова прибыл в 19-ю армию, которая в начале войны держала оборону под Вязьмой. Но пока в письме – только приветы родным да распоряжение жене, чтобы взяла причитающуюся мужу зарплату в редакции.
«Впереди предстоит колоссальная работа, – пишет Константин Бураков, – буду напрягать все усилия, чтобы выполнять любые задания высшего командования… Помните, что вас защищает Красная Армия, которая не знала поражений и не будет никогда их иметь».
Во всех своих весточках с фронта Константин Бураков старался приободрить близких, живописать успехи Советской армии. Хотя сейчас мы знаем, что на подступах к Москве в 1941-м шли кровавые, ожесточенные бои. И с помощью строчек с фронта мы словно переносимся в то время:
«Всего час тому назад, как я сел писать письмо, над нами появились фашистские бомбардировщики. Наши зенитчики открыли огонь и сразу же сбили один самолет, затем другой, а третий стал удирать, как вор, но тут поднялся наш истребитель, догнал его и уничтожил в воздухе. Можно привести еще тысячу примеров героических подвигов наших частей в этой Отечественной войне против фашистской чумы… Близится час расплаты с фашистской мразью, мы отомстим им за все то, что они сделали».
Но в письмах, конечно, было не только описание боевых эпизодов. Молодой офицер скучал по дому, жене и детям. Каждое его послание дышит заботой и любовью к своей семье. Вот, к примеру, как начиналось второе его письмо:
«Здравствуйте, дорогие мои, мой незабываемый дорогой Марусик! Мои любимые маленькие дети, дорогая Светланочка, я тебя крепко-крепко целую, так бы и поносил тебя высоко на руках. Но вот как скоро уничтожим проклятого Гитлера со своей звериной ордой, так приеду и высоко тебя покатаю. Дорогая Мария, поцелуй за меня моего будущего богатыря Славика – он должен быть у нас обязательно богатырем!..»
Не только слова любви, но и все, что мог, конфеты, мыло, деньги и, конечно, фотографии ратных подвигов, которые делал сам, – все это отправлял вместе со своими посланиями домой Константин Бураков. Кстати, он так и не узнал, что его маленькие детки, Светланочка и Славик, в 1943-м стали полноценными работниками военного завода, на котором делали оружие.
– Помню, сестра подставляла мне ящики под ноги, я-то был малышом еще, и мы с ней делали на конвейере боевые снаряды. Работали, как взрослые, по 12 часов. Там же, на заводе, и спали, – рассказывает Вячеслав Бураков. – Иначе нельзя было: «Все для фронта, все для Победы!»
А вот и последнее письмо летчика Константина Буракова домой. В нем – простые бытовые советы. Датировано оно 30 сентября 1941 года:
«Мария, я получил от тебя вторую открытку, сердечно благодарю. Я надеюсь, тебе помогут убрать картошку, тогда ты будешь обеспечена на всю зиму. Я по-прежнему жив-здоров. В течение нескольких дней для ребят готовил эту посылочку. Посылаю 3 коробки печенья и кусок мыла. Я думаю, хоть этой небольшой посылочкой обрадую моих любимых Славика и Светлану, я их ни на минуту не забываю…»
– Вот и все. А в начале октября 41-го мы получили извещение, что отец пропал без вести, – говорит Вячеслав Бураков. – В это время под Вязьмой немецкие войска взяли «в котел» большую группировку наших войск. Безвестно сгинули десятки тысяч воинов Красной Армии. И по сей день поисковики находят на Смоленщине десятки захоронений – эхо так называемого «кровавого вяземского котла».
Долгое время Бураковы ничего не знали о без вести пропавшем главе семейства. Вячеслав Константинович связывался с поисковыми отрядами, сам ездил в те места, общался с местными старожилами.
Один из них, смоленец Алексей Кубанов, рассказал Вячеславу Буракову, что 14-летним мальчишкой оказался неподалеку от поля боя – в селе Богородицком Смоленской области, под Вязьмой. Он помнил, как в начале октября 1941 года наши попали здесь в окружение. Красная Армия понесла тут большие потери, спастись удалось немногим. Однако, оказав отчаянное сопротивление, наши воины задержали продвижение войск вермахта на Москву. Как раз там и были сосредоточены войска 19-й армии Западного фронта, в которых служил Константин Бураков.
По воспоминаниям Алексея Кубанова, когда фашисты разгромили большую часть советских войск, живых стали забирать в плен. Они, мальчишки, спасались бегством: кто прятался в лесу, кто – в другом селе. И вот в районе деревни Паршуки ребята увидели тело погибшего летчика. На ремне его была кобура от пистолета и запасная обойма, а на шее – медальон с запиской: «Бураков К. Г., летчик, офицер штаба 19-й армии Западного фронта». Кубанов сорвал его и спрятал дома. Позже его и самого забрали на фронт. Он прошел войну от Берлина до Праги. А когда вернулся в родное село, обнаружил, что медальон пропал.
Но теперь Вячеслав Бураков точно знает, где погиб его отец. Могилы, конечно, нет. Но в Смоленской области под Вязьмой создан Мемориал памяти воинов Западного и Резервного фронтов «Богородицкое поле» – дань памяти тем, кто оказал отчаянное сопротивление и ценой своей жизни сдержал натиск фашистов на подступах к столице Родины.
