О блокаде Северной столицы нашей страны немало написано книг и снято фильмов. Но самыми ценными будут всегда воспоминания очевидцев. Последние 17 лет Анатолий Михайлович живет в Армавире. В свои 85 он с удовольствием общается со всеми, кто приходит в гости. И, несмотря ни на что, радуется каждому прожитому дню.
В своей квартире блокадник встретил нас в инвалидном кресле – дает о себе знать давнее ранение. Садимся за круглым столом в гостиной, и ветеран начинает свой рассказ… Страшные дни и ночи он помнит в мельчайших подробностях.
Толя родился в Ленинграде в семье немецкого инженера и русской крестьянки. Его отец, Михаил Флер, в 30-е годы прошлого века приехал в Россию по приглашению из Германии как специалист по строительству. Мать, простая, неграмотная девушка по имени Евгения, переехала в Ленинград на заработки из Ярославской губернии. Они познакомились в столовой, где она работала на кухне. Поженились, родился сын. Но уже вскоре убежденного коммуниста Михаила арестовали по доносу за посещение троцкистско-зиновьевского кружка. И больше маленький Толя своего отца не видел. Когда началась Великая Отечественная война, его направили из заключения на фронт, в одном из сражений Михаил Флеер погиб.
– За годы блокады мы с мамой четыре раза из-за бомбежек меняли место жительства, – погрузился в воспоминания Анатолий Михайлович. – Сначала у нас был деревянный домик – сгорел, потом квартира в кирпичном доме – разбомбили. И только в центре города, на улице Марата, задержались надолго, жили до конца войны.
Когда Ленинград окружили фашистские войска, Толику было около восьми лет. Мужчины были мобилизованы на фронт, оборона города легла на плечи женщин и подростков. Дети рано повзрослели, помогали обороне, чем могли. А десятилетние мальчики и постарше уже работали на заводах у станков. Здесь же, в цеху, спали – и снова принимались за дело.
– На улице Марата мы жили в шестиэтажном доме, – рассказал Анатолий Флеер. – На первом этаже разместился штаб, в нем служили практически одни женщины. Это были военизированные войска – местная противовоздушная оборона.
На службу в такие местные войска были зачислены и Толя, и его мама, только в разные подразделения. На крыше многоэтажки был установлен пулемет в четыре ствола. Если начинался налет вражеской авиации, женщины стреляли по самолетам, а пацаны набивали в ленты патроны. Как правило, бомбили фашисты по ночам, и по нескольку часов подряд мальчики своими еще неокрепшими руками набивали десятки пулеметных лент. Ровненько, чтобы перекоса не было.
– Мы тогда сутки напролет были при деле, находились среди взрослых, – сказал блокадник. – Мыслили по-взрослому, на игры времени не оставалось. Единым целым работали на победу. И ни капельки, ни на секунду не сомневались, что она будет. Без сомнений! И, если бы потребовалось отдать жизнь за победу, уверен на сто процентов: ни на миг бы не задумались!
Еще одну важную миссию выполняли юные члены военизированных отрядов – дежурство на крышах. Надо было ждать моментов, когда враг сбрасывает на дома зажигательные бомбочки. Если вовремя их не заметил, они прожигали крышу, и дом начинал гореть.
– Нас проинструктировали, что делать: взять аккуратно зажигалку щипцами и закопать в специальный ящик с песком, – продолжил Анатолий Михайлович. – Я помню случай, как один мальчик растерялся и поступил неправильно – кинул бомбочку в бак с водой. А ведь в ней температура свыше тысячи градусов! От пара получил страшный ожог лица, зрение потерял.
После бомбежек мальчишки бежали на руины домов – слушали, может, кто-то выжил, зовет на помощь. И помогали военным разгребать завалы, видели, как доставали пострадавших людей.
– Особенно страшной для нас обязанностью было хождение по квартирам, – вспоминает Анатолий Флер. – В то время никто не закрывался в своих жилищах, и мы заходили свободно. Цель была печальная – учет умерших. Ведь кто оставался в то время дома? Маленькие дети да старики, неспособные передвигаться. Все остальные работали на заводах или на оборону. К сожалению, выживших с каждым днем было все меньше, умирали от голода и холода. Даже умирали люди тихо, без паники, не жалуясь и не крича. Вы знаете, каждый, кто жил в блокаду в Ленинграде, был героем.
Мальчишки шли по квартирам, мороз страшный был зимой, до минус 35. Анатолий Михайлович помнит, как особо жутко было первый раз увидеть лежащего без движения старичка. И надо было проверить – может, жив. Пошевелил его, а он уже окоченел.
Когда ребята находили умершего, бежали в штаб, называли адрес. Там собирали сведения, организовывали захоронение. Женщины на носилках выносили трупы, грузили их в телегу, запряженную лошадью, накрывали брезентом. Везли на кладбище, сейчас оно называется Большеохтинское. Хоронили в братские могилы – огромные воронки, сделанные военными с помощью взрывчатки. Копать могилы в огромном количестве было просто невозможно, да и некому. Зачастую в такие захоронения попадали и неопознанные люди – шел по улице, упал, а документов нет при себе. Важно, что на массовое погребение обязательно приходил священник, отпевал безвинно ушедших, провожал в последний путь по христианским законам.
И дети, и женщины, служившие в местных войсках противовоздушной обороны, были официально зарегистрированы в их рядах. А значит, им полагалось довольствие. Анатолий Михайлович считает, что во многом благодаря этому ему и маме удалось выжить. Ведь в городе был страшный голод. До сих пор он отчетливо помнит крик: «Ребята, спускайтесь обедать!» И они с мальчишками бежали с крыши вниз. А там похлебка непонятно из чего и кусочек хлеба. Но все равно это была горячая еда, а главное – каждый день.
Во время блокады Толя был четырежды ранен, дважды даже попадал в больницу. Один раз на крышу дома, где он находился, упал фугас. Мальчишек сбросило с трехэтажного дома вниз, от смерти спас снег. Испытал на себе и контузию, и многочисленные раны от осколков – шрамы на ногах видны до сих пор. Один небольшой осколок попал Толику в позвоночник. Доставили его в медсанбат, оказали помощь, осколок извлекли, забинтовали. Казавшееся тогда легким ранение в последнее время дает о себе знать – идет разрушение позвоночника, ноги практически не слушаются.
– Вы знаете, сейчас, конечно, страшно вспоминать то время, – говорит Анатолий Михайлович. – А тогда мы ничего не боялись, просто стремились хорошо делать то, что нам поручали.
Еще до окончания блокады на плечи мальчика легла забота о матери. Во время обстрела она была тяжело ранена в голову, контужена. Стала практически недееспособной, получила первую группу инвалидности. И хотя она прожила до 1982 года, все время болела, несколько раз была парализована. Проникающее ранение в голову приносило страшные боли. И совсем еще юный сын заботился о ней.
– Бывали и хорошие времена, когда на какое-то время наступало облегчение болезни, – поделился Анатолий Михайлович. – Мама была очень добрая, аккуратная, но абсолютно безграмотная, подписывалась крестиком. Когда ей было учиться, если в детстве батрачила у кулаков. Глядя на нее, я с самого раннего детства решил, что буду учиться.
Анатолий Михайлович рассказал, что занятия в школе в блокадном Ленинграде продолжались по мере возможности. Когда в его школу № 32 попала бомба, уроки шли в другом здании, без света и воды. Особенно остро чувствовалась нехватка бумаги, писали между строк в уже использованных тетрадях. Учителя были хорошие, самоотверженные.
После прорыва блокады Ленинград лежал в развалинах. Но уже к 1949 году все улицы были чистые, ходили трамваи, ездили машины. Конечно, оставались неразобранными дома, завалившиеся после бомбежек внутрь. На разборе развалин работали и ленинградцы, и пленные немцы. Они же строили и новые дома, не быстро, но очень качественно, педантично.
– Местные жители, несмотря ни на что, хорошо относились к пленным, – продолжил рассказ Анатолий Флеер. – Мы с ними даже общались, понимали, что война завершилась, а они были вынуждены выполнять приказ. Они шпарили по-русски, ведь раньше готовились стать господами на нашей земле.
Он рассказал, что пленных строителей в то время особо и не охраняли, а они и не собирались никуда бежать – отрабатывали свой срок заключения. По завершении работ все уехали в Германию.
За годы Великой Отечественной войны у нашего собеседника погибли 14 близких и дальних родственников. Но и при всем этом ненависти к пленным он не испытывал – вот она, загадочная русская душа…
Толя продолжал учиться в школе и одновременно подрабатывал: пилил дрова, разгружал вагоны. Бывало, и уроки пропускал, и засыпал на ходу. Но что было делать подростку, ведь мама больная на попечении. Выручала привычка трудиться с малолетства, ему нравилось работать, и к нему всегда хорошо относились в любом коллективе.
– Особенно мне запомнился 1947 год, когда отменили карточную систему и можно было свободно что-то купить, – рассказал Анатолий Михайлович. – Мне тогда было 12 лет. Прибежал в магазин и купил сразу 10 булочек – саек. Думаю, возьму побольше, вдруг их завтра не будет! На следующий день иду – они лежат… Как это так?! Первое время было непривычно.
Послевоенная жизнь героя нашей публикации была насыщена различными событиями. Он окончил семилетку, трудился рабочим в одном из институтов, одновременно учился на курсах техников-гидрологов, в школе рабочей молодежи. Позднее получил высшее экономическое образование. Принимал участие в создании первых советских подводных лодок, позднее занимал руководящие должности на предприятиях в различных отраслях. При большой профессиональной занятости Анатолий Михайлович всегда находил время на семью, воспитание сына и дочери, на музыку, чтение и спорт. Последним он увлекался особенно, играл в сборной Ленинградской области по волейболу, стал мастером спорта. В 1958 году его команда даже стала чемпионом РСФСР. Он уверен, что физкультура и спорт очень помогали ему в жизни, в том числе и быть таким крепким и выносливым.
В комнате, где мы беседовали, на видном месте лежала гитара. Мы спросили: «Играете?»
– Раньше очень увлекался игрой на гитаре, синтезаторе, к сожалению, уже несколько лет не могу этого делать, руки плохо слушаются, – ответил Анатолий Михайлович. – Особенно мне нравилось исполнять романсы женщинам. Считаю, что
каждая женщина – произведение искусства. Они – наша надежда, наша опора, наши мамы, мамы наших детей.
Переехал из Ленинграда на Кубань Анатолий Михайлович по состоянию здоровья. Наш климат полностью избавил его от бронхита. Дети и шестеро внуков остались в Северной столице, но при первой возможности приезжают погостить к папе и дедушке.
Анатолий Флеер не сидит без дела. Он активно участвует в работе общественной организации инвалидов «Милосердие», возглавляет в ней сектор социальной помощи детям-инвалидам. Является также помощником депутата Совета города. Если кому-то из горожан необходима помощь, может напрямую обратиться к главе города, и он не отказывает ветерану. Анатолий Михайлович до сих пор самостоятельно управляет автомобилем. Он с удовольствием общается со школьниками и студентами. Встречи проходят либо у него дома, либо в учебных заведениях.
– Мы общаемся, беседуем не только о войне и блокаде, но и на другие темы, – говорит он. – Стараюсь направлять ребят, объяснить, что главное для них – учеба. Нацеливаю на то, что надо уважать учителей, бережно относиться к родителям и всем старшим людям.
Прошедший блокаду Анатолий Флеер живет по принципу: каждый человек обязательно должен быть чем-то занят. Независимо от возраста и наличия болезней и недугов. Он благодарен всем, кто помогает ему: социальным службам, администрации города, сотрудникам 3-го кардиологического отделения Краснодарского госпиталя для ветеранов Великой Отечественной войны и всем-всем, кто есть в его жизни.
– Знаете, жизнь улыбается тому, кто ее любит, – сказал наш герой. – Считаю, что прожил достойно, и еще поживу. Борюсь всеми силами, чтобы быть полезным обществу. Трудностей, конечно, много было, но я всегда с оптимизмом старался их преодолевать, не жалея ни о чем.
