С начала ХХ века широкой известностью в Екатеринодаре пользовался ювелирный магазин Леона Яковлевича Гана на Красной, № 25 (дом Канивецкого). В нем всегда присутствовало изобилие изделий из золота, серебра, металла, терракота, фарфора, бисера и кожи. Рекламный слоган ювелира Гана был лаконичен и незамысловат: «Прочно, изящно и эффективно!» Надо полагать, он вызвал определенный интерес у двух местных оболтусов: 17-летнего Василия Васильева и 19-летнего Ильи Селиванова.
Они заявились в магазин с револьверами в руках 24 мая 1906 года около шести часов вечера и потребовали у находящейся за прилавком жены Гана 500 рублей и ни копейкой меньше, угрожая ей «пустить пулю в лоб». Мужественная женщина Фаина Карловна не побоялась угрозы и, пообещав выполнить требование налетчиков, подошла к кассе и незаметно нажала кнопку электрического тревожного звонка. Тотчас в салоне появились, как черти из табакерки, местные охранники, предтеча нынешних «секьюрити». Испугавшись, Васильев с Селивановым поступили не по-бандитски: выскочили из магазина и бросились бежать наутек по Красной.
На их беду в это время там проходили, патрулируя, помощники полицейских приставов Андрей Семенович Ханин и Михаил Петрович Леурда с казаками. На всякий случай они задержали подозрительных молодчиков и препроводили в полицейскую часть, где при личном обыске у них обнаружили и изъяли револьверы, а также три серебряных портсигара, которые те успели «прибрать» в магазине.
Как потом отмечалось в полицейском протоколе, «благодаря счастливо сложившимся обстоятельствам и хладнокровию г-жи Ган, бывшей в магазине, разбой не удался, и преступники были задержаны». После этого случая Леон Яковлевич еще сильнее стал любить свою жену.
Весной 1907 года состоялся суд. Приговор был безупречно жестким: Васильева упекли на пять лет на каторгу, а Селиванова – на четыре года в тюрьму.
Прошли годы. В феврале 1919 года, когда в Екатеринодаре Антон Иванович Деникин строил планы на Москву, по приговору местного военно-окружного суда известный в городе доктор медицины Исай Яковлевич Меерович был осужден на четыре года каторжных работ за пособничество красным. В своих многостраничных показаниях он вдруг вспомнил события времен первой русской революции, когда в Екатеринодаре царил террор, от которого кровь стыла в жилах, а местная купеческая верхушка отчего-то полагала, что вдохновителем и руководителем его был он, Меерович. А потому-то и купцы, и банкиры, и заводчики с фабрикантами просили у него защиты от террористов и бандитов.
«На одном из моих визитов к г-ну Гану он показал мне письмо с требованием денег от социалистов-революционеров, и я дал ему совет вести себя осторожно, но денег не давать, – пояснял Исай Яковлевич. – Ган продолжал получать требования от всяких партий, но по моему совету отвечал им молчанием. Один раз к Гану явились двое, вооруженные револьверами, но его жена не растерялась, придавила кнопку звонка, явились люди – и грабители бросились бежать».
Словом, доктор Меерович был в курсе всех криминально-террористических дел в городе. И не отрицал, что лечил раненых в налетах террористов, впрочем, делая оговорку, что не знал об их истинных делах.
Что касается ювелира Леона Гана, то вышеуказанный налет был первым, но не последним эксом (так террористы называли акт экспроприации) в его практике.
…После первого налета от греха подальше Леон Яковлевич Ган перенес свое предприятие на новое место – на Красную, № 40 (дом Добровольского). Прошло время, и вновь грабители вспомнили о его ювелирном магазине, а может, и вовсе не забывали.
На этот раз способ совершения преступления был несколько иным.
Около четырех часов утра 16 августа 1911 года четверо злодеев, вооруженных револьверами, напали на сторожа Ивана Мохнача, охранявшего магазин, стоя рядом со входом, на тротуаре, что само по себе выглядело довольно оригинально. Грабители избили сторожа и под угрозой смерти приказали не поднимать шума.
Железным шкворнем они взломали замок ставни, разбили зеркальное стекло и принялись вытаскивать с витрины золотые и серебряные изделия.
В это время по противоположной стороне Красной проходил гимназист старших классов (возвращался от «девок»). Сразу же догадавшись, что происходит у Гана, он быстро проскользнул в ближайшую аптеку и оттуда телефонировал в полицию. Когда та вместе с владельцем магазина прибыла на место происшествия, злоумышленников уже и след простыл. Избитый до полусмерти сторож рассказал о случившемся, а Ган тем временем скрупулезно подсчитал убытки: 2769 рублей 30 копеек – сумма весьма внушительная.
Полиция с ходу принялась за дознание и выяснила, что публика, гулявшая в «шумном баре ресторана» гостиницы «Европа» на Красной, № 38, слышала под утро два револьверных выстрела, а на Старом базаре тем же утром был обнаружен футляр от похищенных грабителями золотых часов. Это разбойное нападение, на беду ювелира, осталось нераскрытым.
В третий раз Леон Яковлевич перенес свой магазин на Красную, № 52, в небезызвестный «Мавританский дворец» (дом Хлебникова), о чем и объявил 4 января 1913 года. Несмотря на все предосторожности и надежные запоры, преступники вновь не обошли стороной сокровищницу екатеринодарского Али-Бабы. В магазине Гана у доверенного фирмы М. А. Литвинова 20 июля 1917 года прямо из-под носа украли из сейфа четыре золотых кольца с бриллиантами стоимостью 654 рубля. Времена наступали смутные, воровали и грабили ежедневно, а недавно учрежденная милиция (еще не советская) только училась раскрывать преступления.
