Донецк – удивительный город. Уже десятый год его нещадно обстреливают. Есть поселки и микрорайоны, на которые спокойно смотреть невозможно. Здесь поросшие травой развалины соседствуют с домами, которые еще можно спасти. Заделать в стенах дыры от прилетов, перестелить крышу, вставить окна, залатать газовые трубы, заново протянуть электрические провода. И убрать битый кирпич с рассыпавшимся бетоном и кусками шифера. Но кто и когда это будет делать, если в любой момент сюда снова может прилететь?
И даже здесь всегда встретишь людей. Они не просто прячутся от обстрелов, они здесь живут. Наводят порядок, ремонтируют, как только могут, свои дома, гребутся на улицах. И до сих пор надеются, что когда-нибудь наступит тишина.
Поселок Трудовские – одно из самых многострадальных мест даже по меркам города-мученика. Линия фронта долгое время проходила по его западным и южным окраинам. Да и теперь ушла недалеко.
– Чего тебе там делать? Там и людей уже не осталось, – отговаривает меня донецкая коллега.
– Да я ж там был в пятнадцатом году. Вот хочу опять съездить.
Тогда делал материал с мальчишкой Никитой, который жил вместе с матерью в бомбоубежище шахты «Трудовские». Он как раз пошел в первый класс. Сейчас уже, по идее, в десятый должен ходить. Застрял этот парень в памяти, постоянно вспоминаю о нем. Поэтому и нужно туда съездить.
И что удивительно, в этот поселок ходит рейсовый автобус! До разбитой в хлам автостанции, возле которой – брошенный блокпост и куча снарядных гильз. На обочинах центральной улицы Петровского – трава вперемешку с порослью. Бог знает, что там лежит. Донецкие пугают приезжих и себя самих «лепестками», а с недавних пор – и неразорвавшимися кассетами. Поэтому иду по самой дороге. Глухая канонада на западе. Где-то недалеко работает БТР. А в перерывах слышно, как поют птицы. Людей тоже не видно. Но где-то впереди слева – визжащий звук болгарки. Подхожу ближе – возле одного из домов орудует граблями женщина средних лет.
– Здравствуйте! А мне говорили, что здесь никого нет!
– Брешут! Здесь полно людей! Здесь люди живут, и дальше люди живут, – она отвлекается от работы и показывает рукой в сторону жилых домов. – Тут даже с маленькими дитями есть. А вот здесь молодой человек ходил с девочкой. Так что не верьте, что здесь никого нет. Просто люди выходят из автобуса и бегом домой.
Ее зовут Людмила. Вместе с мужем работает в городе, а потом возвращаются в свой разгромленный поселок. В их дом за время войны дважды прилетало. В пятнадцатом году и прошлой весной.
– Мы все это восстановили, потому что все родственники помогали. Иначе ничего бы не получилось.
Нынешним летом тоже был прилет возле дороги, разнесло два пролета забора. Дыру пока что заложили ветками. Но постоянная опасность – не повод, чтобы не наводить порядок. Вот она и сгребает опавшую листву.
– Не одна я тут такая. У нас по улице ходит молодой человек с бородой. Так вот, он возле домов обрывает траву. Чтоб вы понимали! – в словах Людмилы – гордость за своих земляков. – Все везде все делают. Везде. Где что прилетело, люди сразу ремонтируют. Вот так!
Беседуем с ней минут двадцать. Она рассказывает о семье, дочери, внуках, о том, что здесь все давно устали от обстрелов. И почему все равно остаются в поселке, где мирного населения быть не должно.
– Во-первых, особо уезжать некуда. А во-вторых, каждый болтик этого дома – это наша жизнь. Наша история. Все это заработано нашим трудом, – Людмила несколько секунд молчит и потом добавляет: – Передайте всем привет и скажите, что мы хотим мира! Очень хотим! Так хочется, чтобы уже не стреляли! Победили бы уже наши скорее…
Мирные профессии в этом городе – не менее рискованные, чем военные. Взять, к примеру, спасателей. Мало того что сама по себе работа на грани, так для вражеской артиллерии ее представители становятся одной из приоритетных целей. Украинские военные используют террористическую тактику: обстреляют какой-нибудь объект, а когда туда приезжают пожарные и начинают тушить – лупят в эту же точку второй раз. Недавно так погибло еще два донецких спасателя.
Не меньшими героями являются коммунальщики, сотрудники ресурсных компаний и, кстати, водители общественного транспорта. И вообще в эту поездку меня очень удивило, что почти в любую точку Донецка можно доехать на рейсовом автобусе. Даже в самые опасные районы, где от линии фронта километра полтора-два. В некоторые из таких мест ездят старенькие, видавшие виды ПАЗики. А вот на поселок шахты Абакумова – новенькие низкопольные комфортабельные автобусы. Подарок мэрии Москвы сражающемуся Донецку.
На одном из таких красавцев катаюсь по маршруту с водителем Валерием Тихим. Он уже три десятка лет в профессии. И в основном на этом, 41-м маршруте. Четыре круга до центра и назад – в первую смену. Три – во вторую.
Спрашиваю, как оно – работать на опасном маршруте?
– А кто его знает, опасный он или нет: никогда не знаешь, откуда и куда прилетит, – пожимает он плечами.
И это правда. В тот же день, когда я работал в «нехороших» западных микрорайонах города, местные коллеги поехали снимать последствия ракетного прилета на юго-восточную, еще недавно тихую окраину. Хохлы накрыли это место повторно. Трое раненых журналистов. Слава богу, живы остались.
А водитель Тихий за годы войны не раз попадал под обстрелы.
– Конечно бывало, – улыбается он.
Когда прилет, все водители, кто в рейсах, – на телефонах. Звонят друг другу, рассказывают, куда прилетело. Потом немного пережидают, где кого застало, и дальше по маршруту.
Он тоже не нарадуется новым красавцам-автобусам.
– Транспорт замечательный. На таком приятно работать!
Сидеть в салоне тоже приятно. Если закрыть глаза, то как будто едешь по мирному городу. Заходят и выходят люди, о чем-то разговаривают. Компостируют билеты. Солнце светит в окно… И где-то на западе отчетливо грохочет канонада. А Валерий Иванович Тихий едет по маршруту. Он сегодня во вторую смену. Значит – нужно сделать три круга.
Историю об этом человеке мне рассказали местные журналисты. Есть на юго-западе Донецка село Александровка, которое расположено впритык к Марьинке. Той самой Марьинке, за которую почти десять лет шли боевые действия. Прошлой весной мы были в Александровке, беседовали с местными жителями, которые прятались в бомбоубежище местной школы.
Теперь это здание уже серьезно разрушено, и люди оттуда ушли. Но в самом селе их еще не мало. И сюда тоже ходит автобус маршрута 99-Б. Его водитель, Владимир Будур, – личность героическая даже по донецким меркам. Прошлым летом, 24 июля, его автобус попал под обстрел.
– Уже обратно возвращался из Александровки. Только доехал до стадиона – и впереди взрыв. В лобовом стекле дырка, осколок влетел в щеку и в глотке застрял, – вспоминает он. – Я сразу вырубился, а потом пришел в себя. Ну, может, через полминуты. Еще людям крикнул, чтобы забегали быстрее в автобус.
Вот так, окровавленный, с осколком в горле, он довез людей до более спокойного места. И только потом отправился в больницу.
– Врачи сказали, что такого чудака еще не видели. Ранение было серьезным, еще немного бы – и все. И еще сказали, что в рубашке родился.
В общем, его залатали, и отправился Владимир Петрович дальше крутить баранку. На родной маршрут.
Его старый ПАЗик урчит, подскакивая на кочках и объезжая бесчисленное количество ям на дороге. В Александровке заходят три пожилых человека. Женщина внимательно смотрит на мою пресс-карту и наотрез отказывается давать интервью. Но узнав, что речь идет о водителе, быстро меняет свое мнение.
– Ой, Володя – очень хороший человек! Стреляют – а он все равно едет, возит нас, никого не обижает. И хоть ранение получил – вышел и работает. Дай Бог ему здоровья, мы ему так благодарны, так благодарны!
Ее зовут Лариса Владимировна, она везет пару тыкв со своего огорода на рынок в Донецк, и, кажется, о Владимире Петровиче она готова говорить и говорить.
– Да самый лучший этот Вовка! – вступает в разговор еще один пассажир. – Его все люди здесь знают! Он ямки переезжает аккуратно, чтобы рама не лопнула! В общем, настоящий водитель, дай Бог ему здоровья!
По ходу движения заходят и выходят другие пассажиры.
– Привет, Володь!
– Вова, мне вот здесь, возле школы останови.
– Как дела, Вовчик?
Он и правда местный герой и любимец. Уже когда доехали до города, беседуем пару минут возле автобуса.
– Почему работаю здесь? Во-первых, людей жалко. А то о них как будто забыли. Все считают, что их здесь уже не осталось. А люди есть, и им тоже нужно добираться кому на работу, кому по делам. А во-вторых, так отец воспитал. Если взялся за гуж, значит, не говори, что не дюж. Выполняй работу свою до конца и как положено.
И вот уже сорок лет Владимир Будур работает как положено.
– И всю жизнь – баранка – баранка – баранка. А на этом маршруте уже четыре года. В четырнадцатом-пятнадцатом годах вывозил людей из поселка Октябрьского, который тогда сильно обстреливали. И с Жилплощадки вывозили. Пришлось, в общем, хлебануть. И по кустам во время обстрела прятался с пассажирами. Всякое было…
Он спешит снова за руль, говорит, что важно не выбиться из графика. А то его люди ждут.
На центре Петровского района Донецка, возле торгового центра «Галактика», – оживленно. Ездят машины, снуют пешеходы. Даже не скажешь, что здесь на днях во время атаки дронами был ранен человек. Недалеко разложили свои вещи торговцы придорожного рыночка. И почти полная тишина. Как будто бои где-то далеко. А мимо по улице Петровского снуют автобусы. Все они ездят по опасным маршрутам. Почти до самого фронта. Но всех их ждут люди…
На следующее утро площадка перед «Галактикой» была атакована украинским беспилотником. Были ранены два мирных жителя. В этот день у Владимира Будура был выходной.
