Мы встретились с ним в Донецке. Возле моста, соединяющего живой, хоть и израненный микрорайон Текстильщик и «сумрачные земли» Петровки – самого западного района, где долгое время лютовали вражеская артиллерия и дроны. В самом дорожном покрытии моста – несколько следов от прилетов. Зато это хороший ориентир, чтобы встретиться двум анапчанам, которые друг друга никогда не видели.
Максим вышел на нас незадолго до этого. У него была просьба – одна из тех, с которыми обращаются наши парни на фронте к волонтерам. Вроде ничего нового. Но меня как током ударило, когда узнал его возраст. Двадцать лет! На год старше моего младшего сына. После этого нельзя было не увидеться лично.
Он пришел со своим другом Вовой, бывшим одноклассником и однокурсником по нашему сельхозтехникуму, а теперь – сослуживцем. Говорят, что военная форма взрослит человека, но они слишком молоды даже в камуфляже. И сопровождавший их командир тоже казался пацаном. Хотя почему казался? Ему лет тридцать, моложе моей старшей дочери.
Следующая встреча, уже обстоятельная, была в Анапе. Максим, позывной – Пионер, награжденный медалью «За разминирование», приехал в отпуск после того, как успешно завершил учебу на дронах на оптоволокне. Во время нашего долгого разговора он часто улыбался, а я постоянно ловил себя на мысли: этому солдату всего двадцать, а он уже год воюет. Что за это время ему пришлось увидеть и осознать, мне до конца не понять даже с высоты своих пятидесяти шести.
Он говорит, что никак не планировал связывать жизнь с военной службой. Работал в IT-компании, после того как отучился на программиста. А потом пришла повестка на срочную службу.
– Ну на срочную особо не хотелось, и я начал выяснять у знакомых, как и что с контрактом. Решил подписать его с дальнейшим обучением на беспилотниках.
Но в жизни получилось иначе. Короткое обучение на полигоне в Ростовской области, немного теории по дронам, постреляли из автомата – и «за ленточку»!
– Привезли нас куда-то под Донецк. Ночь, кругом поля, рядом – посадка. Подходят командиры подразделений и спрашивают: кто что умеет делать? А все молчат. Такое ощущение, что ничего сказать от страха не могут. А у меня с собой только ноутбук был. И я с перепугу все о себе стал рассказывать. Что я на беспилотники учился, что у меня ноут есть. Офицер сразу заинтересовался: «Может, у тебя и дроны есть?» – «Нет». – «Эх, жаль!».
В общем, забрал он с собой их четверых, кто из Ростовской области был. Двое суток они сидели в каком-то доме, а оттуда Максим с одним парнем попали в танковый батальон, во взвод БПЛА.
– Там уже все обстрелянные, трое мобилизованных, им за сорок, и я такой, девятнадцатилетний. Одно радовало, что был еще один пацанчик, ему тогда было восемнадцать. А он к тому времени уже успел четыре месяца побыть в штурмовиках, пока командир полка не забрал к себе, чуть подальше от передовой.
И началось настоящее обучение. Максу выдали старенький «Мавик», на полигоне приходилось работать по двенадцать часов в сутки. Но молодым эта тема дается легче: сказываются навыки компьютерных игр. В общем, на практику хватило три дня. А потом просто подгонял теорию.
Через некоторое время он уже начал проситься на боевое задание. Первая задача была в Новомихайловке, есть такое село южнее Донецка. Один из мощных рубежей вражеской обороны, который наши взяли только через полтора года боев. Вместе с командиром отделения Пионеру нужно было провести разведку и скорректировать огонь нашего танка.
– Он отработал по опорнику противника, очень точно, и мы должны были уже идти на откат. Вылезаем из блиндажа, и тут по нам начал работать миномет. Хорошо, что рядом был командир отделения, я только выполнял его команды. Добежали до посадки, где стояла их машина, прыгнули в нее и погнали. А у меня бешено колотится сердце: вдруг осознаю, что все это уже не игра, на паузу не поставишь.
Второе боевое задание было через три недели в Марьинке.
– Когда закатывались туда, обстановка была очень тяжелая. Уже темнело, и, когда мы вылезали из машины, сразу услышали жужжание дрона-камикадзе. Смотрю: все пацаны разбегаются, а я чувствую, что со мной нет командира отделения. И некому подсказать. Стою ошалевший, потом вижу какие-то развалины, быстро за них забегаю и начинаю ходить по звуку. Пытаюсь определить, с какой стороны он летит, чтобы перебежать на другую.
В конце концов, не найдя добычи, дрон куда-то улетел, а парни пошли дальше пешком. Четыре километра в бронежилетах, с огромными сумками. Даже тренированному человеку это сложно.
Весь путь было тихо, но, когда стали подходить к развалинам пятиэтажек, по ним начал работать 120-й миномет. Но пронесло.
Через месяц погиб его напарник, позывной – Монгол. Был апрель, в Донбасс пришла весна. И ребята на задание начали ездить на мотоциклах.
– Мы еще с одним парнем, позывной – Болт, вышли на точку ждать, когда подъедут ребята на мотоциклах, чтобы прыгнуть туда вторыми номерами. Подъехал командир отделения, а Монгола нет. Подождали его пять минут, потом побежали искать. А там, возле двухэтажек, – яма. И мы слышали, как раньше пролетел вражеский камикадзе. Подбегаем, а Монгол головой вниз лежит в яме. Видимо, испугался камикадзе, что-то не так сделал и перелетел через руль. Вижу, что он уже задыхается. А я стою и не понимаю: как же так? Я же час назад с ним разговаривал! Вытащили его, вызвали эвакуацию, отнесли в двухэтажку, укрыли одеялом. И щупаем пульс. Сначала он у него был, а потом начал теряться. Подъезжает наш УАЗик, мы его грузим туда, машина быстро отъезжает, а по нам буквально через полминуты начинает работать вражеский миномет. Снова бежим в двухэтажку, ждем, когда немного успокоится. И буквально через полчаса выходит на нас по рации командир и говорит: «Монгол – «двести». Потом медики говорили, что был перелом шеи, и никаких шансов не было. А я же с ним сюда два месяца назад пришел!
Максим на минуту замолкает. Я тоже молчу. Вспоминаю пацанов, с которыми виделся там, а теперь их нет. Того же Витю Ивченко, позывной – Фитиль. На кладбище возле его могилы сегодня развевается триколор...
А потом в их взвод пришел Вова. Они с Максом учились вместе в школе, потом в техникуме.
– И вот он выходит на меня и говорит, что хочет контракт подписать. Я ему говорю: зачем тебе это? У него был личный мотив. Но, к его чести, нужно сказать, что Вова всегда был патриотом. Он уперся: все равно подпишу. Я тогда говорю: подожди, отношение на тебя выпишу, чтобы ты сюда попал, а не бог знает куда. Будешь хоть у меня под боком. И вот он приезжает весь такой счастливый, довольный, а я понимаю, что ему еще сто-о-лько пройти надо!
На правах «опытного» боевого товарища Максим начал делать все, чтобы Вова как можно дольше оставался в тылу.
– Он пошел инженером, обучился заряжать дроны, первые четыре месяца на боевые задания не выходил. Но теперь он тоже оператор и показывает результаты. Видно, что немного устал, но и повзрослел тоже.
В прошлом году наши серьезно продвинулись на Донецком направлении. Особенно после того, как противник начал курскую авантюру.
– Уже в конце лета почувствовалось, что у них не хватает личного состава, чтобы успешно нам противостоять, и снабжения. Вначале мы заметили, что по пятиэтажкам в Марьинке перестал работать 120-й миномет. Потом реже стала бить их артиллерия.
Мы тогда работали по Катериновке. Когда закатились в посадку и нам сказали, что в трех километрах от нас – хохлы, я не поверил. Раньше и в шести километрах от неприятеля было очень тяжело. А тут – ноль воздействия. В этом районе у нас потом был целый «аэродром»: четыре «птички» постоянно работают, только успевай менять батареи. Настолько это было внаглую, что самим было не по себе. Но и это не провоцировало на ответный огонь. Наши войска начали очень быстро наступать. А враг отступал еще быстрее. Единственное, успевал минировать свои бывшие позиции.
– Была у нас такая история с Вовой. Закатились вдвоем в посадку, это был его первый боевой выход. И он пошел в оставленный хохлами блиндаж искать воду. Я за ним. А потом внезапно останавливается и говорит: «Замри!» Включает фонарик, а у него перед лицом сантиметрах в пяти – растяжка. Мы оба очень хотели пить, воду нам еще не успели подвезти. Но тут уже все. Пошли в посадку курить и ждать, когда привезут, в блиндаж уже не пошли.
– Танкисты – люди особые. Мы их сопровождаем и видим, как они постоянно рискуют жизнью. Подрываются на минах, по ним работают артиллерия и камикадзе. А они идут вперед. Гордость берет, что с такими мужиками работаешь!
А Максим с товарищами строит им маршрут. Это огромная ответственность: нужно сделать все, чтобы провести машины без потерь.
– Мины на пути нужно поднять. Мы их дистанционно подрываем тротиловыми шашками, которые сбрасываем с дронов. Я и медаль «За разминирование» получил, когда поднял 250 мин за 12 дней. Скажу так: наши саперы с нами отдыхать начали, теперь мы еще и саперы.
За год боевых действий Максим сильно изменился. Об этом говорят его родные и друзья. Стал более сдержанным и серьезным.
– Жизненные планы тоже изменились. Раньше никак не видел себя в военном деле, а сейчас думаю, что, возможно, принесу здесь больше пользы. Например, инструктором БПЛА.
И как будущий инструктор он постоянно совершенствует свое мастерство. Недавно прошел обучение работе на дронах на оптоволокне. Там есть свои нюансы с управлением, но главное – им не страшен РЭБ, если правильно построить полет, то они обязательно долетят до цели.
Недавно их полк перебросили на другое направление, которое снова становится горячим. Очередное испытание для Максима и его сослуживцев.
– Знаете, фронтовое братство – это не слова, оно реально существует. У нас во взводе все как братья. Ты за каждого переживаешь. Наши деды передают нам жизненный опыт, а мы их знакомим с новыми технологиями. Так и победим. Все вместе. Другого варианта быть не может.
На днях, судя по сообщениям с мест, начали наступление их соседи справа и слева. Значит, скоро двинется и их подразделение. Удачи тебе, Пионер! Тебе и всем нашим защитникам!
