- Андрей, вас называют человеком-праздником. Как вы к этому относитесь?
- Меня как только не нарекали: и «фейерверком», и «салютом», и даже «фонтаном». Я тогда вспоминаю Козьму Пруткова: «Если есть фонтан, заткни его». Мои концерты могут длиться 4-5 часов – меня надо порой останавливать. А вообще ярлык весельчака как-то сам ко мне приклеился. Друзья знают: в компании я делаю все, чтобы случилась радостная атмосфера, а потом тихо сижу в уголке. Это мой способ существования.
- Как вы вообще решили стать артистом? Родители – физики, математическая школа…
- Я бальными танцами в детстве еще занимался (улыбается). Даже знаю, когда принял решение пойти в театральное. 2 октября 1977 года, в день моего рождения, я заявил об этом матери – доктору физико-математических наук Омского политеха.
Представляете? Мягко скажем, она хотела для меня совсем другой судьбы. И пыталась меня отговорить: мол, актеры мало зарабатывают. Но я не отступал. Сошлись на том, что мама меня покажет режиссеру омского ТЮЗа. Если он посчитает, что в артисты я не гожусь, продолжу учить физику. Но он так не сказал. И уже летом я отправился штурмовать московские театральные вузы. Так я попал в ГИТИС, и во время учебы мне довелось даже сыграть с Анатолием Папановым.
Помню, он меня как-то спрашивает (говорит голосом Папанова – прим. авт.): «Блокадник, ты пиво будешь?». Я – ему: «Да я из Омска». Он: «Посмотри на себя в зеркало, блокадник». Шутил всегда по-доброму…
Самое интересное, что позже и моя мама-физик в 42 года поступила в ЛГИТМиК на режиссера, и даже делала передачи для телевидения.
- Вы учились в Москве, а как потом оказались в ленинградском театре?
- Поехал вслед за любовью. Встречался я тогда со своей будущей женой Татьяной. Мы решили, что будем жить в ее родном Ленинграде, где она работала в Молодежном театре. Естественно, она предложила мне устроиться туда. Я приехал, зашел поговорить с главным режиссером. Он спрашивает: «А как у тебя с пропиской?». Отвечаю, что собираюсь жениться, и меня пропишут.
Вечером я поехал к Тане домой - знакомиться с ее родителями. Захожу, и вижу, как режиссер, с которым я недавно беседовал в театре, сидит в трусах на табуретке и ест борщ. Он вскинул брови: «Так ты говоришь, тебя пропишут?»... Все-таки в театр на работу меня взяли. А вообще истории любви меня не раз подводили.
- Каким образом?
- Меня пригласили на главную роль в киноленту «Ребенок к ноябрю». Я отснялся в первой сцене, а потом отпросился у режиссера Саши Павловского съездить к невесте на денек в Ленинград. Там сломал руку. Вернулся в гипсе. И Павловского стали уговаривать меня исключить: снимался всего ничего, можно заменить другим актером. Но режиссер видел в этой роли только меня… Выкрутились: придумали эпизод, будто я падаю со 2-го этажа и якобы также ломаю руку.
- В этом фильме вы еще и французские песни исполняете. Знаете язык?
- Да, выучил его с помощью русского графа. Дело было так. Мне всегда нравились песни Азнавура, Дассена. И я, не зная французского, придумал музыкальную программу «Шансон белых ночей» - по советским и французским шлягерам. Просто заучил их на слух. И объездил с ней полмира.
Во Франции на концерте оказался граф Владимир Орлов. Он зашел ко мне в гримерку поблагодарить за песни. И заговорил на французском. А я – ни в зуб ногой! И он самолично взялся за мое обучение… Но самое любопытное в этой французской истории то, что сбылась моя давняя мечта: тогда же я познакомился со своим кумиром - Шарлем Азнавуром.
- Расскажете, какими судьбами?
- Во Франции меня заметил импресарио ежегодного концерта ко Дню взятия Бастилии и пригласил спеть. Я решил исполнить попурри из французского шансона. Выхожу на сцену, затягиваю «А Пари-и-и» и вдруг вижу – во втором ряду сидит сам Ив Монтан. А это его песня. И я понимаю, что забыл слова. Начисто! В голове одна мысль: «Опозорил – и себя, и родину, и беднягу-импресарио, который меня позвал». Очнулся, когда мой язык молотил уже 3-й куплет. В голове пусто, а мышцы помнят (улыбается).
- А где же Азнавур?
- Я не сразу обратил внимание на маленького человечка, сидящего рядом с Монтаном – это и был Шарль Азнавур. После концерта знаменитости устроили небольшой банкет в кафе возле моста Александра III и пригласили меня и еще нескольких музыкантов. Когда подвыпили, я расхрабрился и начал кричать, что все французы – жлобы и что если бы не наш царь, то они никогда не увидели бы самый красивый мост в столице Франции.
И вообще я сейчас всем покажу, как надо родину любить: разбежался и в концертном белом смокинге сиганул в Сену. Вылез я уже в зеленом облачении, потому что река цвела. Меня подхватили под руки и посадили в авто. Думал – все, сдают в полицию. Но нет, привезли в магазин. И принесли смокинг стального цвета – подарок от Азнавура.
- Видите, не все французы – жлобы, - улыбнулся шансонье.
- Какой вы француз! Вы же армянин, - говорю я. И с этого дня началась наша дружба. Я 8 лет ездил с Азнавуром и выступал на его концертах. Даже спел с Дедом на его 80-летии.
- С Дедом?
- Да, я так называю своего коллегу Левона Оганезова. Мы 10 лет с ним гастролируем вместе – устраиваем джазовые концерты с вкраплением наших с ним шуток. Например, в Израиле такой случай был. Дед у рояля треплет какие-то истории, и из зала нам приходит записка:
«Между прочим, тут есть люди, которые не знают русс-яз, поэтому играйте уже». Я читаю ее Деду. Лева поворачивает свой знаменитый профиль и говорит: «Когда я сидел за одним столом с президентом, сочинил такой стишок:
Да будь я и негром преклонных годов
И хоть не учусь в институте,
Немецкий бы выучил только за то,
Что им разговаривал Путин. Учите язык!».
И после концерта спросил меня: «Ну что, в грязь лицом не промахнулись?».
- Кстати, о главах государства. Вы ведь и на Горбачева, и на Ельцина делали пародии. Президенты на вас не обижались?
- Да, но первым был Брежнев. Я заговорил его голосом еще в институте. Так меня чуть не исключили! С Горбачевым вышла интересная история. В 93-м году я вел «круглый стол» по теме кинорынка. Присутствовал и Михаил Сергеевич. Задаю вопрос и ему: «А каково было, с одной стороны, родить перестройку, с другой - самому перестроиться?». Он мне отвечает: «Я вас помню, ну что уж теперь». Я понял, что он обиделся на случай, который произошел ранее.
Это было в Кремлевском Дворце съездов, где я пел русские песни. Закончил и вижу - в первом ряду сидит Горбачев с супругой. Понимаю, что такой возможности больше не будет, и пошутил его голосом: «Михаил Сергеич, обратите внимание, вот они, плоды вашей перестройки: вы сидите в первом ряду, смотрите пародию на себя и сами, так сказать, смеетесь вместе с залом». Потом мне прислали за кулисы букет от него, но пародии этой он мне, как видите, не простил.
- Такое отношение вас как-то задевает?
- Отвечу так. Земля – самый разумный субъект во Вселенной. Единственного своего спутника – Луну – она развернула к себе светлой стороной и знать не хочет, как выглядит ее темная поверхность. Вот и я так взаимодействую с людьми – только со светлой их стороной. Как только начинает поворачиваться, разворачиваю. Если нет – сам ухожу. И верю в добро.
