– Сергей Дмитриевич, когда вы поняли, что хотите быть художником?
– Рисовать я начал рано, еще ребенком, когда мне подарили первую коробку карандашей. Тогда, наверное, я и решил, что хочу быть художником. И, повзрослев, только укрепился в мысли, что никем другим я себя не вижу. В этой профессии нет ни возраста, ни каких-то общепринятых ограничений. Трудно сказать, сколько тебе психологических лет – то пять, то пятьдесят, а то и семьсот. Зависит от того, как и о чем пишешь. Самое главное, что во время работы ты сквозь себя пропускаешь энергию Бога, закачиваешь ее в холсты.
– Почему, повзрослев, кто-то из подающих надежды детей рисует дальше и становится художником, а кто-то нет?
– У маленького ребенка прямая связь с Богом. Он его мысли рисует. На бумаге, стене, да на чем угодно. А потом глупые взрослые вмешиваются, поправляют ребенка. И сбивают его с пути. В итоге дети в 12–14 начинают делать так, как им советуют взрослые, и убивают в себе божественное начало.
Родился 21 февраля 1950 года в станице Варениковской Крымского района.
В 1972 году окончил художественно-графический факультет Кубанского государственного университета.
С 1983 года является членом Союза художников России.
В своих работах Сергей Воржев часто прибегает к этническому сюрреализму. Один из любимых его мотивов – «Марапацуца», что означает «моя солнечная колесница». Картины художника находятся в собраниях музеев и частных коллекциях как в России, так и за рубежом.
Сергей Воржев является заслуженным художником РФ и кавалером ордена Петра Великого I степени.
Мне в свое время повезло. Никто меня не сбивал, некому меня было переучивать. Поэтому сам сегодня даю ученикам как можно больше свободы. Что бы они ни делали, стараюсь это понять. Потому что важно дать им возможность найти свою стилистику, образы, пути, по которым им будет легко и радостно дальше идти в искусстве.
– Художники неоднозначно относятся к своим ученикам. Кто-то гордится их успехами. Но мы знаем случаи в истории, когда мастера завидовали ученикам, которые превзошли их талантом. Как у вас складываются отношения с воспитанниками?
– В отличие от науки, искусство неповторимо. То, что делаю я, не могу сам повторить, и никто из учеников не сможет. То же самое касается и их творчества. Это великое свойство искусства – неповторимость, уникальность. Поэтому, если мои ученики делают что-то хорошее, я понимаю, что надо этому только радоваться.
– К художникам, как и к любым талантливым людям, по-разному приходит вдохновение. Как это происходит у вас?
– У меня самые разные пути прихода идей. Вот, к примеру, эта работа (показывает на картину, где изображен большой красный петух. – Прим. авт.) мне приснилась. Я проснулся и буквально ухватил петуха за хвост.
– Вы согласны с мнением, что ваше творчество отчасти напоминает картины Сальвадора Дали?
– Я так не думаю. Мои работы называют этническим сюрреализмом. Но сюрреализм Дали никак не связан с сюрреализмом Воржева. Мое творчество, наверное, ближе к Иерониму Босху. Я опираюсь на этнические корни, на воспоминания детства. А моя любимая серия картин «Марапацуца» (солнечная колесница) основывается еще и на определенной сюрреалистической фантазии, на образах, которых нет в реальной жизни, но стоит чуть-чуть прищуриться, помечтать, как эти сюжеты возникают в воображении.
– Как вы относитесь к работе художника под заказ?
– Некоторые художники, если не будут делать работы под заказ, просто умрут с голоду. Для того чтобы заработать на хлеб, творческие люди порой вынуждены работать на заказ, в этом нет ничего зазорного.
Мне, может быть, везет больше других. Я делаю то, что хочу. Людям это нравится, и что-то из этого покупается. Вспомню пару случаев, которые произошли еще в советское время. Так, я нарисовал целую серию картин про алкоголиков – 25 холстов! Приезжали академики, партийные деятели. Ходили и оценивали работы кубанских художников. И тут увидели мое творчество. Спрашивают: «Кто этот негодяй?» Я честно ответил: «Вот он, перед вами стоит». А они и говорят: «Негодяй, но какой талантливый». Кстати, все работы до одной потом раскупили в музеи, в коллекции.
А еще мне предложили как-то написать правильную картину. Я и написал сюжет про комбайнера. Тот самый момент, когда комбайн в разгар жатвы сломался прямо в поле – пыль, жара, ругаются мужики, а на переднем плане парнишка с вилами наизготовку. И эту картину повесили в музее им. Ф. Коваленко. Правда, при первом же удобном случае сняли и припрятали где-то в подвале. Но к тому времени ее успели сфотографировать зрители. Фото разошлось по всему городу. В конечном итоге картину вернули. Ее выкупил у меня за большие деньги коллекционер. И увез. Если честно, до сих пор не знаю, куда. Такой вот заказ получился.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Я продолжаю писать серию «Марапацуца». Она неисчерпаема, мне интересно над ней работать. Кроме того, начал серию, связанную с античностью, Восточным Боспором, с Анапой, Геленджиком и другими кубанскими территориями, где в древности располагались античные полисы. История Кубани очень глубокая, мощная – и по пластике, и по образам. Я с удовольствием еще раз в нее окунусь и попытаюсь создать большую серию графических и живописных работ.
– Как раз в этом году будет отмечаться 2500 лет Боспорского царства. Есть ли идея организовать тематическую выставку новых работ?
– Не просто идея. Надеюсь скоро поговорить об этом на уровне администрации края. Созрела мысль силами кубанских художников создать большую серию живописных и графических работ, посвященных как раз этой дате. И открыть тематические экспозиции на Черноморском побережье. При помощи сюжетов, которые будут рассказывать через искусство о Боспорском царстве, о древних греках, амазонках, можно будет привлекать к нам туристов. У нас мощная живописная школа в Краснодаре и на Кубани, мы могли бы в течение нескольких лет представить эту серию и сделать ее достоянием края, России и мира.
– Если вернуться к серии «Марапацуца», по ней талантливым краснодарцем Игорем Гаркушенко был даже снят анимационный фильм и представлен на кинофестивале в Каннах. Стоит ли ждать продолжения этого творческого тандема?
– У нас есть огромное желание снять о Кубани целую серию таких мультфильмов. Но предыдущий мы делали больше двух лет буквально на коленке – без денег, со старым оборудованием. Сейчас есть новый великолепный сценарий. Нужна помощь. Может быть, грант. Будем надеяться, что все хорошее случится.
– Вы много говорите о Кубани. А не возникало никогда мысли уехать на время из Краснодара и поработать за границей, тем более ваши картины часто выставляются за рубежом.
– Когда я делал выставки за границей, постоянно поступали такие предложения. В Гамбурге, Берлине, Загребе, Варшаве предлагали мастерские, чтобы я поработал хотя бы полгода или год. Но нет. Через пару месяцев у меня начинает колоть в этом месте (кладет руку на сердце. – Прим. авт.), и мне невыносимо хочется обратно. Я физически не могу существовать вне Краснодара и вне Кубани. Поэтому зарубежные предложения – это бесполезно. Тоска зеленая наступает, не пишется, и я быстро улетаю обратно. И когда выхожу из самолета, испытываю просто непередаваемый прилив восторга, счастья. Хочется даже бетонную полосу поцеловать, потому что я снова дома. В Краснодаре вообще густо разлита энергия живописи, надо просто научиться ее видеть. Нигде в мире так хорошо, как здесь, мне не работается.
– О чем сегодня мечтает художник Сергей Воржев?
– У меня сейчас реальная мечта, которую я каждый день воплощаю, – писать новые холсты, делать это хорошо, неторопливо. Я убежден, что все события мира находятся на кончике кисти художника. И если он держит кисть в руках как можно чаще, все, о чем он мечтает, осуществится. Хотелось бы донести это до молодых художников. Надо писать то, что тебе самому искренне нравится. В этом глобальный секрет искусства – пахать. Я бы даже сделал для самых талантливых художников и вручал им золотой значок в виде маленького плуга. Того самого, кубанского, на котором раньше на быках пахали и который то и дело появляется на моих картинах. Такой уменьшенной копией плуга надо награждать живописцев, чтобы они не забывали о своем призвании – пахать творческую ниву.
А сам я, дожив до 70 лет, благодарю Бога за то, что у меня есть небольшая мастерская, краски, холсты и темы, которые можно писать бесконечно. Прежде всего, о Кубани, о том времени, когда на домах еще были камышовые крыши, когда осетры «хрюкали» у самого берега. Это тема детства, счастья, земного рая. Я счастлив быть в этой теме.
