В кабинете Владимира Леонидовича взгляд сразу падает на две огромные гирлянды бейджей на стене. Их тут несколько сотен.
– За сколько лет собрали такую коллекцию?
– Лет за семь, наверное. Как приеду с очередного конгресса или симпозиума, так и пополняется набор. Участие в таких мероприятиях – неотъемлемая часть моей работы. Например, недавно у нас в Краснодаре проходил мастер-класс по эндоскопической урологии. Приехали 12 ведущих российских специалистов. Читали очень интересные лекции о новых методиках лечения, выполнено около 20 сложных эндоскопических операций. Современная медицина построена на постоянном обмене опытом, знаниями, технологиями. Без этого невозможно развитие.
Сегодня медицина – труд коллективный. Раньше был земский доктор, который при помощи стетоскопа и справочников мог примерно определить заболевание и назначить лечение. Быстрое развитие диагностики и появление новых методов лечения позволили по другому оказывать медицинскую помощь. Принять правильное решение по заболеванию возможно только при участии в постановке диагноза целого ряда узких специалистов. Такой командный подход позволяет получить картину заболевания с высокой точностью и разработать наиболее эффективное и наименее травмирующее пациента лечение. Этот путь развития медицины правильный. Достаточно сказать, что от года к году увеличивается список заболеваний, с которыми можно бороться без хирургического вмешательства. Ведь операция оправдана только в том случае, если иного способа облегчить страдания человека нет. Скальпель хирурга спасает, но он все равно режет. Поэтому, чем менее травматичное лечение, тем безболезненнее реабилитация.
– Странно это слышать от практикующего хирурга. Сколько операций лично вы провели сегодня?
– Сейчас посмотрю, – Владимир Медведев берет лист и что-то читает. – Так, сегодня пять операций – обычный день.
– Сколько вы за столом простояли? И зачем вам вообще оперировать, если на вас огромный урологический комплекс, преподавание в вузе, научная работа, да и хозяйственных вопросов хватает?
– За столом провел шесть часов. А относительно того, зачем – так я ж ничего больше не умею. Бывают, конечно, моменты, когда говорю себе, что надо меньше оперировать, но один – два дня вне операционной – и чувствую себя некомфортно. Хирург не может не оперировать. А операционная – это очень своеобразный мир, который не отпускает. Эту атмосферу невозможно передать словами, но хирурги прекрасно понимают, о чем я говорю.
Что касается нагрузки руководителя, то я вывел для себя две составляющие, которые помогают.
Во-первых, коллектив. Люди, которые работают рядом со мной, четко знают и контролируют свои зоны ответственности. Все прекрасно понимают, что каждый на своем месте, мы делаем одно дело – лечим людей. Врачи, операционные сестры, медсестры, санитарки, электрики, завхозы – в этой цепи нельзя выбить ни одно звено, потому что нарушится работа всего механизма. Могу сказать, что в урологическом центре сегодня очень сплоченный коллектив настоящих специалистов.
Во-вторых, сама организация краевой больницы построена настолько продуманно и четко, что многих вопросов попросту не возникает. Владимир Алексеевич (Порханов, главврач ККБ № 1. – Прим. авт.) изначально видел краевую больницу как агломерацию крупных специализированных медицинских центров: грудной хирургии, травматологии, урологии и так далее. При этом все эти центры объединены общей политикой управления и действуют как здоровый организм. Мне посчастливилось в этой системе руководить урологическим направлением.
– Вот, о счастье. Вы себя считаете счастливым человеком?
– Конечно. Я занимаюсь любимым делом. Вообще, медицина – такая сфера, где есть две категории людей – счастливые и несчастные. Третьего не дано. Счастливый врач тот, кто безмерно любит свою профессию. А если человек пришел в медицину не по призванию, работа для него становится каторгой. Нагрузки огромные, постоянный стресс и к тому же надо все время учиться. Выдержать такое без любви к профессии очень тяжело.
– И вы учитесь?
– Конечно. Постоянно читаю специализированную литературу. В медицине постоянно появляются новации, которые очень быстро становятся обыденностью. Взять роботизированную хирургическую систему «Da Vinci». Семь лет назад мы о ней знали, но и мечтать не могли, что такая будет у нас, в Краснодаре. Но на Кубани власти очень большое внимание уделяют здравоохранению, и во многом благодаря этому «Da Vinci» появился в краевой больнице № 1. Мои коллеги и я оперируем этим роботом уже пятый год и теперь с трудом представляем, как справлялись без него раньше.
– Все чаще публикуются мнения, что в будущем профессии врача не станет – людей заменят роботы. «Da Vinci» – еще один шаг в этом направлении?
– Развитие, конечно, не остановить, но я далек от мысли, что роботы полностью заменят врача. Да, в хирургии, возможно, отчасти такое и произойдет, но не полностью. Как бы мы не уповали на технический прогресс, о нашем организме мы знаем еще далеко не все и сомневаюсь, что время стопроцентного знания человеческой природы когда-нибудь наступит.
Но есть и такие отрасли, которые вообще не приспособлены для «оцифровки»: психиатрия, акушерство, травматология – список длинный.
Человеческий организм – не машина. Здесь нельзя просто поменять деталь и излечить.
– А как же пересадка органов? Разве там не происходит замены поломанного органа на рабочий?
– Наверно, с неврачебной позиции так оно и выглядит, но трансплантация – это сложнейшая операция с последующей терапией. Есть случаи, когда она вообще противопоказана. Но такая операция всегда меняет жизнь человека – появляется масса особенностей и ограничений. Нам, нефрологам, можно сказать, повезло. Сердцу нет альтернативы, поэтому в кардиологии пересадка порой является единственным способом спасти жизнь. У нас же почечная недостаточность уже не приговор. Сегодня в крае диализ получают порядка трех тысяч человек. Наш диализный центр и другие центры по всей Кубани полностью справляются с нагрузкой. Более того, благодаря вниманию краевой администрации мы располагаем значительным резервом диализных мест. Конечно, необходимость трижды в неделю делать пятичасовую процедуру диализа доставляет неудобства, но уже проверено, что она позволяет людям с почечной недостаточностью вести полноценную и долгую жизнь.
– И все же как главный трансплантолог края расскажите об этой области подробнее.
– Трансплантология развивается быстрее, чем меняется менталитет. В плане готовности людей согласиться на посмертное донорство органов мы находимся внизу списка стран. Лидерами в этой части являются Испания, Беларусь, Новая Зеландия. В этих странах ведется активная просветительская работа, которая дает свои плоды, – большинство людей соглашаются, чтобы после их смерти органы спасли чью-то жизнь. У нас же лист ожидания трансплантации только растет. Кстати, мы иногда в кругу врачей обсуждаем, кто согласен на посмертную передачу органов. Мнения делятся. То есть, даже у нас нет единого отношения к вопросу. Чтобы изменить ситуацию, необходима государственная программа, которая показала бы важность и нужность донорства.
– Когда вы говорили о «Da Vinci», отметили, что еще недавно он считался фантастикой, а теперь – реальность. Что еще может произойти в медицине такое, что выведет ее на новый уровень?
– Активно развивается генная инженерия. Уже сегодня можно по ДНК даже на внутриутробном уровне довольно точно спрогнозировать, какими заболеваниями и в каком возрасте рискует заболеть человек. Когда эта методика станет доступной для всех, это и станет очередным прорывом в здравоохранении. Мы уже умеем эффективно лечить онкологические заболевания, а ранняя диагностика позволит не дать им развиться. Это одно из моих профессиональных желаний и человеческих.
