В тихом лесном урочище у реки Чепси, под огромной скалой, стоят две часовни – православная и армянская григорианская. Между ними – могилы с красными звездами. А перед входом на солдатское кладбище памятник: на лавочке сидит старенькая женщина с платочком на голове. Здесь ее дом, здесь ее сердце. И оно спокойно – ее солдатики спят…
Сегодня величественное молчание урочища нарушает лишь шум горной реки и шепот ветра. А тогда, в далеком 1942 году, война докатилась до Кавказских гор и на всю округу разносился грохот канонады. Немцы рвались к Туапсе, бои приближались и к хутору Поднависла. В дом семьи Ханжиян, который одиноко приютился у гор, принесли нескольких раненых, потом еще и еще.
Вскоре здесь разместился медицинский пункт 26-го стрелкового полка внутренних войск НКВД. В доме и под навесом размещали тяжелораненых, остальных просто укладывали под деревьями. Мест не хватало уже и там, а раненые все прибывали и прибывали – пехотинцы, моряки, стрелки.
К тому моменту из всей семьи в хуторе осталась только Аршалуйс, она взяла на себя обязанности санитарки. Медперсонал можно было пересчитать по пальцам, и военврач Вера Дубровская не могла нарадоваться на добровольную помощницу.
– Всего в урочище Поднависла и в окрестностях, по разным данным, похоронено от тысячи до двух тысяч солдат и офицеров. Поисковые группы постоянно изучают район и пополняют списки имен на памятниках солдатам.
– В 1997 году ЮНЕСКО признало Аршалуйс Ханжиян «Женщиной года» в номинации «Жизнь – судьба»
– Аршалуйс Ханжиян названа почетной жительницей Горячего Ключа и героиней войны в Горячеключевском районе.
– В 2015 году в Горячем Ключе и урочище Поднависла установили два одинаковых памятника этой невероятно сильной духом женщине. Рядом построили две часовни, где каждый проходящий может поставить свечу в память о погибших и их защитнице.
– В 2018 году состоялась премьера фильма о подвиге Аршалуйс Ханжиян.
Казалось, единственное, чего не делала Аршалуйс, – не оперировала. Она готовила еду и носила с реки воду, стирала белье и перевязывала раненых. Иногда приносила свежеиспеченный кукурузный хлеб, яблоки, картофель со своего огорода. Девушка читала бойцам книги и газеты. А когда становилось совсем нестерпимо, Аршалуйс пела им песни. И тогда девичий голос лился над стонами и хрипами раненых…
Многие из этих солдатиков долгие годы вспоминали сестричку, которая промокала им горячечный лоб, кормила из ложки, утешала в минуты отчаяния и боли. Однажды, спустя много лет после войны, в хутор к Аршалуйс приехал Николай Соловей. Сквозь слезы вспоминали они, как очнулся молодой парнишка после операции, а нога по колено отрезана. Лежит, слезы по щекам катятся. Аршалуйс спрашивает: «Чего плачешь?» – «Калека, как жить дальше?..» А она: «Ты, Николай, в школу ходил? Так иди дальше, учись. Станешь учителем… Женщин много, мужчины на фронте полегли, найдешь жену, семья у тебя будет. У тебя все впереди». Как в воду глядела Аршалуйс. Выучился парень после войны на педагога, стал директором школы.
Но самое тяжелое, что приходилось ей делать, – хоронить тех, кого минуту назад держала за руку. Порой это приходилось делать в одиночку на небольшой поляне, которую сегодня называют Поклонной.
Наверное, тогда, стоя перед очередным холмиком свежей земли, она пообещала себе и погибшим солдатам, что будет ухаживать за могилами до конца своей жизни. Верность клятве несла до самой смерти…
Потом началось контрнаступление Красной Армии. Бойцы 26-го стрелкового ушли и стали насмерть на Шаумянском перевале, преграждая путь врагу на Туапсе. Аршалуйс осталась в урочище одна. Она и ее могилы. Ими была усеяна почти вся поляна у дома Ханжиянов. Здесь были и братские могилы, где покоились сотни бойцов, были и одиночные.
После войны Аршалуйс работала в колхозе. Кормил женщину и огород, и лес. Отец, Киворк Ханжиян, научил дочь метко стрелять и оставил ей свое ружье. Не знала она тогда, как пригодится ей отцов подарок.
Забот хватало. Но каждую свободную минуту Аршалуйс брала ведра и шла к реке. Хрупкая женщина накладывала доверху речной гальки и возвращалась к поляне, где покоились ее солдаты. Камень за камнем, она обкладывала могилы погибших, чтобы не исчез безвестный остальному миру погост. Иногда она плела оградки для могил из молодых ветвей, как птица вьет гнездышки для своих птенцов.
Все родственники Аршалуйс к тому времени разъехались – кто в Фанагорийскую, кто в Горячий Ключ. Они звали ее к себе. Как можно остаться женщине одной посреди леса, где волки подходят к порогу дома? Хватит таскать воду в ведрах и топить печь дровами. Да и замуж давно пора. Но Аршалуйс была непреклонна. Даже отцу в его смертный час твердо сказала: «Отсюда не уеду. Клятву будет держать до последнего».
Замуж она так и не вышла – осталась солдатской невестой.
Ни о ней, ни о массовом захоронении погибших солдат долгие годы никто не знал. Пока в начале 70-х в Поднависле не решили рубить лес. Наметили делянки, проложили дорогу. Кому-то приглянулось и живописное местечко Поднависла. Аршалуйс предложили уехать из хутора, пообещав в обмен квартиру в Горячем Ключе. Отказалась наотрез.
А однажды на поляну выехал бульдозер. Из дома вышла худощавая пожилая женщина со старенькой берданкой в руках и преградила дорогу. Водитель оторопел: «Мать, отошла бы».
Мемориальный комплекс «Поднависла»
Фото: www.kubzsk.ru
Аршалуйс выстрелила вверх и твердо сказала: «Ты парень молодой, я тебя убивать не буду. Пойди к своему начальству, скажи: тут Ханжиян Аршалуйс, она не пускает. Тут братские могилы, кости везде лежат!»
На следующий день к дому Аршалуйс прикатили милицейский уазик и начальственные «Волги» – разбираться, что за партизанщина творится в местных лесах. Из одной вышла первый секретарь горячеключевского горкома КПСС Мария Морева. Ей и рассказала Аршалуйс, что охраняет покой погибших солдат.
Услышав про братские могилы, первый секретарь попросила хранительницу о прощении – она сама пережила холод и голод войны, полегли в боях ее отец и брат. С тех пор Мария Морева помогала сохранить это место. Говорят, именно ее стараниями в 1983 году здесь появился первый памятник на братской могиле. И она же позже стала составителем краевой «Книги Памяти».
После этой истории об Аршалуйс узнали. Конечно, снова посыпались предложения переехать. Но клятва есть клятва. Женщина продолжила свое служение.
Была она, как рассказывают, человеком «лесным»: не боялась ни зверей, ни непогоды. К тому же, несмотря на возраст, метко стреляла из отцовского ружья. Дом никогда не запирала. Много раз случалось, совсем незнакомые люди забредали в дом, заходили на кухню, растапливали печь, готовили себе поесть и уходили. Но Аршалуйс была только рада. Она жила по другим, забытым ныне законам леса и гор: в крове и пище путнику отказать нельзя.
Но стоило в этом месте появиться шумной компании, седая худенькая старушка выходила и тихо говорила: «Не шумите… Здесь мои солдаты спят».
Конечно, родственники не забывали Аршалуйс – снабжали продуктами, поддерживали небольшой домишко. Привозили в Поднавислу своих детей, бабушка Аршалуйс перенянчила всю ребятню. Несмотря на преклонный возраст, она всегда была при деле. В свободное время любила читать русские народные сказки. К старости увлеклась рисованием. Простые, незатейливые и трогательные сюжеты – лес, горы, зверюшки. Рисунки дарила всем, кому понравятся.
Она не понимала, почему вмиг стала героиней, считала, что просто несла свой крест и слово, которое дала умирающим. «Молодые солдаты, красивые, высокие лежат здесь, – говорила хранительница братских могил. – Много их. Всех помню…»
А еще повторяла, что у каждого – своя судьба. Вот родился человек, и во лбу у него горит звезда – его предназначение. Было оно и у армянской девушки из одинокого хутора. Давно, еще до войны, во время страшного ливня арба, на которой ехала Аршалуйс, упала в реку. Девушка чудом выбралась на берег, схватившись за хвост запряженного в повозку вола. Но ледяная вода подкосила здоровье, и Аршалуйс несколько дней лежала на пороге жизни и смерти – в горячке, без памяти. Родственники уже готовились прощаться с ней. Но, как потом вспоминала Аршалуйс, ей привиделся седой старец: «Нет, дочка, туда тебе еще рано, ты свое предназначение еще не исполнила, ты нужна людям».
С годами Аршалуйс начала слепнуть, но и тогда уезжать от родных солдат отказалась. Помочь больной женщине решилась племянница Галина. Она перебралась в Поднавислу, собираясь подлечить тетю и вернуться в город. Но тут у пожилой женщины обнаружили рак…
В последние месяцы жизни Аршалуйс переживала, что могилы ее солдат могут осиротеть. Все чаще сидела и подслеповатыми глазами смотрела на свою поляну. Наконец она попросила Галину дать ей слово, что та не бросит ни братские могилы, ни сам хутор. Галина пообещала.
Аршалуйс исполнилось 85 лет, когда ее глаза закрылись навсегда. Она так и не изменила своей клятве. Похоронили ее рядом с теми, кого она оберегала все годы.
А Галина и сейчас живет в хуторе. В этой семье держать данное слово – непреложный закон.
