Без чудовищ настоящие герои не выглядели бы стол прекрасно. Это доказывает история фольклорного жанра. Многие волшебные сюжеты из нашего мира детства выглядят, если присмотреться, аккуратной литературной обработкой грубой архаики.
В 1936 году увидела свет повесть-сказка советского писателя Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Однако книга представляла собой литературную обработку «Истории деревянной куклы» (Storia d’un burattino) Карло Коллоди, изданную в 1883 году.
Итальянский Пиноккио заметно отличается от советского Буратино. Если герой Коллоди хочет превратиться из куклы в человека, то у Толстого ожившая марионетка хочет отобрать театр у старого хозяина и отдать самим актерам, пусть и не достигшим высшей стадии эволюционного развития.
Но ни один, ни второй автор не проливают свет на происхождение говорящих кукол. Откуда они взялись?
Надо заметить, рукопись Коллоди была опубликована с сокращениями. Выкинутые из текста фрагменты, наверное, и есть «золотой ключик».
В одном из первых вариантах Пиноккио добегает до белоснежного домика. В окне появляется «Красивая Девочка» с лазурными волосами и бледным, как воск, лицом. Она говорит, не шевеля губами, что в этом доме все умерли (в том числе и она), а в окне высматривает гроб, в котором ее понесут.
Ах, вот кто такая Мальвина…
В другом месте текста Пиноккио не хочет пить лекарство. К нему тут же приходят четыре черных кролика-могильщика с маленьким гробиком для дебошира и объясняют, что через несколько минут он умрет, если не примет пилюлю.
Сергея Аксакова русский читатель знает исключительно по произведению «Аленький цветочек», изданному в 1858 году. Но веком ранее россияне ознакомились с похожим сюжетом на тему «Красавицы и Чудовища». Поэт Ипполит Богданович выпустил поэму «Душенька», пересказав вольным штилем сюжет повести Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона». Но первым этот странный греческий миф изложил Апулей в своем романе «Метаморфозы».
Наверное, многим, кто читал сказку, было интересно, кто же такой странный любовник главной героини «Аленького цветочка», который не показывал своего лица?
А это – Амур, бог любви у римлян. У греков он назывался Эрот. На средневековых картинах он изображен невинным младенцем, метящимся своим маленьким луком в сердца брачующихся. Но это – лишь одна из масок древнейшего на Земле бога. Другие его обличия ужасны.
Эрот у Гесиода в «Теогонии» наряду с Хаосом, Геей и Тартаром творит мир. У эллинских мистиков (орфиков) Эрот родился из яйца, снесенного Мраком и Бесконечным Временем. Пифагорейцы считали, что душа каждого человека состоит из темной и светлой половины, которые зовутся Эротом и Психеей... Такой вот вам Инь-Ян.
Выход в 1820 году поэмы Александра Пушкина «Руслан и Людмила» вызвало возмущенные отклики многих критиков, усмотревших в ней «безнравственность» и «неприличия». Чего только стоят описания сражения витязя с головой богатыря, которая его «дразнила страшным языком»:
Руслан, досаду в сердце кроя;
Грозит ей молча копием,
Трясет его рукой свободной,
И, задрожав, булат холодный
Вонзился в дерзостный язык.
И кровь из бешеного зева
Рекою побежала вмиг.
Это произведение Пушкина (по его же словам) – попытка создать «богатырскую» сказочную поэму в духе известного современникам «Неистового Орландо» Лудовико Ариосто. Рукопись итальянца увидела свет в 1516 году. Для сравнения, у Пушкина шесть песен, у Ариосто – сорок. Можно пошутить, что почти 7:40 в пользу итальянца.
Но и сам Ариосто заимствовал сюжет у соотечественника Маттео Боярдо, который в 1495 году написал 46 песен «Неистового Роланда». Полный текст чудовищно длинный и насчитывает 38 тысяч 736 строк. Это делает Боярдо автором одной из самых пространных поэм Европы.
