В маленьком селе Русском шесть из семи улиц носят героические имена. Даже малыши в детском саду здесь знают, кто такие Валентина Полунина, Елена Саликова, Галина Докутович, Ирина Каширина, Евгения Крутова и Анна Высоцкая. Эти шесть летчиц легендарного 46-го женского полка ночных бомбардировщиков погибли в небе над Кубанью в 1943 году и похоронены на территории Молдаванского сельского поселения. А председатель совета ветеранов поселения Елизавета Килиди посвятила многие годы своей жизни тому, чтобы их имена остались в памяти поколений, никогда не видевших войны.
– Красавицы мои! – с любовью перелистывает альбом с фотографиями и историями летчиц Елизавета Константиновна. – Не просто сильные и храбрые – удивительно нежные, талантливые, умные. Стихи писали, песни пели. Умели любить, и их любили. Для многих они были и остаются героинями.
Елизавета Килиди еще до войны родилась на Кубани, но потом с семьей уехала в далекий Казахстан. Вернулась в село Русское в 1965 году взрослой женщиной, пришла работать в местный Дом культуры. И уже тогда ее до глубины души тронули истории молодых летчиц, погибших в кубанском небе.
Над летчицами «дунькиного полка» (командиром была Евдокия Бершанская) мужчины сначала снисходительно посмеивались: ну что они умеют?! Воевать и летать – мужское дело. И только потом, когда узнавали сколько боевых вылетов в девичьих полетных книжках, смущенно чесали затылки. Для мужчин и 200 вылетов было солидной цифрой. А у хрупких девчонок бывало 300, 500, а то и 800.
Женский авиаполк принимал активное участие в боях за Кубань в 1943 году. Маленькие тихоходные самолеты «У-2» (потом их переименовали в «ПО-2») были просто незаменимы в ночных бомбежках: летчицы придумали, как быть практически невидимыми для врага. За ночь они делали семь-восемь боевых вылетов, иногда даже не выходили из самолета, дремали за штурвалом, пока техники пополняли боезапас.
– Перелетая линию фронта, девушки набирали максимальную высоту и выключали мотор, – рассказал старший научный сотрудник Крымского краеведческого музея Сергей Ростовский. – Так самолет мог бесшумно планировать два километра и прицельно сбросить бомбы даже на малоразмерную цель – блиндаж, машину, танк. А воздух, который терся о крылья, создавал шаркающий звук, похожий на звук метлы. За это немцы и прозвали наших летчиц «ночными ведьмами». А самолеты презрительно называли «летающими кофемолками». Однако вскоре неуловимые «ведьмы» так достали фашистов, что за каждый сбитый самолет немецкое командование пообещало орден – Железный крест и месячный отпуск в Германии.
Когда немцы поняли, что просто так с русскими летчицами не справиться, они начали на них серьезную охоту. Между селами Русским и Молдаванским – именно на этом участке бомбардировщицы обычно перелетали линию фронта – расставили 18 прожекторных установок и более 90 единиц зенитной техники.
В ночь на 1 августа 1943 года сразу четыре экипажа попали в эту засаду. Их ловили лучи прожекторов, передавая в воздухе от одного к другому, и ярко освещенную цель начинали расстреливать. Снизу били зенитки, а сверху – немецкий истребитель. Буквально за 20 минут один за другим погибли все четыре экипажа. «Таких потерь полк не знал. Мы были потрясены. Утром 1 августа восемь постелей оказались не занятыми. Четыре экипажа сгорели над целью!» – написала потом в своей книге летчица Раиса Аронова.
– Соня Рогова и Женя Сухорукова сгорели прямо в небе, – рассказывает Елизавета Килиди. – Как вспоминал после войны один из очевидцев, на землю упали только небольшие детали самолета. Самолеты ведь были легкие, крылья и хвостовое оперение обтянуты тканью перкаль. Загоралась она мгновенно… Хоть и не были похоронены тела Сони и Жени, их имена мы разместили на обелиске братской могилы села Молдаванского. Взяли землю с места гибели и поместили рядом с памятником. Думаю, это было самым правильным решением.
Елена Саликова, Валентина Полунина, Галина Докутович.
В братской могиле села Молдаванского покоится более полутора тысяч воинов, погибших в боях за эти места. По словам Елизаветы Килиди, сюда же потом в течение многих лет после войны доставляли все останки из разрозненных захоронений, которые находили неподалеку. С годами этот мемориал превратился в настоящую площадь Памяти села – на отдельном обелиске также появились фамилии погибших в войну жителей Молдаванского.
– Многие хутора во время войны немцы просто сравняли с землей, – рассказала Елизавета Килиди. – Один из местных жителей вспоминал: вернулся он домой из эвакуации, три года не был. А вокруг только выжженная земля да бурьян в рост человеческий… И вдруг – лай собаки там, где когда-то был дом! Представляете, это был их пес! Бросился к ним, облизывает, радуется… Как выжил за эти годы, никто не знает.
Елизавета Килиди сейчас живет на улице имени летчицы Елены Саликовой. Вспоминает: сколько сил пришлось потратить, чтобы убедить чиновников переименовать улицы села Русского, подготовить множество документов! Не один раз рассказывала истории отважных девушек односельчанам, обходя каждый дом.
Экипаж Елены Саликовой и Евгении Крутовой в ту страшную ночь вылетел на задание первым. Их машину первой и схватили цепкие лучи прожекторов. Опытная летчица Женя пыталась вырваться из слепящих потоков света, но ей это не удалось. Снизу к самолету рванулись светящиеся цепочки снарядов, а подлетевший вплотную фашистский истребитель в упор расстреливал беспомощный «У-2». Уже через несколько минут самолет врезался в землю.
Долгое время о судьбе летчиц ничего не знали. Лишь после войны удалось найти свидетельницу тех событий – жительницу Крымского района Надежду Кузнецову. Вскоре после боя Надежда увидела сильно искореженный самолет, рядом с которым лежали две мертвые девушки в летных комбинезонах. Одна высокая, широкая в плечах, черноволосая. Другая – небольшая, хрупкая, блондинка. Было очень страшно, в селе стояли немцы, но Надежда с односельчанками решили похоронить летчиц. Поздней ночью они перенесли их в небольшой окоп рядом с самолетом, накрыли кусками ткани из самолета. Потом на фотографиях Надежда Кузнецова узнала одну из летчиц. Ею была Женя Крутова.
Ирина Каширина, Евгения Крутова и Анна Высоцкая.
– Местный житель тракторист Петр Обливацкий знал, где примерно похоронены летчицы, – рассказала Елизавета Килиди. – Вспоминал, что, когда после войны пахал там трактором поле, всегда старался аккуратно объезжать их могилку. Когда спустя несколько лет захоронения решили перенести в братскую могилу села Русского, девчат опознавали только по локонам. Истлела форма, а чудесные локоны – волнистые, густые – сохранились…
Так же, по светлым вьющимся девичьим волосам, узнали в 1947 году похороненных рядом со сбитым самолетом на хуторе Долгождановском. Это были Валентина Полунина и Ирина Каширина.
Летчица Анна Высоцкая и штурман Галина Докутович вылетали на задание вторыми. У Гали в тот день очень болела спина – впрочем, это было для нее уже почти привычным состоянием. За год до этого Докутович получила серьезную травму позвоночника – ночью после одного из тяжелых вылетов, пока механики ставили заплатки на самолет, Галя прилегла в мягкой траве на краю аэродрома и заснула. В темноте ее переехал тяжелый бензозаправщик, водитель просто не заметил девушку…
Ее вовремя доставили в госпиталь, и врачи спасли летчицу. Первое, что она спросила: «А летать буду?» Травмы оказались очень тяжелыми. Сохранились письма Галины, которые она писала из госпиталя в Ашхабаде: «Лежу в госпитале уже больше месяца и, когда все кончится, не знаю. Прочла еще раз Павку Корчагина. И теперь еще ближе дошла до смысла книги. Вспомнились слова Ирины Ракобольской. «Галка, – говорила она, – ты Павка Корчагин в девичьем образе». Нет, это для меня слишком почетно».
– Именно там, в госпитале, Галя встретила свою любовь, – рассказывает Елизавета Килиди. – Он был летчиком-истребителем. Галя писала стихи о любви, потом, уже после госпиталя, они обменивались длинными письмами. К сожалению, этой любви не суждено было продолжиться. Как в фильме «В бой идут одни старики», вскоре погибли в небе и он, и она.
Галина Докутович вернулась в полк, так и не долечившись до конца. Она спрятала заключение медкомиссии, предписывающее долгую реабилитацию, и вновь начала летать на задания, принимая перед этим обезболивающее. И всегда с ней был талисман – маленькая кукла, одетая в военную форму. Совсем такая же, как мелькает у девушек-летчиц в фильме «В бой идут одни старики». Галя верила, что кукла бережет ее от смерти. В ночь на 1 августа она забыла куклу в казарме и полетела без нее – в первый и последний раз…
Неподалеку от села Русского есть могила еще одного девичьего экипажа. В хуторе Новокрымском захоронены останки Полины Белкиной и Тамары Фроловой. Они погибли на 10 дней раньше своих подруг. А история их гибели стала известна только спустя 18 лет. О ней часто рассказывает посетителям крымского музея Сергей Ростовский:
– Почему-то в тот день девушек послали на задание не ночью, а к концу дня, было еще светло. В небе в районе хутора Новокрымского они встретились с немецким легкомоторным самолетом. После перестрелки немец, задымившись, пошел в сторону, а девушки с подбитым двигателем начали искать место для приземления. Решили садиться на поляну в лесу. Но зацепились колесами за высокую дикую грушу. Самолет упал носом в землю, и летчица Белкина погибла сразу. А штурман Фролова выбралась из горящего самолета. И тут она поняла, что приземлились посреди передвижного немецкого концлагеря для военнопленных, поляна со всех сторон окружена колючей проволокой, а к ней бежали охранники.
Узники концлагеря занимались ремонтом дороги от Нижнебаканской до Школьного. На следующее утро им приказали убрать сгоревший самолет. Один из пленных, Петр Карнаух, выжил в концлагере и 18 лет спустя написал письмо летчице Марине Чечневой. Он рассказал, что же произошло в день гибели экипажа. Летчица, по-видимому, услыхала крики немцев и не пожелала попасть в руки врагов. Поскольку у нее не было даже пистолета – девушки не брали с собой ни грамма лишнего веса, чтобы взять побольше бомб, она бросилась на горящий мотор самолета и сгорела заживо. В обломках нашли частично уцелевшую планшетку с некоторыми документами. По ним выяснили, что пилотировала самолет Полина Белкина.
После войны комиссар девичьего полка Евдокия Рачкевич объехала все места, где погибли ее девочки. Побывала и в селе Русском. Здесь благодаря стараниям Елизаветы Килиди на братской могиле установлен памятник, который издалека хорошо видно всем проезжающим мимо.
– Помню, иду на работу в Дом культуры, вижу – возле братской могилы женщина пожилая склонилась, – вспоминает Елизавета Килиди. – На пиджаке – медали в ряд. И тщательно выпалывает все кустики посаженных мною тюльпанов, которые только-только взошли. Я подошла: «Здравствуйте!» Женщина резко подняла голову: «Да оставьте вы меня в покое! Не дают с детьми поговорить…» Я извинилась, отошла. Поняла, что момент такой – неподходящий для бесед. Потом она извинилась за резкость, разговорились…
Евдокия Рачкевич действительно считала девчонок своими детьми. Семьи у нее не было, и всю нерастраченную любовь, заботу, строгость, требовательность она выплескивала на летчиц. И гибель каждой из них становилась для комиссара огромной трагедией. После войны благодаря ее настойчивости были найдены все могилы погибших, на деньги однополчан на многих из них установили памятники. А летчицы, оставшиеся в живых, много раз приезжали на места своих сражений, бывали и в Крымском районе.
– Знаете, как их у нас встречали! – вспоминает Елизавета Килиди. – Нигде так не встречали, признавались мне гостьи. На каждой улице ставили столы, выносили угощение. Обнимали, благодарили. Люди всегда помнили и помнят подвиг, который совершили защитники Кубани. Да и сейчас, спустя десятилетия, мы сумели передать это молодежи. Я много лет рассказываю школьникам района о том, какой ценой была освобождена от фашистов земля, на которой они сейчас живут. Эти юные девочки не успели при жизни получить звезд Героев. Пусть наградой им будет память, которую мы храним в сердцах.
