В интервью «КН» заслуженный журналист Кубани рассказал о своем военном детстве, как попал в профессию и почему раньше люди так сильно друг друга любили.
Все такой же коренастый, все та же косая сажень в плечах, хотя уже давно разменял восьмой десяток лет, и неизменный бархатный баритон, который хорошо знает старшее поколение жителей Кубани. Кажется, что вот-вот зазвучит из радиоприемников и телевизоров родной для тысяч людей голос старейшего спортивного комментатора Краснодарского края: «Внимание! Говорит и показывает стадион «Кубань». Это уже давно стало историей, 60-е годы еще прошлого века! Именно Грушевский комментировал победу краснодарского «Спартака» в чемпионате РСФСР еще далекого 62-го года. Или: «Мы ведем наш радиорепортаж с Марухского перевала, где наши бойцы остановили отборные части немцев».
А мы с Николаем Дмитриевичем на расстоянии десятков километров друг от друга (карантин, что тут поделаешь), вспоминаем по телефону его босоногое детство середины 40-х годов. Дети войны – это и про него в том числе, а их в крае сейчас осталось не так уж много.
– Дивноморск, или, как его раньше называли, Фальшивый Геленджик, там и проходило мое детство, – вспоминает Николай Дмитриевич. – Еще в русско-турецкую войну казаки на этом пустынном берегу жгли костры, а турки палили по ним что есть мочи, принимая за Геленджик. В годы войны стояла у нас большая воинская часть. Учения шли. Легендарный командир, Герой Советского Союза Цезарь Куников формировал здесь свою десантную группу, с которой сражался на Малой земле. Я плакал, как и многие другие, когда его, тяжело раненного, сраженного осколком шальной мины, привезли в госпиталь, а потом всем миром хоронили на геленджикском городском кладбище.
А еще вспоминает, как мальчишками росли в прифронтовой полосе и видели раненых моряков, которым носили фрукты из близлежащих садов. В ущелье, в устье местной реки, стояли торпедные катера, на которых, в том числе, потом куниковцы совершили свой беспримерный десант. Из бывшего санатория с приближением фронта сделали госпиталь. Врезалась мальчишке в память и такая картина. На поляну возле госпиталя выходили раненые бойцы. Кто с перебинтованной головой или ногой, кто на костылях. Невесть откуда брался набитый травой мяч, и они пинали его, играли в футбол под негодующие крики медсестер, боявшихся, что у раненых разойдутся швы и не хватит бинтов для очередной перевязки.
– Местному радиоузлу в наследство от моряков досталось море пластинок, – продолжает Николай Дмитриевич. – Настоящая кладезь музыки и песен, по тем временам. А народ был душевный, веселый. Тогда еще пацаном, находясь в той среде, я познал, что такое настоящее флотское братство. А люди в послевоенное время на улице обращались к прохожим не иначе как «братишка» или «сестренка». Многие потеряли своих близких на фронтах Великой Отечественной войны. Поэтому все были друг другу как родные.
Война закончилась, и уже в школьные годы Грушевский стал работать на местном радиоузле и помощником инструктора по физкультуре. Крутил пластинки – память о моряках-черноморцах. Можно сказать, это его первое знакомство с радио, которое тогда было в каждой кубанской семье. В курортный Дивноморск приезжал адмирал Георгий Холостяков (во время войны – начальник штаба Новороссийской морской базы), и Коля Грушевский ставил ему песню «Далеко от дома, от родных сердец...»
Именно так Грушевский называет годы своей молодости.
– Николай Дмитриевич, а почему именно пролетарская, а не как-то иначе? – интересуюсь у него.
– Так время, старик, какое было! Война позади. Жизнь бурлила! Я поднимал весь санаторий, весь поселок, местный табаксовхоз веселой песней по радио на физзарядку. Потом сообщал о делах, так сказать, трудовых свершениях. В санатории проходили многочисленные соревнования по разным видам спорта. Я не только в них не без успеха участвовал, но и по местному радио делал сообщения и первые комментарии.
Однажды в санаторий приехали игроки легендарного хоккейного клуба ЦСКА – Александр Альметов и Владимир Брежнев. Звезды! Устраивали футбольные баталии с местными и пациентами санатория, где тогда лед возьмешь, а Грушевский вел репортажи. Мог ли он тогда подумать, что набивал руку для будущих передач краевого радио многомиллионной Кубани? Альметов, иногда долго не видя Грушевского, громогласно вопрошал: «А где наш местный Озеров?» – отдавая дань уважения молодому комментатору и сравнивая его со знаменитым на всю страну спортивным телерадиоведущим Николаем Озеровым.
А Грушевский хотел быть учителем физкультуры. И мечту свою осуществил, поступив на спортфакультет краевого пединститута, предвестника госуниверситета. Учился и комментировал уже многие спортивные соревнования, после чего ему однажды дали магнитофон и предложили сделать радиорепортаж с соревнований по гребле на знаменитом затоне.
Так и началось. Уже по обязательному направлению преподавал в выселковской школе, а голос его, многие тогда удивлялись, регулярно звучал по краевому радио. Кругом успевал! Популярные в то время краевые дикторы Владимир Тюгаев и Надежда Шаповалова, знаменитая актриса театра драмы, которая потом перешла работать на краевое радио, помогали молодому комментатору осваивать азы мастерства. Еще до эпохи Николая Озерова по радио звучали спортивные передачи великого Вадима Синявского, фронтовика, который вел незабываемые репортажи со Сталинградской битвы, Курской дуги. Было с кого брать пример!
– Время было комсомольское – чудесное время! – и Грушевский, чувствую, улыбается в трубку от нахлынувших воспоминаний. – Много ударных дел, боевых, задорных! Новостройки, сельские стадионы росли как на дрожжах. Призывники военных лет, бывшие фронтовики, стали выходить на всесоюзные и международные арены. Появились среди них и первые олимпийцы. В послевоенные годы многие потеряли своих отцов, выходили на поле плохо одетые, в рваных бутсах. Но у молодежи было сильное мужское начало, и все хотели проявить себя, победить во что бы то ни стало. За отца и деда-фронтовика, за своего старшего брата, наконец.
А еще строительство Краснодарского моря, гигантских оросительных систем, Гидростроя, сбор небывалых урожаев хлебов и возведение красавца-стадиона «Кубань» – нашей гордости в то время. Есть что вспомнить! На месте не сидели. Отписал материал в редакционном кабинете, сделал радиорепортаж – и снова в кипение жизни! В этом году мы отмечаем 100-летие кубанского комсомола, с гордо поднятой головой.
За свой многолетний век в кубанской журналистике Николай Грушевский проработал во многих краевых средствах массовой информации, в том числе и в газете «Кубанские новости». О нем наши коллеги вспоминают так: работал на скоростях. Даже его походка напоминала шаговую разминку бегуна. Не успевали оглянуться, а он уже строчит пулеметной дробью свои материалы. На редакционной планерке вызывал огонь на себя, рапортуя, кто с кем и как сыграл. Успевал и на футбольное поле, и на ипподром, и на сельские спортивные игры, и в команды мастеров, и на встречи к ветеранам.
Считается, что трамплином в летописцы большого спорта для него стал «Комсомолец Кубани», где он возглавлял отдел оборонно-спортивной работы. Николай Дмитриевич не возражает, но именно здесь для него открылась многогранная тема армейского, военного, патриотического воспитания, пожалуй, самая главная в его жизни. Тема священная, святая.
– Мы возглавили следопытское движение. Начались походы по местам жестоких боев. Ходили по перевалам, где шли сражения. Одно дело – слышать рассказы о местах, где шли ожесточенные бои, совсем другое – увидеть собственными глазами. Я вел оттуда репортажи, записывал на магнитофон воспоминания, как говорится, из первых уст, бойцов ветеранов, которые стояли насмерть.
– Я вел репортажи даже с вершин Эльбруса. С обеих. Правда, один раз не все получилось. От сильного мороза на горной вершине замерзли батарейки – и мой магнитофон замолчал. Зато привез воспоминания, как наши альпинисты сорвали гитлеровский стяг с «Крыши Европы».
Это строки из стихотворения, посвященного защитникам Марухского перевала. Они прозвучали в одном из радиорепортажей Николая Грушевского. Именно здесь был остановлен враг, которому, казалось, оставалось совсем немного, чтобы отпраздновать победу. Сюда, к Марухскому перевалу, шла основная масса немецких войск. Враг считал, что это самый легкий путь. В архивных кадрах кинохроники есть видео: на штабном банкете Гитлер нетерпеливо разрезает огромный торт – бисквитные хребты Кавказа. А под ними – бакинская нефть из шоколада. Не вышло.
– А ведь как было задумано! Гитлер отправил в горы Кавказа обученную и полностью укомплектованную дивизию – знаменитый «Эдельвейс». Это была не только эмблема горных стрелков, но и кодовое название операции гитлеровцев, – вспоминает радиожурналист. – Каждому офицеру этой элитной дивизии он обещал дачу на Черноморском побережье. Но на этом горном перевале и завяли фашистские эдельвейсы – на высоте 2 тысячи 746 метров над уровнем моря.
Еще с 1963 года сюда пришли первые поисковые отряды, в том числе и наш. Эти походы стали традиционными. А по маршрутам сейчас стоят обелиски. Сюда мы приходили с краснодарцами, поисковиками Мостовского, Тихорецкого, Лабинского районов, Ставропольского края, Карачаево-Черкесии, Адыгеи и других регионов России. Это их стараниями была увековечена память бойцов, навечно оставшихся в ледяных объятьях горных перевалов.
Вот еще одна история из поисковых находок кубанских журналистов. Легендарная гора Оплепен, или высота 1010, как ее отмечали на военных картах, овеянная геройской славой советских солдат. Следопыты назвали ее Апшеронским Сталинградом. Вокруг горной вершины в несколько ярусов проходили окопы, траншеи, стрелковые и пулеметные ячейки. Эта вершина, или, как ее называют местные жители, гора Пилипень, была основным опорным пунктом фашистов.
– С августа 42-го по январь 43 года здесь шли кровопролитные бои, – продолжает Николай Дмитриевич. – Высота шесть раз переходила из рук в руки. Первый раз мы поднялись на эту опаленную вершину в походе, организованном «Комсомольцем Кубани». С нами были апшеронские, дагомысские и сочинские поисковики. Начали раскопки. В одной из ячеек посчастливилось откопать пулемет – редкая удача для поисковиков. С нашим фотокорреспондентом Ваней Журавлевым мы подготовили репортаж. Рассказали эту историю в газетном материале и по радио. Указали номер пулемета, по которому в архивах удалось определить имена героев- пулеметчиков, прикрывавших отход своих товарищей.
Участники боев, оставшиеся тогда в живых, уверяли, что они погибли – сочинец Николай Челокян и призывник из хутора Ейского одноименного района, совсем еще юный – лет 18, Ваня Щеглов. В той мясорубке, уверяли нас, никто не выжил. Командир пулеметного расчета Николай Челокян, редкий здоровяк, во время авиационных налетов, когда фашистские летчики старались уничтожить огневую точку, вставал во весь рост с пулеметом в руках и стрелял по самолетам, а Ваня подавал ленту с патронами.
Поговорили мы и с местными жителями. Они были другого мнения. Пулеметчики выжили. Рассказали, что после последнего боя, когда все несколько поутихло, женщины поднялись на вершину. Бойцы были тяжело ранены, без сознания, но живы! С вершины спускали их по одному разными тропами. Разными дорогами, ничего не зная друг о друге, они попали и в сочинские госпитали.
После опубликованного материала и переданного по радио с именами героев-пулеметчиков откликнулся Челокян из Сочи, вернее, позвонили в редакцию его товарищи из строительной организации: «Так это же наш Николай, – радостно сообщили они. – Он нам не раз рассказывал о своем последнем бое на той горе, о его погибшем товарище».
А через время пришла телеграмма из Ейского района, а потом последовал и звонок от ветерана Ивана Щеглова. Тогда и родилась у журналистов идея устроить им встречу на той самой высоте, в той самой пулеметной ячейке. На гору Оплепен снова поднялись поисковики из многих районов края, из Адыгеи, местные жители. Ребята из Дагомыса подняли сюда и тот самый пулемет. Разными тропами на высоту сопроводили и легендарных пулеметчиков, так, чтобы они не знали друг о друге.
У пулеметной ячейки перед участниками восхождения выступает журналист Грушевский, тогда работавший корреспондентом в военно-спортивном отделе краевой молодежки и рассказывает о тех событиях. И тут выходит в центр второй номер пулеметного расчета Иван Щеглов. В полной тишине участников восхождения. Немая сцена для всех. Ветеран спускается в пулеметную ячейку, рассказывает о бое, вспоминает даже, как рядом росли березки, которые посекли фашистские пули. И дрогнувшим голосом говорит, что больше всего ему жаль погибшего друга Николая Челокяна, командира пулеметного расчета.
Вдруг народ расступается, давая дорогу тому самому Челокяну. Он не слышал, что говорил Щеглов. Тоже стал в пулеметной ячейке рассказывать, как с погибшим другом они били фашистов. И тут раздается громкий возглас: «Николай, ты что, меня не узнаешь?»
Долго они стояли в крепких объятьях в пулеметной ячейке, не стесняясь слез. Мало кто тогда не плакал и из участников удивительной встречи. Такое разве что в кино бывает!
Журналистскому творчеству Грушевского принадлежат многие популярные радиопередачи тех лет. «Клуб фронтовых друзей», «Нам дороги эти позабыть нельзя», «Служат Родине наши земляки». Тогда еще были живы-здоровы многие ветераны. Для них эти передачи были словно глоток воздуха.
– Сколько писем я получал – мешками! Фронтовики, ребята-армейцы на короткой волне, далеко за пределами Кубани ловили наши передачи. Сколько было интересных воспоминаний! Я был с магнитофоном во многих частях Северо-Кавказского военного округа, на кораблях Черноморского флота, на пограничных заставах. И, конечно, песни фронтовых лет. Они сопровождали все радиопередачи.
– Помнишь песню – «... Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч...» А еще: «...Строчи, пулеметчик, за синий платочек, что был на плечах дорогих». Краснодар освобождала 31-я стрелковая дивизия. Поначалу она дислоцировалась в Ереване. Тогда там выступала Клавдия Шульженко. И исполняла тогда эту знаменитую фронтовую песню. В 40-м году эта был легкий лирический вальс. Многие его включали в свой репертуар. Пела песню и Лидия Русланова, с которой мы были знакомы.
Новые слова песни появились благодаря 22-летнему лейтенанту Михаилу Максимову. Об этом мне рассказала сама Шульженко во время одной из наших встреч. После одного из концертов он робко протянул Клавдии Ивановне свои стихи, которые ей очень понравились. С тех пор «Синий платочек» зазвучал в новом цвете, каким мы его знаем до сих пор. Все та же мелодия вальса, но уже «строчит пулеметчик за синий платочек». С этой песней бойцы ходили в атаку.
После войны Шульженко приезжала в Краснодар. Как раз в то время медсестры той самой 31-й дивизии из Еревана прислали мне воспоминания, как в горах Кавказа во время боев у них был патефон и они слушали знаменитый «платочек». Я рассказал об этой истории Клавдии Ивановне, и она в знак благодарности подарила мне пластинку со своим автографом, которую я позже в Ереване вручил тем самым медсестрам.
В фонде краевого радио хранится более 40 репортажей заслуженного журналиста. Каждый ему дорог, как родное дитя. Есть еще один радиорепортаж, который он хранит у себя дома, с голосами тех, кто водружал Знамя Победы над поверженным Рейхстагом.
– Хочу подарить бесценную реликвию музею. Пусть молодежь знает и слышит голоса своих героев.
Грушевскому довелось побывать на встрече участников битвы за Кавказ в Сухуми (сейчас – Сухум). На нее был приглашен Герой Советского Союза Мелитон Кантария. А еще первый секретарь крайкома партии Сергей Медунов приложил усилия, чтобы на эту встречу приехал старшина Илья Сьянов. Весной 1945 года, во время штурма Берлина, он командовал ротой, которая первой ворвалась в Рейхстаг. Солдаты той роты проложили дорогу разведчикам Михаилу Егорову и Мелитону Кантария, которые и водрузили Знамя Победы над Рейхстагом.
– Была смонтирована большая передача об этом грандиозном событии, – вспоминает Николай Дмитриевич. – А старшина Илья Сьянов, хочу тебе сказать, сопровождал Знамя Победы в Москву на Парад Победы. После встречи ветеранов в Сухуми, уже в Сочи, в гостинице, в братской обстановке мы долго разговаривали с Ильей Сьяновым. Он еще в дендрарии памятное дерево посадил. Уникальные люди, бесценные голоса героев. Надо это помнить и хранить как зеницу ока для будущих поколений.
Без футбола рассказ о ветеране был бы совсем не полон. Голос и манеру Николая Грушевского не раз сравнивали с Николаем Озеровым, знаменитым комментатором. Не комплимента ради друзья говорили о нем не иначе, как «наш Озеров». А еще вспоминают, что он мог бы переехать в другой город. Перспективы были большие. Но остался предан родной Кубани. Должностей от спорта было много, в том числе и председатель краевой федерации футбола. Много было наград и знаков отличия. Самая дорогая, это уж точно, – медаль легендарного Николая Озерова.
– Во время одной из наших встреч с Николаем Озеровым он мне сказал: «Я слышал ваши репортажи. Вы большой мастер!» Познакомил тогда меня и с не менее знаменитым грузинским комментатором Коте Махарадзе. Вот его слова: «Вы, Николай, наш друг-интернационалист». А перед Днем Победы в Краснодар приезжало тбилисское «Динамо». Я вел репортаж, в том числе и на Всесоюзном радио. Говорил, что сегодня на стадион пришло много фронтовиков, представителей грузинской диаспоры на Кубани, с орденами и медалями.
И в качестве лирического отступления Николай Дмитриевич рассказал интересную историю. Была такая радиопередача – «Маяк о футболе». Шла радиоперекличка городов, где проходили футбольные матчи. Комментатор Всесоюзного радио Владимир Перетурин говорит в эфире: «Сейчас передаем слово Краснодару. Николай Грушевский, вы в эфире». Грушевский бодрым голосом сообщает, что у нас произошли изменения, счет матча с ереванским Араратом стал 1:1. А Перетурин по Всесоюзному радио вещает свое: «Грушевский, вы где? Вы в эфире!» Техническая накладка получилась, я вовремя не вышел в эфир.
Потом раздался телефонный звонок с краевое радио. Ребята сообщили, мол, сейчас звонила твоя теща с Украины и разыскивала тебя со словами «где мой зять?!».
В армии Николай Грушевский был запевалой. Однажды во время конкурса строевой песни полковник пожаловался, что поют они одно и то же. А тогда только вышла на экраны «Карнавальная ночь». Николай говорит ребятам: «Подпевайте!» И зазвучало: «Если вы, нахмурясь, выйдете из дома, если вам не в радость солнечный денек...» И тут как грянет солдатский хор: «И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз,и хорошее настроение не покинет больше вас...» Полковник был страшно доволен.
Улыбок вам, Николай Дмитриевич, такого же хорошего настроения, которое не покидает вас всю вашу кипучую творческую жизнь!
