Мы уже привыкли к фразе, которую слышим последние годы, что каждая девятая или десятая тонна российского зерна приходится на Кубань. Да что там, один наш край получает зерна больше, чем многие страны зарубежья в целом. И урожайность озимой пшеницы соответствует европейским стандартам, не говоря о ее качестве. Здесь наши селекционеры уже давно вырвались вперед. Еще несколько лет назад многие утверждали, что собирать по 60–65 центнеров зерна с гектара на Кубани, – это нереально. Сейчас этим никого не удивишь. С каждым годом планка поднимается все выше и выше.
Наша встреча с академиком-селекционером состоялась, когда хлеба урожая нынешнего года уже набирали силу. Позади были волнения осеннего сева после жесточайшей засухи, позднего развития озимых, возможного возврата апрельских морозов, которые в купе с острой нехваткой влаги могли снова сгубить урожай. На этот раз влаги оказалось предостаточно, зима была снежной, прошлогодние апрельские температурные катаклизмы миновали хлебные поля Кубани. До начала уборки хлебов оставалось не так много времени. А мы начали наш разговор все-таки с того момента, как создавался прошлогодний урожай.
Я вспомнил наш разговор конца марта прошлого года. Тогда академик Беспалова только что вернулась с очередного объезда кубанских полей. Состояние хлебного поля края она оценила как хорошее и, что раньше никогда не приходилось слышать, – местами даже отличное. И это притом, что и ученые, и практики всегда в таких случаях скупы на оценки. А месяц спустя наш разговор уже шел в другой тональности.
Температура первой декады марта оказалась на 10 градусов выше среднемноголетней. Здесь уже хорошего было мало. Потом вернулась настоящая зима. Минус десять градусов в апреле, да еще столь продолжительное время – это губительная температура для хлебов. Озимые пшеница и ячмень морозоустойчивы именно в зимние месяцы. Когда они образовывают продуктивные стебли, хлеба становятся до предела уязвимыми и хрупкими, как малое дитя.
И тем не менее урожай-2020 состоялся. Многие маститые хлеборобы края тогда в один голос утверждали, что хлеб спасли могучие сорта озимых культур, выведенные в Национальном центре зерна. Вот и губернатор Краснодарского края Вениамин Кондратьев, подводя итоги сельскохозяйственного года, подчеркнул, что результат минувшей жатвы – не рекорд, но все же победа. И сотворили ее в жесточайших погодных условиях талантливые хлеборобы, используя в производстве новейшие сорта озимых колосовых культур. Только одной пшеницы хлеборобы намолотили свыше восьми миллионов тонн. Еще несколько лет назад мы и в благоприятные годы такого не получали.
Высокая оценка руководства края творчеству селекционеров – это не просто похвала. Здесь надо смотреть дальше. И подтверждение тому – слова главы региона, который особо подчеркнул, что господдержка будет оказываться тем, кто заключит с наукой соглашение на полное сопровождение урожая.
На этот счет Людмила Беспалова говорит, что руководство Краснодарского края ставит вполне конкретные задачи. Сегодняшние 60,6 центнера зерна с гектара за пятилетку – это не наш уровень. Кубань стабильно должна получать за 70 и более центнеров зерна с гектара. Ведь природные ресурсы нашего региона лучшие в стране. Если посмотреть на Поволжье, регион страдает засухой, Оренбуржье, да и другие регионы, – также. Это жесткие условия для выращивания хлебов, но вместе с тем качество зерна здесь должно быть гораздо выше. Закон природы! Есть такая закономерность – отрицательная корреляция: чем выше урожайность, тем ниже качество зерна. Но мы, несмотря на это, получаем и высокие урожаи, и высокое качество зерна.
Да и 70 центнеров озимых колосовых культур для хлеборобов края не предел. Наши ученые создают сорта, которые при одинаковых ресурсах среды дают больший эффект. При тех же температурных режимах, количестве осадков, запасов влаги в почве, они расходуют на производство единицы продукции меньше влаги, элементов питания. Поэтому у нас и растет урожайность озимых колосовых культур.
– Кроме того, за новой селекцией идут и новая техника, и новые технологии, новые возможности, – сказала Людмила Беспалова. – Происходит это параллельно. И новые комбайны, и новые трактора, и современные наборы почвообрабатывающего инвентаря также архи важны для достижения конечного результата. Сегодня приедешь в хозяйство и невольно залюбуешься не только новыми сельскохозяйственными машинами, но и качеством обработки земли, качеством сева. Идеально ровные рядки – это уже космические технологии на кубанских полях. Система ГЛОНАСС тоже вносит свою лепту в получение высоких урожаев. Отдельно могу сказать о глубине заделки семян, расстановке растений с таким расчетом, чтобы не было конкуренции внутри посевов. Ведь мелочей в этом деле нет.
Недавно мы отмечали 100-летний юбилей начала селекции озимых колосовых культур на Кубани. Это событие датируется 1920 годом. В то время со всех уголков края, со станиц и хуторов у частников ученые собирали образцы пшеницы и ячменя. Проводилось их описание, биологическое изучение. По-настоящему работа развернулась с приходом в институт Павла Пантелеймоновича Лукьяненко. Его первый научный труд появился в 1932 году. Он писал, что объемы испытаний в то время были небольшими. Всего в работе было задействовано 900 делянок. Это очень мало, потому что селекция – это эволюция. А эволюционные процессы ускоряются при больших численностях генотипов, их масштабном генетическом разнообразии. Что впоследствии и было сделано.
– Великий ученый занялся созданием гибридов и на основе полученных материалов в сравнительно короткое время получил сорта. Хотя для получения первых мощных сортов как Украинка-83, потом Украинка-84, Безостая-4 и, наконец, Безостая-1 ему потребовалось 15 лет. Он сам учился и учил других. Это я говорю к тому, что мы и сейчас стоим на плечах этого гиганта. Академик Лукьяненко не уставал повторять, что для достижения высоких результатов ученому надо долго работать на одном месте со своим творением и работать с одной культурой, так как селекция совсем не быстрый путь, – подчеркнула Людмила Беспалова. – Растения, сорта создаются в неконтролируемых условиях среды. И надо понимать их до мельчайших подробностей. Мы знаем, сколько в среднем выпадает осадков, их варьирование по годам. Столько комбинаций метеофакторов, которые в сочетании с длиной светового дня, солнечной инсталляцией, суховеями, ливнями приходится учитывать – все это не создашь искусственно, и человек не может этого придумать. А в природе это возможно. На основе этих факторов мы проектируем модель сорта. Вот такой он должен быть. Я отбираю образцы искусственно, а в естественных условиях среды отбирают еще и погодные условия. Все взаимосвязано. Если только так мы будем взаимодействовать, то и продвижение будет. Мы получим стабильные, хорошо адаптированные к различным условиям генотипы, которые будут давать высокие урожаи и в пространстве, то есть по полям, районам, регионам, и во времени. Из года в год в существующих условиях среды.
Но мы можем «идти и не в ногу». Допустим, не учитываем в достаточной степени все лимитирующие факторы среды, которые бывают у нас и снижают урожайность в нашем климате. И тогда получается, мы работаем «в корзину». Такие образцы, такие генотипы не могут быть реализованы в производстве. Поэтому очень важно, чтобы направления искусственного и естественного отбора совпадали.
Сегодня темпы эволюции высоки и в селекции тоже. Поэтому необходимо предвидеть, учитывать изменения климата, технологий, изменения в привычках питания человека и искать новое. Создаваемые сорта иногда опережают свое время и не могут быть реализованы в производстве, а иногда отстают от своего времени, чаще отстают на десятилетия. Людмила Беспалова вспомнила одну их своих поездок в страну ближнего зарубежья. Там тоже занимаются селекцией.
– Когда мы пошли в поле, посмотрели их селекцию, представленные образцы, одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что наши коллеги застряли, ну, скажем так, в 50-х годах прошлого века. Сегодня при современных технологиях такие генотипы будут абсолютно непродуктивны. Им нет места под солнцем. Они будут отметены.
Вы сами понимаете, что как бы мы не рекламировали свои новые сорта, как бы мы не предлагали их в производство, все скажет результат. Когда хлеборобы их посеяли в первый год, посмотрели, есть вопросы. На второй год сразу говорят: «Я этот сорт сеять не буду». Как бы мы не заявляли о урожайности, об устойчивости, о качестве зерна, если это не реализуется в производстве, новый сорт путевку в жизнь не получит.
Мы знаем, что над нами контроль многих тысяч людей – агрономов, руководителей хозяйств, фермеров. И просто устные заявления о великолепии того или иного сорта не пройдут. Сами сорта за себя должны сказать. Вот наш учитель – академик Лукьяненко прекрасно понимал, что нельзя стоять на месте. Казалось бы, создал такой шедевр – Безостую-1, такие площади занимает! Да, тут можно почивать на лаврах. А он все искал новое, шел вперед. И мы стараемся так делать. Потому что, как говорил поэт, изменяйся или умирай.
Для нас это подходит. Да, есть замечательный сорт, но если мы не движемся вперед, то ничего больше не получим. Ведь надо создавать новый сорт, еще лучше, так как меняется все. И техника, и технологии, и климат в том числе. И мы создаем новый генофонд сортов, адаптированный к новым реалиям дня. Поэтому наши сорта очень востребованы.
Сегодня у нас в стране пшеницей засевается 27 миллионов гектаров. Из них 7 миллионов гектаров – сортами кубанской селекции. И за рубежом нашими сортами засевают еще 6,5 тысячи гектаров. Вот недавно узбеки к нам приезжали. У них почти все посевные площади засевают нашими сортами пшеницы.
Иногда приходится слышать, что сорта нашего Национального центра зерна – это еще советское наследие. На этом, дескать, и выезжают. А нового ничего не создано.
– Глупость, конечно, – сразу парирует подобные предположения Людмила Андреевна. – Хотелось бы просто работать, создавать новые сорта, получать высокие урожаи и крепить экономику страны. Но, как видно, и здесь без политики не обходится. Все изменяется очень быстро, и если бы за 30 прошедших лет мы ничего не создали, если бы мы не развивались ускоренными темпами, то никаких бы перспективных сортов уже и в помине не было. Появились определенные силы, которые стараются продвигать на российские поля генетически модифицированные культуры. Законом это у нас, к счастью, запрещено.
– Но, помнится, уже сеяли на Кубани французский ячмень. При мягкой зиме дал хороший урожай, а случилась зима покруче – вымерз.
– Было и такое, – продолжила Людмила Беспалова. – Вот и пшеница иностранной селекции или неморозостойкая, или неурожайная. Американские и канадские сорта пшеницы, да, морозостойкие, но малоурожайные и по своему экотипу нашему краю не подходят, да и в целом нашей стране.
Если говорить о европейских сортах озимых колосовых культур, опять-таки они не морозостойкие. Вы уже приводили пример по французскому ячменю. И, как правило, у этих сортов низкое качество зерна. Да, могут быть предложения для производителей, но в итоге все окажется себе дороже.
Что еще хочу сказать. ГМО культуры создаются на основе отдаленных в эволюционном плане организмов. Они не увеличивают урожайность. Цель – получить максимальную прибыль. Создана конструкция, которая придает растениям устойчивость к гербицидам сплошного действия. Представьте себе, что все это применяется на сотнях миллионов гектаров. Сеют эти культуры и продают для их выращивания этот гербицид. Утверждали, что все абсолютно безвредно, со временем вещества разлагаются на воду и углекислый газ и в почве ничего не остается.
Спустя годы стало ясно, что гербицид сплошного действия влияет на репродуктивную функцию животных, птицы и человека. То есть всех лишает потомства. Сейчас и Европа, и Америка с Канадой полностью запрещают этот гербицид. Куда все это девать? А давайте в Россию. Мы сейчас пишем труды, обращаемся в Минсельхоз России, другие высокие инстанции и доказываем пагубность такого положения вещей.
Да, двери для западных технологий, о которых я сейчас сказала, пока не открыты. Надеемся, что и не откроются. В нашей стране, в том числе и на Кубани, пока самое меньшее остаточное накопление пестицидов и в почве, и в растениях по сравнению с Европой и США. И этим надо дорожить! Это показатель дальнейшего производства качественной продукции. А есть страны, где столько накопилось ядов, что употреблять человеку сельхозпродукцию уже становится невозможным.
Поэтому, что касается биотехнологических методов защиты растений, которые сейчас стали применяться у нас на Кубани, они очень важны. И почву оздоравливают, и способствуют сохранению гумуса в земле.
Мы создаем сорта озимых культур, которые прошли большую естественную нагрузку, впитали в себя все факторы жесточайшего искусственного и естественного отбора. Поэтому наши сорта и более морозоустойчивы, и менее подвержены пагубным влияниям засухи, и более урожайные с хорошим качеством зерна. Прошлый экстремальный год это наглядно показал.
Да, проблем хватает, и их не становится меньше со времен великого Лукьяненко. Только тогда боролись за повышение урожайности, чтобы накормить страну, а сейчас – чтобы у государства были деньги. Вопрос обеспечения населения хлебом уже давно снят. Теперь Россия только экспортирует 30–35 миллионов тонн зерна, получая твердую валюту.
С Людмилой Беспаловой мы не раз и много говорили о сортах кубанской селекции. Вот и сейчас она сказала, что о каждом из них она может написать целую поэму. Если раньше селекционерам достаточно было создать один-два высокопродуктивных сорта, и можно было говорить, что дело сделано, то сегодня этого уже мало. Нынешние сорта, как сказала Беспалова, живут 7–10 лет, и нельзя допускать тотального распространения хотя бы одного из них. Пусть даже выдающегося сорта. Тогда может случиться так называемый быстрый отбор и размножение патогенов и, как следствие, широкое распространение болезней. Все это удар и по урожайности, и по экономике. Так уже было и в Америке, и в Англии. Они выращивали близкородственные сорта, и это приводило к катастрофе.
А у нас генетическое разнообразие сортов создает возможности взаимного подстраховывания и получения в любой год достойных результатов. Сейчас уже каждому агроному ясно, что ни один сорт на его полях не должен занимать 10–15 процентов площади.
– Не в этом ли заключается новая сортовая политика, которую администрация края, министерство сельского хозяйства проводят вместе с Национальным центром зерна, Людмила Андреевна?
– Так и есть. Хороший урожай – это в первую очередь результат продуманной сортовой политики. У нас на Кубани допущено к широкому использованию более 80 сортов. Есть сорта для каждой почвенно-климатической зоны края. Без преувеличения скажу, что вся Кубань следит за сортами, которые мы рекомендуем в производство. Сортосмена и регулярное сортообновление обязательно приводят к росту урожайности.
– Людмила Андреевна, а у вас есть любимые сорта? Даже не так – любимчики? Знаете, как это нередко бывает в многодетных семьях.
– Признаюсь, что могу восхищаться статью какого-то сорта, его устойчивостью к природным катаклизмам, структурой колоса, к примеру. Я вообще люблю пшеницу и тритикале, как воплощение художественного образа, что ли. Кого из нас не трогали за душу бескрайние колосящиеся хлебные поля. А любимчики у меня бывают на этапе создания сорта, когда ты пришел в поле, смотришь материал, оцениваешь, находишься в творческом ожидании и вдруг встречаешь что-то такое, идеальное, о чем мечтал, что видел, возможно, во сне. Это счастье? Безусловно!
Все сортовые делянки посмотришь и снова идешь к той самой в приподнятом настроении. Но это еще на этапе, когда выделенный образец не стал сортом. Ему надо еще года четыре, а то и более, чтобы выдержать много экзаменов, чтобы доказать свою состоятельность. Ты к этому будущему сорту и требования предъявляешь повышенные. В лабораториях раз за разом его испытываешь, в морозильных камерах промораживаешь в более низких температурах, чем другие культуры, хотя, казалось бы, куда уж дальше. На качество – самое пристальное внимание. И если все совпадает, желаемое с действительным, то это просто здорово!
Но бывает, что любимчики не оправдывают себя. Через год-два и с ним приходится расставаться. Не оправдал надежд. Ну, а когда сорт создан и он идет на госиспытания, то ты знаешь про него все. Ты уже видишь его недостатки, особо яркие положительные качества. Все это есть. Не бывает идеальных сортов, как и людей.
А когда видишь, что новый сорт не подводит, на нем строится новая селекционная программа. Получаешь гибриды с разными сортами, линиями для того, чтобы целенаправленно найти главное, чтобы получить такой материал, чтобы этот любимчик стал родоначальником других сортов.
Вот, скажем, сорт Таня. Уже более 20 лет в производстве. Сказать, что он любимый и я им восхищаюсь? Можно и так, а можно и нет. Этот сорт, как конек-горбунок из сказки. Помните, небольшого росточка, горбатенький, но совершал такие рекорды-перелеты! Вот так точно и сорт Таня. Иногда, мысленно, особенно на первых этапах внедрения в производство, думала, молилась про себя, Господи, Таня, не подведи, не провались, пожалуйста! И ведь ни разу этот сорт не подвел.
А сорт Гром, а Васса, а Еланчик, Граф, да и много других сортов, один взгляд на которые душу выворачивает от восторга! Я уже говорила, что о каждом из них могу писать целую поэму. И еще раз скажу – сегодня мы подошли к очень большому генетическому разнообразию сортов пшеницы в производстве. И это радует, дает мощнейшую основу для дальнейшей работы. Все эти сорта есть на выставочных демонстрационных полях. Это место мы называем «Проспект имени Лукьяненко». Здесь растет около 100 сортов – настоящее достояние нашего края и страны в целом. И каждый этот сорт вносит или в обозримом будущем внесет свою лепту в получение стабильных урожаев в 70 и более центнеров зерна с гектара, как на это нацеливает нас руководство Краснодарского края.
